Страница 309 из 344
Стрела — 8
Мы идем на запад
Мы идем на запад
Шаван, убегай
Шаванка, рыдай
Ради Агаты
Мы идем на запад!
Восемь кораблей под флагами Ориджина мчали вниз по великой реке. Попутный ветер и могучее течение несли их с такой силой, что берега пролетали мимо. Пастушьи лагеря, рыбацкие причалы, стада и табуны возникали вдали — и вот уже оказывались рядом, а скоро пропадали за кормой. Все на берегу — и стар, и млад — таращили глаза, разевали рты. Едва заметив нетопыря со стрелою, рыбаки поспешно убирали сети, пастухи гнали стада прочь от Холливела. Шутка ли — северяне идут!
По правому берегу лежала земля, которую предки Эрвина много лет посещали с одною и той же целью. Страх перед кайрами здесь передавался от дедов ко внукам, входил в легенды, разлетался песнями по ветру. Видишь кайра — убей, а не можешь — беги. Берег пустел, пока эскадра шла вдоль него. Люди исчезали, как зайцы при виде всадника.
И этот очевидный, нескрываемый страх опьянял северян. Он был памятником славы их предков, монументом в честь агатовских побед. Все равно, что скульптуры всех северных героев стояли бы посреди Степи. Вот же лучшее доказательство: воины Агаты — бессмертны. Они остаются жить в страхе своих врагов.
Гордость и веселье овладели кайрами. Тут и там, по поводу и без него звучала «Слава Агате». Каждый рад был похвастать трофеем, рассказать историю подвига — своего, отцовского, дедовского. Каждый хвалился, в каких битвах побывали его предки, каких легендарных полководцев знали в лицо. Песни звучали, почти не умолкая, а чаще прочих повторялась эта:
Мы идем на запад
Мы идем на запад
Меч мой, руби
Конь мой, скачи
Слава и злато!
Мы идем на запад!
Эрвину салютовали всякий раз, стоило ему появиться на палубе. Не быстрым жестом — ладонь на эфес, — а будто на параде: «Слава Агате! Слава Ориджину!» Он отнекивался: «Не нужно этого», но это было нужно — самим солдатам. Где слава Ориджину — там слава каждому кайру, легенда об Эрвине — легенда обо всех иксах. Вместе они сделали то, что прежде не удавалось северянам: захватили столицу, разгромили Альмеру. А осталась легкая часть — всего лишь орда.
Многие заводили беседы о будущем. Почти все считали победу решенным делом. Уэймар отрезан от союзников и скоро падет, тем более, что сам лорд Десмонд взялся за него. Галларду тоже конец: никуда не денется из осады. Моран встанет на нашу сторону, а не встанет — ему же хуже! Некоторые даже не понимали, зачем Эрвину союз с ордой, если победа и так в кармане. Поговаривали, что это хитрый трюк: под видом переговоров войти в Рей-Рой и прирезать Морана, а на его место посадить Грозу, который уже почти что наш. Так под властью северной Агаты окажется половина континента — от Первой Зимы до Рей-Роя! Те воины, кто еще не имел ленного владения, мечтали вслух: какие земли герцог пустит на награды? Хорошо бы получить какой-нибудь альмерский городок — там всюду мастеров полно, а от них прибыль — ух! Или, может, рощицу на берегу Дымной Дали: красиво там, и охота хороша. Боевые товарищи рассматривали карту, прикидывая, как бы получить наделы поближе друг к другу. Те иксы, кто уже владел землями, направляли мечтания в иную сторону. Вместо надела можно попросить у герцога награду золотом и потратить на выкуп за родовитую невесту. Верхом мечтаний, конечно, была супруга агатовской крови. Всех агатовок на выданье знали наперечет, их не хватало, возникали споры:
— Какая тебя Мередит из Майна? Я — сержант, ты — рядовой. Моя будет!
— Зато я моложе, а чины в любовном деле ничего не значат.
— Молодой, вот и дурной. Агатовки любят умных и зрелых.
Обсуждали и то, оставаться на службе или уходить. Было ясно, что после разгрома Кукловода герцог распустит заметную часть армии. Перед каждым бойцом встанет выбор. С одной стороны, приятно остаться на службе. Получать каждый месяц по пять золотых, жить в столице, щеголять в плаще с иксом, гордо зваться: личная гвардия императора! (В исходе грядущих выборов владыки не сомневался никто.) С другой стороны, став владыкой, герцог Эрвин нескоро затеет новую войну. Год-другой точно проведет в столице, наводя порядки, а значит, в период затишья можно уладить семейные дела. Уйти со службы, сыскать невесту, завести детей, подновить дом. А уж когда Ориджин снова пойдет воевать (в чем тоже никто не питал сомнений), тогда — обратно в войско, за славой!
Когда прямо по курсу возникла громада Юлианиного моста, кайры высыпали на палубу все до одного. Мост, казалось, рассекал все небо с востока на запад. Его поддерживало бессчетное множество колонн, соединенных арочными сводами. Центральные были так высоки, что мачты кораблей доставали лишь до половины. Вода пенилась и бурлила у оснований колонн, одетых в гранитные «сапоги». От взгляда снизу вверх на полотно моста захватывало дух, чувство величия и восторга переполняло душу.
Воины обнажили мечи и запели, потрясая клинками:
— Мы идем на запад!
Мы идем на запад!
Степь, содрогнись
Агата, улыбнись
Кровь на клинках
Пыль на сапогах
Мы идем на запад!
Среди четырехсот северян лишь один не поддался ликованию. Если бы кто-то пристально заглянул в глаза герцога Ориджина, то нашел бы в них… страх.
Въезд на мост со стороны Степи прикрывала крепость под названием Славный Дозор. То был крайний западный форпост Короны, именно там Эрвина встретил корпус Лиллидея. Узнав его численность, иксы стали в один голос славить Снежного Графа. Корпус состоял из полных трех батальонов. Старший Лиллидей совершил чудо, за считанные дни перебросив такое войско через всю Альмеру. Поездов и искровой силы не хватало в помине, так что граф разделил корпус надвое. Поезда перевозили амуницию, припасы и одну половину войска, вторая двигалась верхом налегке. На узловых станциях делали привал и менялись: уставшие люди и кони продолжали путь в вагонах, свежие — верхом. Скорость получилась неслыханной для войска такого размера.