Тайная связь (ЛП)

Ханна задернула обратно шторы и несколько мгновений постояла у подножия кровати. Константин крепко спал, накрыв глаза одной рукой. Он ровно и глубоко дышал. Одно его колено было поднято и создавало небольшой тент из покрывала. Она совершенно отчетливо видела его даже в темноте.

Герцогиня задумалась, не проспит ли он всю ночь, и слегка улыбнулась. Константин сказал, что она утомила его, и это ее не удивляло. В конце концов, он пробежал свой марафон.

Ей на самом деле было немного больно. Но это не было совсем уж неприятным ощущением.

Ханна вздрогнула от ночного воздуха и огляделась в поисках своего платья. В темноте она смогла увидеть его в куче на полу, под корсетом, без сомнения, ужасно измятое. И увидела более светлые очертания его рубашки. Она наклонилась и подняла ее, на мгновение прижав к лицу. От рубашки пахло им и его одеколоном.

Женщина натянула ее через голову, просунула руки в рукава и обхватила себя руками. Боже, какой он большой. Она одобряла его большие размеры.

Ханна подумала, не забраться ли ей обратно в постель под покрывало и свернуться рядом с ним, согреться теплом его тела. Но ей не хотелось спать с ним. Когда спишь, то некоторым образом утрачиваешь контроль. Никогда не знаешь, что скажешь, когда проснешься или кто проснется первым, перед тем, кто полностью в сознании и настороже. Или что можно почувствовать в те часы, когда лишаешься защиты.

Она снова подошла к окну, опять раздвинула портьеры и посмотрела на подоконник. Он не был таким широким, как обычное сиденье на окне, но все равно достаточно вместительный. Герцогиня снова задвинула шторы и уселась на подоконник, поставив на него ноги и обхватив себя руками для тепла. Голову она прислонила к стеклу.

Вокруг было так тихо. Темно. И безмятежно.

Она все еще слышала его глубокое дыхание. Этот звук казался странно успокаивающим. То, что рядом был другой человек.

Ханна ни о чем не жалела. Она никогда не сожалела о том, что сделала, особенно потому, что герцогиня редко действовала импульсивно. В ее жизни все было распланировано и подчинено контролю – как ей это нравилось.

Единственное, что ты не сможешь ни запланировать, ни контролировать, моя дражайшая любовь, однажды сказал ей герцог, это сама любовь. Когда ты найдешь ее, ты должна сдаться ей. Но только если это единственная и настоящая страсть в твоей жизни. И никогда – в случае, если это что-то меньшее, иначе жизнь поглотит тебя.

Но как я узнаю? спросила она его.

Ты узнаешь. Это единственный ответ, который он пожелал дать ей.

Ей было немного страшно, что она никогда не узнает любви. Не именно тот вид любви, во всяком случае. Не тот всепоглощающий, встречающийся один раз в жизни вид, о котором говорил герцог – а он знал о нем по личному опыту. Без сомнения, это случается не с каждым. Может быть, большинство людей даже не испытывали такой любви. И ей это тоже, может быть, не удастся.

Ханна любила его. Она вздрогнула и крепче обхватила себя руками. Иногда женщина думала, что никогда не полюбит в своей жизни никого, кроме него. Но, несомненно, это не было правдой, ведь есть разные степени любви. Она любила Барбару, к примеру.

Нет, она не испытывала сожалений сегодня ночью.

И не ощущала чувства вины. Во всем мире не найдется такой причины, по которой она не могла бы находиться здесь со своим любовником, в его спальне, после того, как только что вступила с ним в супружеские отношения. За исключением того, что их отношения не были супружескими, не так ли? Временами ее словарный запас казался по-настоящему пуританским. Ей нужно что-то сделать с этим. Она – свободна и не имеет никаких обязательств, и Константин тоже. Они могут иметь отношения так часто, как захотят, не испытывая чувства вины.

Ханне следовало заметить, что она больше не слышала его дыхания. Его голос застал ее врасплох.

– Там происходит что-нибудь интересное? – спросил мистер Хакстебл.

Ханна повернулась, чтобы взглянуть на него, но ее глаза привыкли к полумраку снаружи и все, что она смогла увидеть – это темный силуэт.

– Нет, совсем ничего, – ответила герцогиня. – Так же, как и здесь ничего не происходит.

– Вы жалуетесь, герцогиня? – спросил он, – на то, что я потратил слишком много сил и вынужден был заснуть?

– Ты напрашиваешься на еще один комплимент, Константин? – спросила она в ответ. – Полагаю, я уже сказала тебе, что ты намного превзошел мои ожидания.

Он отбросил покрывало и выбрался из кровати. Наклонился, чтобы порыться в куче их одежды и вытащил оттуда сначала свое нижнее белье, а затем – панталоны. Константин повернулся к ней спиной, и она услышала отчетливое звяканье стекла о стекло. Он подошел к ней с двумя бокалами вина. Вручил один из них Ханне и прислонился одним голым плечом к раме окна. Мистер Хакстебл казался высоким, стройным и мужественным.

На все эти качества Ханна взирала с откровенным одобрением, потягивая вино из своего бокала. Ей не удалось бы выбрать более идеального самца, даже если бы она и попыталась бы. Без одежды – и даже наполовину одетым – он выглядел еще более потрясающим, чем полностью одетым. А у многих людей одежда только скрывает множество несовершенств.

И он превзошел все ее ожидания.

Глупо, учитывая то, что ей было немного больно, но Ханна испытала дрожь там, внизу, при одной только мысли о том, насколько большим, твердым и удовлетворяющим он был.

Константин небрежно скрестил ноги и осушил свой бокал перед тем, как опустить его на подоконник и сложить руки на груди.

– Ты ужасно красив, – проговорила герцогиня.

– Ужасно? – Она увидела, как мужчина вскинул брови. – Я внушаю тебе ужас?

Ханна отпила еще вина.

– Тебя часто называют дьяволом, – заметила она. – Ты должен знать об этом. Немного пугает то, что я пробежала полумарафон с самим дьяволом.

– И выжила при этом, – добавил он.

– О, мне всегда удается выживать, – ответила герцогиня. – И я извлекаю выгоду из ужаса – знаешь, потому что сама никогда не прихожу в ужас.

– Нет, – протянул он. – Не думаю, что это так.

Несколько мгновений они молча смотрели на улицу внизу, пока Ханна допивала вино. Константин взял у нее пустой бокал и поставил рядом со своим.

– Твой брат, граф, – спросила она. – Он был твоим единственным братом?

– Единственным выжившим, – ответил мистер Хакстебл. – Старший и младший – единственные дети, кому удалось пережить детство. А потом Джон умер, когда ему исполнилось шестнадцать.

– Почему? – спросила герцогиня. – Что стало причиной его смерти?

– Он должен был умереть за четыре или пять лет до этого, – ответил он, – если верить прогнозам докторов. Джон всегда отличался от других людей – чертами лица и телосложением, я имею в виду. Мой отец всегда называл его идиотом. Точно так же поступало и большинство людей. Но он им не был. Его разум работал медленно, это правда, но мой брат вовсе не был глупым. Совсем наоборот. И он был сама любовь.

Ханна сидела совершенно неподвижно, обхватив себя руками. Он уставился в окно, словно на мгновение забыл о ней.

– Не любящий, – пояснил Константин, – хотя и таким он тоже был. Джон был сама любовь – свободная, безусловная и полная любовь. И он умер. Я провел с ним на четыре года больше, чем полагалось.

Это ночное время и темнота заставили его заговорить так свободно, предположила Ханна, и тот факт, что он только что проснулся и еще не успел вооружиться своими обычными оборонительными средствами. Она была рада, что не заснула сама.

– Вы горячо любили его, – тихо проговорила она.

Константин обратил свой взгляд на нее. Его глаза казались совершенно черными.

– Я также ненавидел его, – ответил он. – У него было все то, что должно было стать моим.

– За исключением здоровья, – произнесла герцогиня.

– За исключением здоровья, – согласился он. – И мудрости. Он любил даже меня. Особенно меня.