Экстрасенс разбушевался

— А они не врали, — возразил я. — Но показывали лишь одну сторону медали. На Западе изобилие, но и мы можем жить не хуже. Проблема в экономике и идеологии. Первая не эффективна и нуждается в реформировании. Коммунизм в нынешнем его понимании устарел и не может служить целью общества. Но ввести сходу капитализм, как будут советовать американцы, нельзя. Случится катастрофа, а конкретно — безработица, голод и нищета огромной части населения. Вводить новый строй нужно постепенно, сохраняя лучшее от СССР.

— Стратег! — хмыкнул Ельцин. — Не хотите работать у меня, Михаил Иванович? Мне нужные умные и молодые. Должность подберем.

— Спасибо, но ответ «нет».

— Почему?

— Молодых и умных хватает, а целитель в СССР один. Меня ждут дети, которым помогу только я. Извините за нескромность, но это так.

— Жаль, — сказал он, — но настаивать не стану. Благодарю!

Он протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал.

— Есть просьбы, пожелания?

— Хотел бы улететь в Минск. Если можно, сегодня.

— Займись! — посмотрел президент на Кержакова.

…Во Внуково меня доставили на «чайке». Мы въехали на летное поле и подкатили к Ан-24 с работающими двигателями.

— Поспешите! — сказал провожавший меня Кержаков. — Из-за вас рейс задержали.

— А билет?

Он лишь отмахнулся. Я пожал ему руку и поднялся по трапу. Бортпроводница немедленно закрыла за мной дверь и указала на место в первом ряду. Не знаю, что подумали пассажиры, но меня они встретили любопытными взглядами. Что за хмырь в джинсе, из-за которого задержали вылет? На важную птицу не похож. Я принял независимый вид и плюхнулся на сиденье. Самолет стал выруливать на взлетную полосу.

Летели два часа. «Ан» это не «Ту», медленный, зато прибыли в Минск-1. Этот аэропорт в черте города, если кто не знает. В 21 веке его снесут и застроят площадку домами, но пока порт принимает и выпускает самолеты. Пользоваться удобно — прибываешь прямо в город. К своему дому я добрался на троллейбусе. Вот и знакомый подъезд. Странное чувство. Вроде недавно уезжал, а входишь, как в чужой. Никто не встретился мне на лестнице — ну, так время рабочее. На часах еще восемнадцати нет. Я открыл дверь ключами и переступил порог. В квартире стоял нежилой дух — спертый, неприятный. Я прошел к окну в зале и открыл створку — пусть проветрится. Пахнуло свежестью — в Минске недавно прошел дождь. Не успел решить, что делать дальше, как требовательно и протяжно зазвонил телефон. Межгород. Неужели из Москвы? Я подошел к аппарату и снял трубку.

— Алло?

— Миша?

Надо же, Вика.

— Я, любимая.

— Давно дома?

— Только порог переступил.

— Почему «только»?

— В Москве задержался — дела были.

— Знаю я про твои дела, — зловеще произнесла жена. — По телевизору видела — целый день в новостях показывали. Ты мне что обещал, Миша? Какие клятвы давал? Что более никогда и ни за что. А сам? Зачем ты в Белый дом полез? Да еще автомат взял?

— Это я шутил. Автомат не мой, одолжил для съемки. Журналисты попросили.

— Пошутил, значит? А вот здесь приняли всерьез. Ко мне Серков приезжал. Очень недовольный: гражданин Аргентины влез в дела другого государства. Как это отразится на отношениях с СССР? Говорил, что будут неприятности. А кубинцы радовались. Услыхали твое «венсеремос» и «патриа о муэрте», до потолка прыгали. Кричали: «Вива, команданте Мигель! Вива!» Это они тебя подбили?

— Нет, любимая. Сам.

— Зачем?

— Так было нужно.

— Под пули лезть? Час назад показали в новостях покушение на Ельцина. Ты с ним рядом стоял. Я, как увидала, к телефону бросилась. Хорошо, соединили быстро, а ты дома оказался. От сердца отлегло. Сам хоть не пострадал?

— За парапетом спрятался.

— Хоть на это ума хватило. Значит так, Мурашко. Я беру Петю и лечу в Минск. А не то еще куда-нибудь влезешь.

— Одна, с ребенком?

— Почему одна? Кубинцы привезут. Они согласны. Куплю им билеты. Для кубинцев въезд в СССР свободный.

— Все, что ли, прилетят?

— Кроме Исабель. Она отправится в Гавану. Нечего ей перед тобой задом вертеть. Думаешь, не видела? У тебя жена есть. Красивая, между прочим.

— Это точно! — подтвердил я.

— Вот и решили. Возвращаться тебе нельзя — я говорила о Серкове. Могут задержать. Так что жди. Разберусь с банком, рассчитаю прислугу — и в дорогу. О дне вылета сообщу. Встретишь нас в Москве.

— Выдай людям выходное пособие. Денег не жалей — заработаем. Извинись за меня, — попросил я.

— Сама бы не сообразила! — фыркнула она. — Не держи меня за дуру, Мурашко.

— Ты у меня самая умная! — заверил я. — А еще красивая и любимая.

— То-то! — хмыкнула она. — Кстати, о кубинцах. Они не просто так летят. Просят оставить их охранниками.

— Я не смогу им платить долларами. В СССР их негде взять.

— Они согласны на рубли. У себя они получали крохи. Ты хоть знаешь, что сделал их богатыми? Мне Луис сказал. Квартиру в Гаване можно купить за тысячу долларов, а за две — так совсем приличную. У них теперь есть жилье в столице. Рекомендую взять их на работу. Люди честные и порядочные. Преданы тебе.

А ведь правда! У кубинцев в Минске нет друзей и знакомых. Подкатиться к ним трудно. А вот бывшим кагэбэшникам, которых мне сосватает Хилькевич, доверять сложно. Много их в прошлой жизни перешли в услужение олигархам. И с бандитами работали. Кубинцы не предадут. Снять им квартиру не проблема, выбить вид на жительство — аналогично. Целителю не откажут. И насчет оружия решим вопрос.

— Ты у меня мудрая женщина, Викуся.

— Только разглядел? — засмеялась она. — Еще не то увидишь. Ладно, Миша, завершаем разговор. Не забудь навестить родителей, отвезти им фотографии.

— Непременно! — заверил я. — Поцелуй за меня дона Педро.

— Прямо счас и сделаю. Он проснулся и кряхтит. Есть хочет. Прожорливый такой! Целую.

В наушнике запиликали короткие гудки. Я положил трубку на аппарат, но тут же снял снова. Звонят.

— Алло?

— Михаил Иванович? Уже дома?

Я узнал голос Хилькевича.

— Только что вошел, Николай Сергеевич.

— Жаль мне поздно сообщили, — сказал он. — Хотел встретить в аэропорту. Никуда не собираетесь?