Страница 133 из 344
— Быстрее, — приказал Пауль.
Она выжала из себя все, что смогла. Не от страха перед командиром, но ради самоуважения: я — не слабачка! Но спустя еще милю шлепнулась на песок. Пауль подошел к ней, окинул невыразительным взглядом.
— Бежала сколько могла, — сказала Аланис. — Теперь не могу.
— Кабан, Камень, Шкруа — нести ее по очереди. Смена раз в полмили.
Коренастый солдат по кличке Кабан закинул Аланис себе на плечо. Перед тем она поправила сумочку на поясе и потуже затянула ремень. Содержимое сумочки теперь было всем ее имуществом. Аланис не простила бы себе потерю.
Перекидывая герцогиню с плеча на плечо, как мешок муки, отряд продолжил движение. Аланис сполна оценила выносливость солдат: тот, кто нес ее, почти не сбавлял хода и не сбивался с дыхания. Даже когда солнце начало припекать, солдаты лишь сделали короткий привал, выпили по кружке воды — и вновь двинулись в путь.
За два с половиной часа они обогнули портовый город Леонгард и вышли к западной ветке рельсовой дороги, ведущей в Сердце Света. Пауль остановил отряд на невысоком холме возле путей. Двое разведчиков заняли вершину холма, остальная бригада разместилась на тыльном склоне, невидимая из поездов. С позволения Пауля все уселись, достали харчи и фляги, принялись жевать.
В очередной раз Аланис подивилась этим солдатам. Железная дисциплина, как в лучших подразделениях отцовской армии. В присутствии командира — ни одного лишнего слова, ни шуточки, ни смешка. Подготовка — выше всяких похвал: после ночи на веслах и тринадцати миль бегом никто не пыхтит, не задыхается, отряд вполне способен к бою. Воинское мастерство Аланис не могла оценить, но видела, как убивали и ослепляли матросов. Движения солдат были точны и скупы, призваны достичь цели кратчайшим путем, без лишней затраты сил. Она полагала, что даже без Перстов, с обычными копьями в руках эти воины представляли грозную силу.
Но в то же время — что это за люди? Лица их — грубы, просты, некрасивы, часто испорчены шрамами. Не лица, а морды или рыла. Речь — примитивна до вульгарности, даже слуги в хорошем доме так не говорят. Повадки — невыразительны, без никакого колорита, и это тоже странно. Даже простой люд, служа в армии — в стрелковых ротах, например, — обрастает привычками, ритуалами, характерными жестами. Например, лучники показывают три пальца в знак приветствия, пикинеры любят хрустеть костяшками, сквайры «забывают» воинские звания, любому офицеру говорят «сир», а генералу — «милорд». Сквайры вообще много всякого говорят, уж этой братии Аланис навидалась вдоволь. Но воины бригады не были ни сквайрами, ни лучниками, ни пикинерами. Они не имели никакой общей привычки, отличающей их. Кто же они? Откуда взялись?
— Состав идет, — доложил разведчик с вершины холма.
Пауль поднялся посмотреть — и молча вернулся, сел на место. Постукивая колесами, поезд мирно прошел мимо.
Размышления Аланис вели к единственной догадке. Эти парни — разбойники и бандиты, набранные не в трущобах, а на каторгах. Если бы Кукловод нанял преуспевающую банду, она была бы разухабистой, веселой, полной воровского гонора. Таких людей Аланис тоже знавала — некогда отец познакомил ее с хозяевами «сумрачного Алеридана». Но бандитам Кукловода однажды не повезло загреметь на каторгу. Там из них выбили лишний гонор, стерли индивидуальность, научили дисциплине, выносливости, скупости слов и движений. Затем Кукловод с Паулем освободили их и отшлифовали. Дали в руки Персты, велели убивать. Много и часто, гораздо больше, чем нужно, чтобы избавиться от страха перед Предметами. Убивать до тех пор, пока…
— Состав идет!
Пауль взошел на вершину, присмотрелся к поезду — и отдал приказ.
Четверка солдат под командованьем Бурого сбежала с холма наперерез поезду. Когда тягач поравнялся с ними, они прыгнули и зацепились за поручни, подтянулись, влезли на балкон. Обнажив кинжалы, скрылись в кабине. Поезд прошел еще ярдов триста — и начал тормозить. Вся бригада уже была на ногах. Когда вагоны остановились, Пауль скомандовал:
— Зачистить состав.
И вот о событиях, меняющих жизнь. Аланис видала очень многое, чего не стоит видеть девушке. Дуэли насмерть, казни и расправы, кровавые сражения. Рыдающих раненых, вспоротые брюха, оторванные головы. Сожженные тела отца и брата. Вряд ли убийство, хоть сколь угодно жестокое, могло напугать ее.
Но то, что произошло в поезде, и не было убийством. Ни штурмом, ни сражением, ни казнью, ни пыткой. Ни одно человеческое слово не подходило для описания… этого.
Солдаты бригады шли из вагона в вагон, из купе в купе — и очищали их от всего, что дышит. Монотонными движениями дворника выметали, выскребали всякую жизнь. Благородные дамы, красивые девицы, детишки, младенцы в пеленках… Ни разу, ни над кем солдаты не испытали сомнений. Ни один крик или мольба не заставили их хотя бы моргнуть. С тем же успехом грязь на сапоге могла бы умолять, чтоб ее не смывали.
Аланис шла следом за солдатами. Так ей приказали, и она не посмела ослушаться. В одном, втором, десятом, двадцатом купе она видела… Сначала она чувствовала гнев и ненависть: как вы можете, мерзавцы?! Это же простые пассажиры, они не представляют опасности, можно было просто разогнать! Потом — ужас. Младенец, вскрытый поперек животика… Пара стариков с разрубленными шеями. В обнимку, будто защищали друг друга… Мальчишка без глаза, кровь и вещество мозга растеклись по лицу… Собачка. Холодная тьма, даже собачку!.. Потом вместо ужаса пришла тошнота. Кровь и смрад, из вагона в вагон, из купе в купе. Скотобойня, мерзость, кошмар, сбежать. Разбить любое окно — и прочь. Не смочь больше, не вытерпеть, дрогнуть, струсить. Как можно вытерпеть такое!