Страница 321 из 344
— Император будет в плохом настроении.
— Нет. Ингрид — хоть и янмэянка, но болотница. Она не так спесива, как Телуриан, с ней было бы легче говорить.
— Виноват, отец.
— Кто приедет вместе с императором?
— Герцог Айден Альмера и его брат. Они предоставили свой флот для перевозки имперского двора через Дымную Даль.
— Зачем они это сделали?
— Видимо, как раз затем, чтобы иметь право приехать вместе с владыкой.
— Айден Альмера возьмет жену и детей?
— Нет, отец. Он метит на первого советника владыки и заранее хочет выглядеть членом императорской свиты. Если император оставил жену дома, то и придворные едут без семей.
— Кто прибудет после Телуриана? Мартин, ответь ты.
— Ну… наверное, Нортвуды.
— Почему так поздно? Клык Медведя — ближе, чем Фаунтерра.
— Элиас Нортвуд недавно женился. Теперь забавляется с молодой женкой…
— Так скажет он сам, поскольку гордится, что в свои шестьдесят еще способен с кем-то позабавиться. А какова истинная причина его задержки? Виттор.
— Закатники звали его на свою сторону во время войны — побить нас и поделить Предметы. Элиас с трудом сдержался. Теперь гордится своим невмешательством и хочет подчеркнуть его перед владыкой.
— Почти хорошо. Некие знания у вас есть, в отличие от самообладания. Сколько глав осталось в «Дневниках»?
— Восемь, отец.
— А тебе, Мартин?
— Десять… или пятнадцать. Отец, простите, они же такие огромные!
— К утру дочитаете до конца.
— К утру?!
— А также выпишете по двадцать цитат и заучите наизусть. Чтоб от зубов отлетало. Мартин, покажешь свои цитаты Виттору — он проверит.
— Да, отец.
Когда братья вышли от отца, Мартин принялся молчать. Только сопением он давал Виттору понять, насколько обижен и расстроен. Виттор не замечал молчания брата. Не замечать было выгодно. Пожалеешь Мартина — и он подумает, будто был прав. Проигнорируешь — он убедится, насколько глуп. Какой он дурак, что снова устроил выходку, и не сумел скрыть, и не сочинил путного объяснения, а теперь еще и дуется, показывая тем свою слабость. А если брат ощутит себя дураком, то рано или поздно начнет просить совета.
— Виттор, ну ты скажи… разве я не имел права? Ты-то хоть понимаешь, почему я так сделал?
Виттор понимал, но отвечать не стоило. Скажи: «Понимаю» — и брат обвинит в трусости: раз так, почему не вступился? Нет смысла выглядеть трусливым. Виттор пожал плечами и промолчал.
Они вышли во двор. Там кипело: лейтенант Гарольд муштровал солдат, слуги носились по стенам, развешивая серебристые стяги Ориджина. С каждого полотнища таращились мерзкие черные нетопыри. Виттор не мог понять, кто додумался поместить этакую тварь на знамя.
Вдруг среди серо-черного болота мелькнул яркий лоскут лазури. Над входом в донжон двое слуг развертывали парадный флаг императора, кастелян Барнет командовал ими.
— Сир Барнет, прошу вас на минутку, — позвал Виттор.
— Слушаю, молодой лорд.
— Я полагаю, не мой отец приказал повесить это знамя?
— Никак нет, милорд, это моя инициатива. Мы же встречаем не только Ориджинов, но и владыку. Почетное место должен занимать флаг Короны!
— Когда прибудут Ориджины, сир Барнет?
— Завтра, милорд.
— А владыка?
— Ожидается в четверг.
— Тогда прошу вас: снимите и спрячьте перо и меч. На каждой башне и каждой стене должны болтаться только нетопыри. Если бывают полотенца и простыни с летучими мышами, то закупите их и положите в спальнях. Если нет, то посадите белошвеек, пускай вышьют к завтрашнему вечеру. До четверга мы любим Ориджинов, только Ориджинов и никого кроме Ориджинов. В среду вечером с большой неохотой, следуя традиции, вывесим флаги Империи.
— Хорошо, молодой лорд.
Отойдя на несколько шагов, Виттор обернулся:
— Сир Барнет… простите мою ошибку. Я не имел права так командовать вами. Будьте добры, просто перескажите мои слова отцу. Если он подтвердит, тогда исполняйте.
Еще минуту Мартин хлопал глазами. Конечно, он до сих пор обижался, но уже чувствовал себя дураком. Посопел немного и задал вопрос:
— Виттор, ну как?..
Виттор не понял, что — как. Этого и не требовалось. Неважно, о чем спрашивает собеседник — говорить нужно то, что выгодно тебе.
— Используй то, что знаешь, — сказал Виттор. — Торгуй тем, что имеешь.
Лагерь выглядел устрашающе. Одну его сторону прикрывал Торрей, по трем остальным бугрились валы, у их подножий щетинились частоколы. Заостренные колья торчали не вверх, как забор, а под наклоном вперед, прямо в грудь вражеской коннице. По верху вала расхаживали десятки часовых, стояли связки копий, лежали горки круглых ядер, торчали вбитые в землю щербатые щиты — прикрытия для стрелков. Разрывы в валу — по два с каждой стороны — были загорожены телегами. Наверное, минуты хватит, чтобы откатить их и бросить на врага кавалерию. Но впечатляли не валы и частоколы, а факт: всего этого еще вчера не было. За одну ночь батальон северян врос в землю Шейландов так прочно, что не выдернешь и за месяц.
— Зачем окапываться? — спросил Сэм. — Мы же их друзья.
Доннел ответил:
— Они всегда окапываются. Вопрос дисциплины.
— Не хотел бы воевать с ними, — отметил Сэм.
— М-да, — буркнул Мартин.
— Вы смотрите на них под неверным углом, — весело бросил Виттор и хлестнул коня.
Набирая ходу, поскакал к ближайшему въезду в лагерь. За ним — брат, следом — Доннел и Сэм с графскими вымпелами на поднятых в небо копьях.
— Сыновья графа Винсента с приветствиями к герцогу Десмонду Герде Ленор!
От его крика телега тут же откатилась. Северяне сразу открыли въезд — они, конечно, ждали послов от графа. Но — не сыновей.
— Следуйте за мною, милорды.
Воин в черно-красном плаще сопроводил их вглубь лагеря, к серому шатру, увенчанному флагом. Никакие украшения, элементы роскоши не выделяли этот шатер среди остальных. Он отличался только расположением: в идеально точном геометрическом центре лагеря. Четверо серых плащей дежурили у шатра, один ринулся внутрь с докладом.
Братья спешились, Сэм и Доннел последовали примеру.