Экстрасенс разбушевался

— Я человек самой мирной профессии — исцеляю деток от ДЦП, слепоты и других болезней, — сообщил он в камеру. — В Москву прилетел на конгресс соотечественников из Аргентины. Услыхав о путче, прибыл в Белый дом защищать свободу и демократию. И таких, как я, здесь много. Если нужно костьми ляжем, но они не пройдут. Но пасаран! — целитель потряс «Ксюхой». — Патрия о муэрте! Венсеремос! Родина или смерть! Мы победим!

Красиво получилось, самому понравилось. Я хотел дождаться знаменитой пресс-конференции путчистов, посмотреть еще раз на трясущиеся руки Янаева — не вышло. За мной пришли и отвели к Ельцину. Бориса Николаевича я застал лежащим на диване в кабинете. Возле него хлопотал врач в белом халате.

— Сердце прихватило, — пояснил мне на ухо Кержаков. Он меня и привел. — Врач настаивает на госпитализации, но Борис Николаевич отказывается. Сможете помочь?

— Запросто, — сказал я и подошел к дивану.

— А, экстрасенс, — слабым голосом встретил мое появление Ельцин. — Видел твое выступление по телевизору. Молодец! Алексей говорит: президента Аргентины исцелил. Может, мне поможешь? А то тут в больницу тащат, — он бросил недовольный взгляд на врача. — А туда нельзя.

— Помогу, — сказал я и положил ладонь ему в разрез расстегнутой рубашки. — Да, — принял озабоченный вид, — не бережете вы себя, Борис Николаевич. Сердечко-то изношено. Ничего, не с таким справлялись. Полежите смирно.

Что у нас? Атеросклероз сосудов, причем давний. Сердце круглое, но еще не дряблое, хотя уже напоминает мешок. Миокард на издыхании, кровь качает плохо. Как он дотянул с таким диагнозом до 1996 года, когда, наконец, решился на операцию? Упрямый мужик. Ладно работаем. Для начала сосуды…

Я простоял над Ельциным долго, даже спина затекла. Но справился. До конца не исцелил — из старухи целку не сделаешь, как говорят в народе, но в порядок органы привел. Лет десять проживет.

— Все! — я разогнулся и отступил в сторону. Ельцин тут же сел на диване.

— Борис Николаевич! — метнулся к нему врач.

— Стой там! — рыкнул на него Ельцин, встал и прошелся по комнате. Затем вдруг присел, встал и попытался достать кончиками пальцев носки ботинок. Не получилось, но упражнение проделал энергично. Затем помахал руками.

— Не болит, — сообщил радостно. — Будто лет десять сбросил. Ну, целитель, ну, молодец! Чем тебя Менем наградил?

— Орденом Освободителя Сан-Мартина.

— Будет тебе орден! Как только с путчем разберемся, — пообещал Ельцин. — А сейчас садись! — он указал на стол. — Алексей, налей нам по сто граммов.

— Может не надо? — засомневался Кержаков.

— Поддерживаю! — подскочил врач. — У вас сердечный приступ был.

— Что скажешь? — посмотрел на меня Ельцин.

— По сто граммов можно, — кивнул я. — Но не больше.

— Вот! — указал на меня Ельцин. — Слушайте целителя. Он лучше знает. Наливай, Алексей!

Через минуту перед нами встали хрустальные рюмки с прозрачной влагой. Врач не стал смотреть на это безобразие, попрощался и ушел.

— На здоровье! — сказал я, подняв свою рюмку.

— Будем! — согласился Ельцин, и мы чокнулись.

Водка мягкой горечью пролилась в горло. Я поставил пустую рюмку на стол и сосредоточился на ауре президента. Засек появление свечения над знакомой областью мозга, и погасил его. Есть!

— Не зашла, — огорченно сказал Ельцин и указал Кержакову на рюмку. — Напусти еще.

Тот молча подчинился. Президент выпил и пожевал губами.

— Будто воду пью. Не берет. Странно.

— Стресс! — поспешил я. — Путч, приступ этот… Слышал от фронтовиков, что после боя спирт пили, как воду. Нервы…

— Ладно, — согласился Ельцин и отодвинул рюмку. — Слушай меня. Алексей передал твой совет. Толково придумано! Мы отправили Руцкого за Горбачевым. Во Внуково он захватил самолет Янаева и полетел в Крым, — Ельцин ухмыльнулся. — Сел в Бельбеке, там Форос рядом. Час назад звонил с дачи Горбачева. Ты был прав: никто его под охраной не держал. И связь с Москвой у него была. Мог бы позвонить, хотя б обстановкой поинтересоваться. Сука! — он грохнул кулаком по столу. — Руцкой привезет его в Москву ночью. И вот что делать с этим говнюком? А?

Спрашивали явно не меня, но я не удержался.

— После путча Горбачев — никто, — сообщил поспешно. — Про таких на Западе говорят: «Хромая утка». Формально президент, но, по сути, никому не интересен. Берите власть в свои руки.

— Я президент России, а не СССР, — вздохнул Ельцин.

— Так создайте собственный союз! Как в 1922 году. Тогда Россия объединилась с Белоруссией, Украиной и Закавказьем. Предложите республикам СССР заключить новый. На других принципах, конечно. Не хотят, чтобы ими управляли из Москвы? Пускай рулят сами! Но у всех общее экономическое пространство, валюта, внешняя политика и оборона. Если кто откажется, пусть вернет России то, что от нее получил. Например, Крым и Донбасс. Это российские земли, почему они должны отойти Украине?

— Не отдадут, — покрутил он головой. — Война будет.

— А у них есть армия? Та, что будет воевать с Россией? Не решатся они. Да и зачем? Президент свой? Свой. На мове говорит? Вроде. Ну, и радуйтесь! Оставляйте себе свое сало, а за нефть и газ платите, как положено. Экономика — она прочищает мозги. Ни одна из советских республик не сможет развиваться без России. Кто не поверит, пусть попробует.

— Подумаем, — кивнул он. — Отдыхай, Михаил Иванович. Утро вечера мудренее.

Я попрощался и пошел к себе в приемную. Там скинул кроссовки и улегся на диван, примостив голову на боковом валике. Неудобно, но жаловаться грех. Многие защитники спят, сидя на стульях и кушетках — видел, когда шел сюда. Мне еще повезло. Проанализировал итоги дня. Главное удалось — к Ельцину я прорвался. Ожидал, но не надеялся. Ну, а там сделал, что хотел. Не знаю, какой выйдет из Ельцина президент, но пить он прекратит. Может, больше будет уделять внимания стране — и не только России. В Вискулях они с подельниками пропили СССР, создав никому не нужное СНГ. А ведь можно замутить нормальный союз. Мысль ему я подбросил, но прислушается ли? Кто я для него? Какой-то экстрасенс. Починил сердечко, вот и ладно.