Экстрасенс разбушевался

Глава 14

14.

На родину я отправился через Париж. Из Буэнос-Айреса в Москву есть прямой рейс Аэрофлота, но с посадкой во Франкфурте. Там нужно выходить и проходить контроль. Кто знает, что в головах обиженных мною дойчей? Возможно, выписали стоп-лист на Мурашко и Родригеса заодно. Задержат и потащат в темницу. Нет уж, нафиг. Полечу к французам, им до меня дела нет. Так и оказалось: пограничный контроль прошел без проблем. В аэропорту «Шарль де Голль» пришлось подождать рейса на Москву, но время пролетело быстро. В зале ожидания услыхал русскую речь — беседовала пожилая пара, подошел, познакомился. Оказались эмигрантами из СССР, проживающими в США. Попали туда после войны. Совсем юными их угнали в Германию, где молодые люди и нашли друг друга. Освободили их американцы. Они же предложили не возвращаться на Родину — мол, там репрессируют. Иван с Машей согласились, и оказались за океаном. Жизнь у них сложилась, хотя работать пришлось много и тяжело. На Родине в первый раз побывали в 60-е, когда началось потепление отношений между США и СССР. Там узнали, что их близкие погибли в войну. Больше не ездили. Сейчас летят на конгресс соотечественников в Москве, его открытие намечено на 19 августа. Точно! В той жизни путч его сорвал. И еще. На конгресс прилетал виолончелист Мстислав Ростропович. Но поехал в Белый дом, где присоединился к его защитникам. Тогда газеты обошло фото: Ростропович держит автомат, а на его плече спит уставший защитник Белого дома. Интересно, прилетит ли маэстро в этот раз?

Эмигрантам я представился сотрудником советского посольства в Аргентине, в доказательство чего предъявил паспорт СССР. С собой я взял все, в том числе два советских — заграничный и внутренний. Документ внимательно рассмотрели. Не потому, что не доверяли — в первый раз видели. Дальше потекла беседа. Старички засыпали меня вопросами о жизни в СССР, они ведь не были там давно. Отвечал я откровенно, это оценили. А потом мы переместились в бар. Выпили, поговорили. Иван Петрович и Мария Сергеевна показали фотографии детей и внуков, я достал несколько своих — вез с собой пачку. Похвалился женой и сыном.

— Красивая, — оценила Мария Сергеевна, — а сынок у вас просто чудо. Родился в Аргентине?

— Да, — подтвердил я.

— Когда вырастет, сможет претендовать на гражданство, — проявила осведомленность эмигрантка.

— Будет видно, — не стал спорить я.

— Говорят, что в Аргентине практикует замечательный целитель, — продолжила старушка. — Какой-то Родригес. Мне мой врач говорил. Лечит слепоту. У меня прогрессирует катаракта. Интересно, поможет?

— Он, вроде, исцеляет детей, — просветил я. — Со взрослыми не работает.

— Жаль, — огорчилась Мария Сергеевна.

Катаракту я ей поправил — ну, насколько смог. Действовал осторожно, потому как ранее не лечил. Вроде получилось.

— Интересно, — сказала эмигрантка, не заметившая моих усилий. — Выпила вина и видеть стала лучше. С глаз будто пелену смыло.

— Вот тебе и лекарство! — хохотнул Иван Петрович. Мы с ним к тому времени приговорили по стакану виски. Компанейский мужик. — Пей каждый день и будет счастье.

— Тьфу на тебя! — рассердилась жена, но потом не удержалась и рассмеялась.

Так, с улыбками, и пошли к стойке регистрации на рейс. В баре старички пресекли мою попытку расплатиться.

— Знаем, сколько вам платят! — сказала Мария Петровна. — У нас с мужем пенсии хорошие, да и денег заработали. Дети не нуждаются.

Спорить я не стал. Будем считать угощение гонораром. В самолете я поспал, вкусил от щедрот Аэрофлота, а через час ТУ-154 приземлился в аэропорту Шереметьево. В терминале я попрощался с попутчиками — делегатов конгресса встречали организаторы, и пошел к зеленому коридору. Пограничнику предъявил кубинский паспорт. Тот его пролистал и поставил штамп. Таможенник, глянув документ, лишь рукой махнул: «Проходите». Багаж дипломата досмотру не подлежит. Да и что там досматривать? Небольшая сумка с самым необходимым. Я подхватил ее и вышел из здания аэропорта.

Температура снаружи оказалась комфортной — градусов двадцать с небольшим. Ветровку я снял еще в самолете, запихнув ее в сумку. На мне джинсовый костюм и рубашка «поло» с коротким рукавом. На ногах — кроссовки. Практичная и удобная одежда для человека, которому предстоит ночевать на стульях. Или спать сидя. Сомневаюсь, что в Белом доме защитникам предоставят кровати.

— Такси? — подлетел ко мне тип с выпирающим пузом.

— Сколько до Москвы? — поинтересовался я.

— Пятьсот рублей, — выпалил он. — Или сто долларов.

— То есть три тысячи рублей, — усмехнулся я. — А рожа не треснет?

Тоже мне нашел лоха.

— Хорошо, двадцатка, — сдал бомбила. — Если долларами. Куда ехать?

Я глянул на часы — четырнадцать тридцать. Времени вагон.

— На Большую Ордынку…

Посольство Израиля должно работать. Сегодня воскресенье, 18 августа, у евреев выходной в субботу. Но не тут-то было. Милиционер у калитки решительно преградил мне дорогу.

— На сегодня прием закончен.

— Дипломат, Куба, — сказал я, изображая иностранца, и предъявил кубинский паспорт. — Яков Казаков, — указал в сторону посольства, а затем на телефон в будке. — Дзинь, дзинь.

Постовой пожал плечами и пошел звонить. Яков пришел спустя несколько минут. Увидав меня, хотел что-то сказать, но я чуть заметно покрутил головой.

— Пропустите, это ко мне, — велел Казаков постовому. Тот послушно открыл калитку.

— Не ожидал, — сказал Яков в павильоне. — Вы говорили, что вернетесь скоро, но, признаться, не верил. Кстати. Я очень удивился, когда милиционер сообщил, что меня хочет видеть кубинский дипломат. Это вы, что ли?

— Да, — я предъявил паспорт.

— Поразили, — покрутил он головой, возвращая документ. — Слыхал, что убежали в Германию, а потом перебрались в Аргентину. Но Куба? Да еще дипломат.

— Поносило меня по миру, — улыбнулся я. — Есть разговор. Для начала вот, — достал из кармана тонкую пачку долларов. — Долг платежом красен.

— Не надо! — замахал он руками. — Мне все вернули.

— Кто? — удивился я.