Страница 326 из 344
В какой день найдет на Мартина — этого никто не знал, даже он. Действовал всегда по вдохновению, по зову души. На вдохновение как-то влияли важные персоны: находило чаще, когда в замке гостил некто видный (тот же Доркастер, например). Была связь и с женщинами: при матери случалось реже. Зачем Мартин делал все это? Иногда он отвечал только: «Ну…» или «Просто…» Но чаще давал объяснение — дурацкое, как в случае с кошкой. Похоже, отца больше прочего злила именно глупость доводов: не мог он принять, что сыну не хватает мозгов на толковую ложь.
Так или иначе, наказание опустошало емкость с проделками внутри Мартина, и требовалось порядка двух недель, чтобы она заполнилась вновь. Прошло всего шесть дней после убийства кошки. Согласно расчетам, в дни визита императора Мартин не должен ничего учудить.
Пешие гвардейцы стояли шеренгой вдоль всей набережной — от Малого спуска до Озерной площади. Багровели мундиры, золотились гербы, сверкали наконечники копий. Перед шеренгой разъезжали взад и вперед рыцари в сверкающих доспехах, роскошные плащи трепыхались на ветру, как знамена. Грозная поступь боевых коней отпугивала толпу, мещане теснились на дистанции, между ними и имперским воинством образовался коридор.
— Владыка едет!
В коридор въехали парами шестнадцать лазурных гвардейцев. Кони шли парадным шагом, высоко поднимая ноги, подковы отбивали торжественную дробь. Затрубили фанфары, их надменные звуки сплелись с боем копыт. Четверка пеших знаменосцев прошагала по набережной, сжимая в руках огромные древка в два человеческих роста, на концах которых лоснились лазурью и багрянцем длинные, как змеи, вымпелы. За знаменосцами показалась пара всадников.
— Император! Владыка едет!..
Рыцари оцепления натянули поводья, кони приросли к земле. Яростно лязгнула сталь — мечи вылетели из ножен, взметнулись к небу в салюте. Пехотинцы подняли копья — и по команде офицера грянули древками о мостовую. Толпа затихла, оглушенная. Сопровождаемый песней фанфар и звоном подков, по набережной проехал император.
Владыка был сед, но отнюдь не стар. Безупречная осанка, широкие плечи, каменный подбородок выдавали силу и характера, и тела. Он держался в седле, как влитой, левой рукой придерживая поводья, а правой — эфес шпаги. На владыке был строгий генеральский мундир со стоячим воротом, лишь небольшие вензеля украшали грудь и манжеты. Две черты отличали его от простого полководца: диадема на седой голове и выражение глаз. Неважно, видел ли ты портреты владыки, слышал ли вопли: «Едет, едет!..», понял ли символику гербов. Довольно было поймать взгляд этого всадника, чтобы убедиться, кто перед тобой.
Плечом к плечу с императором ехал принц Адриан. Цвета Династии — кровь и лазурь. Телуриан был в синем, наследный принц — в алом. Кровавый мундир и плащ, черные волосы и глаза, белые зубы, чуть оскаленные в усмешке. Адриан родился наследником короны, с умом и талантом Праматери Янмэй. Боги решили, что этого мало, и сделали его еще и роковым красавцем.
Не завидуй, — сказал себе Виттор. Не завидуй, он будет твой. Как и Рихард. Может, чуть медленнее.
За царственной парой следовали советники и военачальники, за ними — братья Альмера со своею свитой, и епископы Праотцовской ветви. Виттор не старался сейчас разглядеть их всех — будет еще время.
На противоположном конце набережной сошла на берег святая архиматерь Эллина с пятнадцатью священницами Праматеринского капитула и тридцатью двумя монашками. Все они носили парадные сутаны с символами своих Праматерей: крылья Мириам, рука Янмэй, колос Софьи, перо Агаты… Священницы шли пешком, совершенно беззвучно, напоминая отряд бесплотных теней. Их заметили не сразу — все взгляды отвлек блистательный владыка, — но, заметив, уже не отводили глаз. Эллина двинулась навстречу императорской процессии. Лазурные гвардейцы расступились перед нею, владыка и принц спешились, в поклоне поцеловали руку архиматери. Затем развернулись и вступили на Озерную площадь двумя колоннами: Телуриан вел за собой свою свиту, Эллина — свою.
Здесь, на площади, ждали Шейланды со всеми вассалами и местные епископы, и герцог Ориджин с офицерами кайров. Граф Винсент и сыновья первыми преклонили колено перед владыкой.
— Желаю вам здравия, граф, — сказал император, и отец изрек в ответ пространное приветствие. Виттору особенно понравилось: «Мы рады встретить вас на благословенной земле Шейланд». Благословенная земля. Мы — вас.
Затем отдали дань уважения архиматери. «Целуйте перстень, а не руку! — учил отец. — Мартин, вбей себе в лоб: только перстень!» Когда Мартин наклонился, у Виттора мелькнуло: сейчас он высунет язык и лизнет ладонь Эллины. Но нет, Мартин был молодцом.
Следом за Шейландами герцог Ориджин поклонился императору и Эллине. Рихард не удостоился такой чести: он был всего лишь грей.
Затем случилось нечто странное. Нежданно и приятно было видеть: кто-то учудил, и этот кто-то — не твой брат. Великий герцог Десмонд Ориджин вернулся от Эллины к императору и спросил:
— Ваше величество, я хочу почтить уважением приарха ветви Праотцов, но, к сожалению, не вижу его преосвященства.
Дикое нарушение этикета! Виттор еще не бывал при дворе, но выучил порядки назубок. Во время торжественной части нельзя задавать вопросы владыке. Что бы ни сделал император, как бы ни выглядел, кого бы ни привел в качестве свиты — воспринимай как должное и ни о чем не спрашивай. А такой вопрос, как задал герцог, — еще и плевок в сторону Эллины. Поцеловать руку архиматери — великая благость, один человек из тысяч удостаивается такой чести. Как можно сразу после этого заявить: мне мало, еще бы приарха!..
Телуриан выдержал паузу.
— Герцог, я отвечу лишь в знак уважения к вашей победе. Приарх Рамир-Аслан тяжело болен и не нашел в себе сил для дальней дороги. Делегацию Праотцовской ветви возглавляет епископ Галлард Альмера.
Телуриан повел глазами в сторону епископа, словно отослал герцога взглядом. Ориджин, однако, не пошевелился.