Страница 18 из 20
МУРОМЕЦ. Всё, иди!
Квасников мнётся, не уходит. Муромец озирается на дверь, шёпотом.
Ну, иди, иди! Сейчас жена придёт. Обнажённая.
КВАСНИКОВ (спокойно). Шеф, задаток. Предоплату. Это рынок!.. Исполнители должны купить ствол, бросить на месте, чтоб милиция знала, кто работал, и не искала… Извините, там свой почерк, нравы, традиции…
МУРОМЕЦ достаёт из-под матраца деньги, отворачиваясь, отсчитывает. Подаёт. Квасников пересчитывает.
МУРОМЕЦ. Что ты, в самом деле? Я никогда не обманываю. Смывайся!
КВАСНИКОВ. Лишний стольник… (Протягивает.) Я привык работать честно. И советую не сорить деньгами, брат… Теперь садитесь и смотрите ящик. Обязательно передадут. Там у… охранных структур оплаченная реклама.
Исчезает за окном. Муромец торопливо освежает спальню, ложится под одеяло. Пауза.
МУРОМЕЦ. Нет, ну, сколько можно?.. Каждый день вот так, уйдёт в ванную – не дождёшься. Плевать бы на пупырышки. Дорога ложка к обеду… Тут и… душа упадёт, пока придёт. Стоит под душем или в ванне плавает, в пене… И уже скрипит, как кочан. Как молодой, налитой кочан, по шесть копеек за килограмм по отпускной цене… Нет, ну это невозможно! Её мама!.. То есть моя тёща, этот смертельный Яд, и то энергичнее. В таком возрасте!.. Откуда что и берётся. Затащила утром в сквер – едва отбился. (Вспоминает, передёргивается.) Уедем, говорит, в Бангладеш. Там президент знакомый, всё устроит. На слонах будем кататься!.. Послушать, так у неё знакомых президентов полмира!.. Ну, теперь всё. Прости, Господи! Ты же видел, что творит твоя рабыня. Ни в какие ворота… Пошли ей смерть легкую! Прими в свои кущи…
Заглядывает под одеяло, удивлён. Лезет рукой, что-то ищет. Вытаскивает грушу-клизму, швыряет.
Нет, наша медицина почище китайской будет! У них хоть иголки в пятки, а тут голова болит – клизму ставят… Какая связь?.. Нет, ну сколько можно? Уже и спать хочется… Пойти за ней, что ли? Опять увлеклась… водными процедурами… Заодно и спинку намылить…
Встаёт, осторожно крадётся тёмным коридором к ванной комнате, откуда падает свет. Открывает дверь… За пластиковой ширмой – театр теней. Женщина, склонившись, моется… Муромец слушает, затем озирается и заходит в ванную. Пауза. Потом женские восклицания, игривые повизгивания. И сытое, довольное урчание котяры.
Из кухни появляется Моника с маской из свежей клубники на лице, заглядывает в ванную. Не сразу.
МОНИКА. Вот как?!. Ах ты, старый кобель!
Из ванной выходит МУРОМЕЦ с намыленной мочалкой в руке. Сталкивается с женой – шарахается, кричит.
Муромец в ужасе смотрит то в ванную, то на Монику, машет руками, хлопает ртом. Из ванной выглядывает ПАНИ ЯДВИГА.
ПАНИ ЯДВИГА (безвинно). Ой, а кто это был?.. Моника, это ты была? Кто мне спинку тёр? Ах, какие нежные руки, а какая… мочалка!
МОНИКА. Твой зять! Видишь, стоит с… мочалкой… Извращенец!
ПАНИ ЯДВИГА. Зять?.. Неужели это вы, сударь?.. Не узнала! Но тёрли хорошо, со вкусом… Сударь, а вы блудник!
МОНИКА (грозно). Он, развратник!
МУРОМЕЦ (пришёл в себя, бросил мочалку). Я думал – ты!.. Я ошибся!
МОНИКА. Он ошибся! Теперь ясно, почему на маму упал.
МУРОМЕЦ. Упал? Я не падал! Я обознался!
МОНИКА. На теплоходе упал! В круизе!
МУРОМЕЦ. Я там случайно! Сила инерции. «Милиционер Гвоздев» сел на рифы!
ПАНИ ЯДВИГА. Сел на мель! А он упал! Совершенно случайно. Ах, вы, баловник!
МОНИКА. А здесь кто сел… на рифы?
МУРОМЕЦ. Моника! Я тебя ждал. Терял… надежды!.. И пошёл за тобой.
МОНИКА. И перепутал с мамой?
МУРОМЕЦ. Вы же одинаковые, посмотри! Две капли воды!
МОНИКА. Мы – одинаковые?! Это мы одинаковые?.. Для тебя все женщины одинаковые! Маньяк!
МУРОМЕЦ. На тебе только гипса нет. А если надеть и ещё намылить, так по телосложению, по формам… Не отличить…
ПАНИ ЯДВИГА. Ах, какой маньяк! Меня вот за эти места ка-ак схватил! Спинку потру! А ручонки шаловливые…
МОНИКА (плачет). Не отличить… Променял меня, молодую девушку, на старуху. Перепутал он!.. Я заметила, после круиза ты сильно изменился… Чтобы позволять себе такие банные шалости, надо быть… Ну хотя бы министром юстиции! А ты кто?.. Ты теперь никто…
ПАНИ ЯДВИГА. А вы кто, сударь?..
МУРОМЕЦ. Ты должна быть в ванной… А ты в маске!.. И ещё там вода лилась! А она же искажает действительность. Она же как лупа! Закон физики. Преломление лучей.
МОНИКА. Тем более, если лупа! Должен был рассмотреть… У него молоденькая жена, а он к тёще пристаёт!
ПАНИ ЯДВИГА. Пристаёт! Ах, как он пристаёт. Как банный лист!
МУРОМЕЦ (в крайнем отчаянии). Да не приставал я! Моника! Жена моя! (Становится на колени.) Ну, как я могу к этой… с этим Ядом? Побаловать хотел, подурачиться… С тобой! С тобой! Спинку потереть… Ну, не отличаю я намыленных женщин! Сорок штук поставь – не узнаю, все скользкие, как змеи. Да ещё мыло-то – хозяйственное! В глаза попало, дерёт – ничего не вижу!
МОНИКА. Мылишь чем попало! И вообще, живём за чертой бедности. За рубеж поедем! В апартаменты!.. У самого на приличное мыло средств не хватает!
МУРОМЕЦ. Ещё бы я тёщу мылил дорогим мылом!
ПАНИ ЯДВИГА. Ещё бы! Тёщу мылил. Только дорогим!
МУРОМЕЦ. Замолчите, мама! Какой вас чёрт занёс в ванную?! И ещё там пены напустили, пару! Моника, я как увидел, меня сразу в пот бросило, в жар. Ну как в бане!
МОНИКА. С лёгким паром, дорогой! (Даёт пощёчину, убегает.)
ПАНИ ЯДВИГА. Соблазнитель вы мой! (Трепетно бьёт по второй щеке.) В следующий раз не делайте таких глупостей. Дон Жуан! Казанова! Ах, вы мой растлитель!
Исчезает следом за дочерью. Муромец в состоянии шока бредёт в одну сторону, в другую, потом заскакивает в спальню, запирается, переводит дух, сползает по стене. Затемнение.
ПАНИ ЯДВИГА в своей постели. Глубокая ночь. Медленно отворяется окно, влезает КВАСНИКОВ в маске-чулке, крадётся к кровати. Надевает перчатки, достаёт пистолет, заметно волнуется. Приставляет к голове тёщи, отворачивается, затыкает одно ухо… Нет, выстрелить не может, да и нельзя. Переводит дух, вытирает пот. Озирается – чем? Несёт торшер, выбирает позицию, размахивается, готов нанести удар, но попадает по люстре. Звон и грохот. Отскакивает в угол. Торшер висит на люстре, а Квасников лежит на полу, озирается – нет, всё тихо. Отрывает шнур от торшера, идёт к постели, крестится и набрасывает петлю на шею тёщи. Душит изо всех сил, пыхтит – вроде готова…
Пятится к стене, переводит дух, убирает следы преступления. Затем на четвереньках возвращается к постели, смотрит – отшатывается, страшно. Крадётся к окну, но замечает иконы в углу. Набожно становится на колени, крестится. Шёпотом, пальцы веером.
КВАСНИКОВ. Господи, прости! В натуре… Первый раз в жизни… И последний! Гадом буду… Ну я тебе потом в церкви баксов отстегну! Без балды… Свечей наставлю – только прости! Она старая была. Скоро сама бы загнулась. В чём и душа-то держалась у неё, Господи? Божий одуванчик. Ну, век воли не видать! Ну?.. Ты же не прокурор, Бог! Помилуй, а? И воздам! Нормально воздам, без обиды.
На этой молитве пани Ядвига медленно встаёт с постели, в белом рубище, идёт к Квасникову как привидение. Кладёт руки на плечи, ощупывает, стягивает маску с головы. Тот замирает с поднятой для креста рукой.
ПАНИ ЯДВИГА. Мужчина… Настоящий… Думала, приснилось. Так жарко обнимал! Ах, как обнимал… Чуть гипс не изломал…
Квасников медленно оборачивается к ней, кричит дурниной, отползает, заслоняясь руками. Пани Ядвига завлекающе.
Что вы кричите, дурачок? Напугались? Так обнимали, теперь кричите… Я же вас узнала. Узнала! Вы мне сегодня спинку терли. Ах, шалун! Теперь я вам потру!
КВАСНИКОВ (кричит). Нет! Не забирай меня. Я ещё молод!.. Прочь, старуха! Господи! Ну не сдавай меня. Не сдавай! Если такой базар – все баксы отдам! Десять тысяч…