Страница 48 из 76
Глава 16
«Ищи друзей своих среди врагов своих,
и ты будешь милосерден и непобедим»
к/ф «Последняя реликвия» 1969 год
Сидел, писал, пока руки не сводило от напряжения. Наши пальчики писали, мы устали, мы устали. Это вам не по клаве стучать. А тут и по клаве стучать, тоже непросто. Печатные машинки в большинстве механические, и требуют некоторого усилия при нажатии. А еще и мой почерк. Старался писать разборчивее, а то читать будут немцы, а что русскому в каракулях разобрать легко, то немцу смерть. Уже выдавил многое из того, что знал о ГДР.
Поразительно немного, оказывается. Все-таки мы сосредоточены в основном на своей стране и народе, а о других хотим знать лишь постольку-поскольку это касается нас и нашей страны.
Конечно мы не американцы, которые только и привыкли рассматривать пуп своей великой страны, а все остальные страны и народы — только мешают любоваться этим величием.
В Европе до глобализма был несколько иной менталитет. И страна всё-таки рассматривалась, как существующая в окружении других стран, с которыми — то дружили, то воевали.
Дедушка воевал с немцами в Великую войну. Служил в кавалерии, был награжден, участвовал в Брусиловском прорыве, когда в разрыв фронта была пущена кавалерия — пройтись по австрийским тылам.
И если бы не обычное недомыслие государя императора, саботаж генералов, и уже вполне привычное предательство союзников — открыто заявивших о прекращении своего наступления, то имелась возможность выбить из войны Австро-Венгерскую империю, как слабое звено цепи.
Однако, не поддержанное наступление захлебнулось, да и немцы, которым никто не мешал перекинуть освободившиеся дивизии с западного фронта, перешли в контрнаступление. Как и всегда в истории, береги Бог Россию от таких союзников, а с врагами она и сама управится.
А в результате дедушка получил пулю в грудь, и раненый попал в немецкий плен. Потом был лагерь для военнопленных, где он изучил немецкий язык. Содержание пленных разительно отличалось от следующей войны. Даже фотографии можно было делать, и посылать родным [58].
А потом последовал европейский анабазис с целью возврата домой. Ему пришлось преодолеть территорию нескольких европейских стран, есть даже открытка из Швейцарии. Попутно зарабатывал деньги на проезд и питание, выполняя различную работу во встреченных селах и городках. В 1918 году, оказался в Петрограде [59] , и после перипетий гражданской войны смог добраться в родные места, и осесть крестьянствовать.
Отец тоже воевал с немцами в Великую Отечественную войну. И еще не закончив обучение в летном училище, был приказом введён стрелком-радистом в экипаж дальнего бомбардировщика ДБ-3, и участвовал в боевых вылетах. После окончания был приказом переведен в полк штурмовой авиации и летал на ИЛ-2. В крайнем полете получил ранение и тянул свой самолет до нашей территории. Выпрыгивать на виду немецких войск из штурмовика — стал бы разве, что только слабый разумом или либераст. Немцы так ненавидели штурмовики, что прозвали «чумой», и летчикам лучше было разбиться, чем познать прелести живым попасть в руки врага. Но, дотянув до своей территории совершить нормальный прыжок с парашютом не удалось — из-за малой высоты. И тот до конца не раскрылся.
А я сижу в общежитии в комнате немецких студенток, скрываясь от родных спецслужб, и раздумываю о причудах судьбы, приведших к такому на первый взгляд абсурдному альянсу. Но, пока я должен оставаться неуловимым. Для сбора полного досье на меня, необходимо куда больше времени, чем есть у спецслужб. А я помогать им, представляя сидячую мишень — нисколько не намерен.
Тем временем пора было дальше браться за труды. И таким образом, я провел за написанием еще несколько часов. Даже удалось немного отдохнуть прежде, чем уставшие девушки вернулись из Универа.
Я попросил Мартину — отослать Хайди готовить обед, так как подзаправиться всем бы не помешало, а пока нам надо переговорить вдвоем.
Мартина отошла к Хайди, и передала ей мою просьбу. А я тем временем мысленно подготовился к разговору. Всё уже было обдумано, но всегда что-то всплывает в последний момент. И пока Хайди ушла готовить, я подозвал Мартину и потребовал.
— Вот несколько конвертов: пометь их так, чтобы было понятно кому и что адресовано. Открывать их не стоит, это тот уровень секретности, в который лучше не влезать. Вход рубль, а выход десять.
— Это конверт для руководства Штази, о ваших теперешних операциях, находящихся на грани провала[60], и о будущих, которые желательно было бы провести, перепланировать или отменить[61].
— Хорошо, я пометила понятным мне способом. И она надписала какой то адрес на немецком.
— Это конверт[62] лично для Эриха Хонеккера. Его обязательно передать лично в руки самому адресату. И вообще надо всячески его поддерживать, так как он многое сделает для ГДР. Собственно именно он был одним из организаторов ССНМ и некоторое время вначале руководил им[63].
— Хорошо, я понимаю. Постараюсь сделать все возможное.
— Постарайся, чтобы письмо не проходило через множество рук, есть там разные, в том числе и недружественно настроенные к Хонеккеру среди партийного руководства, и те, которые потом активно содействовали подчинению вашей страны ФРГ. Я в письме эти имена написал, кого смог вспомнить, сама понимаешь для меня это события более чем тридцатилетней давности. Но отследить контакты указанных — не мне тебя учить.
— Хорошо, я поняла. Но что делать, я здесь учусь, а ты утверждаешь, что по обычным каналам это не стоит отправлять.
— Именно, всё равно тебя бы после отозвали. С такими сведениями, никто бы не оставил тебя работать за границей. Это очевидно. Так что, если хочешь помогу, чтобы состряпали липовую телеграмму вызов, это поможет вылететь ближайшим же рейсом.
— Не надо, я и сама могу срочно выехать, такое предусмотрено.
— Хорошо, не стану лезть в вашу кухню. А вот незапечатанный конверт лично тебе, там я записал, информацию твоего уровня. Думаю, тебе стоит прочесть его и собираться в путь. Мне тоже нельзя засиживаться. Очень обидно, что наше свидание так скомкано и абсолютно нет времени изобразить зверя о двух спинах, но тебе надо быть, как можно дальше, если меня возьмут наши спецслужбы.
Мартина вынула листок и стала быстро его читать.
— Да, еще пока вспомнил. Я перепутал — Горбачёв[64] первый секретарь Ставропольского крайкома. Они с Краснодарским по соседству расположены. И подумайте, что с ним делать, если наши мудаки будут телиться. Бог шельму метит, и ему пятно на лысину определил, туда бы еще свинца неплохо добавить. Его потом в народе иначе чем «Меченным» и не называли, разве что — добавляя Иуда «Меченный». Кстати он именно в ФРГ потом и спрятался от своего народа. Есть полно и других сук, но именно он и отдал на растерзание всё социалистическое содружество, и сам активировал заговоры по смещению неугодных ему руководителей социалистических стран, в том числе и Эриха Хонеккера.
— Ты предлагаешь устранить одного из довольно высокопоставленных партийных руководителей вашей страны?
— Будь у меня больше времени, сам бы лично занялся этим с превеликим удовольствием, но у меня никакой спецподготовки, данных о маршрутах передвижения и графиках встреч. А в одиночку сбор такой информации весьма долог. Не говоря о спецснаряжении, которое и вовсе взять неоткуда. Да, держитесь осторожнее с Андроповым[65], именно он продвигал эту гниду. Не знаю, как земляка или еще за что, но продвигал. Теперь понимаешь, почему я сказал про отсрочку. Я нашим спецслужбам, доведу информацию и о Горбачёве и других наших деятелях, так или иначе работавших на развал Союза. Но этот может и выскользнуть из-за расположения к нему Андропова. Фамилии тех предателей, я в письмах указал, и будет видно, принимаются ли какие-то меры. Но это не твой уровень, и в эти игры лучше не влезать, можно и голову потерять.