Страница 206 из 344
— Погоня — дело ясное. Что еще?
— Они поймут, что мы спешим на запад. Попробуют отсечь нам пути.
Пауль развернул карту Надежды.
— Вот рельсовая дорога из Сердца Света в Фарвей. Вдоль нее — колесный тракт. Чтобы пройти на запад, мы должны пересечь дорогу. Верно понимаю, что она охраняется?
— Весьма тщательно.
— Как именно?
— Вдоль дороги — заставы и форты, сторожевые и сигнальные вышки. Каждая миля рельс под наблюдением.
— Как перейти их?
На этот вопрос Аланис не знала ответа, потому сказала:
— С боем. Атаковать и уничтожить заставу.
— На заставах держат коней?
— Должны.
— Сколько?
— Откуда мне знать?
— Если сможем пересечь дорогу, за нами будет погоня?
— Командир, — спросила Аланис, — вы испытываете меня? Ответ на ваш вопрос очевиден.
— Направимся на север, — сказал Пауль. — Уйдем как можно дальше от Сердца Света.
День за днем проходил под сжигающим солнцем Надежды.
Бригада старалась двигаться ночами, а спать днем, пережидая пекло. Но летние ночи слишком коротки. Отряд шел затемно и на рассвете, и утром, и перед полуднем. Лишь когда солнце достигало зенита, Пауль позволял сделать привал.
Солнце пекло свирепо, пинтами выжимая пот, опаляя каждый дюйм неприкрытой кожи. В мертвом поезде Аланис нашла несколько пустынных нарядов: длинные рукава, подол до щиколоток, капюшон, лицевой платок. Завернутая в материю, будто мумия, она сходила с ума от жары. Платок на лице напоминал дни ранения и вызывал ярость. Но стоило хоть на час убрать его — лицо покрывалось ожогами, губы трескались и сочились кровью.
Пить хотелось всегда. Аланис забыла, каково это — не испытывать жажды. Хутора давали, казалось бы, достаточно воды, но тело требовало необычно много, запасы иссякали с пугающей быстротой. От жажды и зноя мутился рассудок, мысли теряли остроту. Сон в жару почти не приносил отдыха, Аланис находилась в вечной полудреме. Куски времени просто выпадали. Вот только поднимаешься на дюну — а вот, вдруг, уже очутился на вершине. На несколько минут сознание будто погасло.
Бригада несла потери. Раненый Кабан не пережил новой песчаной бури. Лишай отравился: сиреневый песок как-то попал в его флягу, а он не заметил и выпил до дна. Ослепший Рог упорно шел с повязкой на глазах, держась за Швею. Пауль рассчитывал, что его зрение восстановится. Но при очередном осмотре оказалось: глаза Рога вытекли, а на их месте творится такое непотребство, что Аланис отвернулась, зажав рот рукой. Швея сказал Паулю пару слов, и тот застрелил Рога, а его Предметы отдал нести Аланис. Солдаты были слишком перегружены Предметами погибших, чтобы взять еще хоть один Перст.
Рана Аланис тоже вела себя скверно. Ядовитые песчинки проникли в швы на месте пальцев. Это не вызвало гниения, но плоть перестала заживать. Обрубки сочились кровью и причиняли постоянную боль.
Впрочем, все названное — мелочи. Хутора — вот что действительно плохо.
Бригада шла по ломаной линии от поселка к поселку, от родника к роднику. Цель посещения была двоякой: запастись водой и пищей, а также избавиться от преследователей. В песках не скроешь цепочку следов. Если пустынники сядут на хвост бригаде, то уже не потеряют ее. Потому Пауль решил уничтожить саму возможность погони. Это было просто: всего лишь не оставлять в деревнях пригодной для питья воды.
Бригада входила в хутора, запасалась водой и пищей, убивала жителей, бросала трупы в колодец. Резня являлась рутиной, выполняемой машинально, скучливо. Прийти, умыться, напиться, убить всех. Иногда шли в ход Персты Вильгельма, чаще хватало и ножей. Чтобы не тратить лишних усилий, Пауль назывался посланником герцога и звал жителей хутора выслушать новости. Все, кроме малых детишек, высыпали из лачуг, собирались гурьбой. Солдаты окружали их и зачищали. Затем проходились по хижинам, выискивая мелюзгу.
Сколько бы ни было жителей, они не оказывали сопротивления. Люди разделялись на тех, кто пытался бежать, и тех, кто застывал неподвижно, до последнего вдоха не веря. Один парень в одной деревне кинулся на Муху с ножом. Муха был так удивлен, что скрутил смельчака и дал посмотреть, как истребляют остальных. Затем добил его последним.
Иногда из жителей извлекали пользу. Требовалось что-нибудь — одежда, лекарства, инструменты — спрашивали, где лежит, велели показать, расправлялись с хозяином. Однажды встретили диковинку: корову. Приказали местной девчонке сдоить, забрали ведро молока, убили и корову, и девчонку. В одном из хуторов заметили пару не уродливых женщин. Им сохранили жизнь на два лишних часа, изнасиловали по кругу всем отрядом, затем убили. Впрочем, то был единственный случай. Забавы требовали сил, а силы следовало беречь.
Как правило, брали проводников. Пауль оставлял в живых одного-двух хуторян и велел показывать дорогу. Аланис боялась этих проводников: от них веяло чем-то запредельным, нелюдским. На глазах у человека поголовно убивали всех родичей и соседей, а его самого оставляли до поры. Он вел отряд, точно зная, что завтра тоже будет зарезан. Однако он шел! И даже — шел в нужную сторону, не пытался сбить бригаду с пути. Что им двигало? Надежда ли — но на что?.. Страх — но чего уже бояться?.. Или увиденное зверство настолько разрушало волю проводника, что он уже не мог ни действовать, ни думать? Может в эти последние сутки он и человеком-то не был?..
Как-то один из проводников подошел к Аланис и взмолился:
— Миледи, пожалуйста…
Услышав голос мертвеца, он шарахнулась от испуга.