Грешник

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Но ты ушла.

— Ушла, — кивнула моя красавица. — Жаль, что не раньше. Я как на пороховой бочке сидела. Знаешь, все время ждала, что он изменит снова, и дождалась. Даже удовлетворение испытала, когда из с секретаршей переглядки поймала. Будто хотела этого, представляешь? Он на работу, а я думала — к бабе. Он в командировку, а у меня мысль, что с телкой поедет. Я это смаковала, все мысли были об этом. И вот.

И вот.

Не знаю, что с этим знанием делать.

Так любила, что прощала измены? Я бы не простил. Вот узнай я, что Сашка закрутила с другим, я бы… да, я бы ей голову открутил. С мужиком одним сидел — так, ничего особенного, не за мокруху он, за коррупцию. Но про любовь он любил болтать, блаженный. Его Романтиком прозвали. И он как-то сказал, что если любимый человек уходит к другому — надо отпустить, как бы ни было больно.

Попытаться порадоваться, не привязывать, не приковывать цепями. Что у одних любовь — вечна, а у других три года длится. И его жена вот так хвостом вильнула, и к другому ушла. А Романтику было больно, но он как лох радовался, что шлюха-жена счастлива с другим.

— Если по-другому — это не любовь, — втирал мне очки Романтик, а я лишь глаза закатывал.

Нет, не согласен.

Любовь — эгоистичная сука. И за Сашку я бы не порадовался, найди она другого, или к мразоте-Илье вернись.

— Ты сильно любила его? — все же влез, спросил то, что знать не хотел.

— Не знаю я, — вздохнула она. — У нас все правильно было. Ровненько, знаешь, и гладко. Встречались, на свидания ходили. Илья дарил правильные подарки, правильно сделал предложение, и жили мы по правилам. Ссорились всего пару раз, и то так, ничего особенного. Даже голос не повышали друг на друга. С ним спокойно было, а я люблю спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Приключения меня никогда не манили, я этого экшена не понимала даже в юности. Илья мне нравился — вот правильное слово. Он мне подходил, и я закономерно согласилась стать его женой.

Не любила.

Тупизм, но я ревную к ее прошлому. И выдыхаю с облегчением, что не любила. Аж пальцы сводит от этого. Может, будь я не мудаком, я бы хотел, чтобы в прошлом ее была сумасшедшая любовь, чтобы горела моя девочка и до меня также ярко, но я — мудак. Да еще и уголовник, ревнивый к чужой жизни, которой у меня не было.

— Не любила, — горько произнесла Саша. — А Илья это чувствовал. Потому все и рухнуло.

Его не любила, а меня? Блть, хочу, чтобы меня любила. Чтобы ребенка у меня просила, чтобы всегда с работы ждала — только с нормальной, а не с этой липовой. Таксист, угу. Сука, лучше бы не присматривались ко мне, и правда бы таксовать начал. Потом бы поднялся, дело свое открыл, и постепенно нормальной жизнью бы зажили.

А вместо этого сам в дерьме, но как бы Сашку не замарать?!

ГЛАВА 25

Денис бесится.

Я вижу это. Хмурится, вчера сам не свой был, как узнал, что Илья вернулся. Запретил с ним наедине оставаться, а я позволила собой командовать.

Прогнулась.

«Саша, прости за вчерашнее. Разозлился дико, не воспринимай мои слова как угрозу. Я тебе жизнь портить не стану, — прочитала сообщение от Ильи. — Мне страшно за тебя, ты не понимаешь, с кем связалась. Этот парень не так прост, как тебе кажется. Ты отомстила мне, я урок усвоил. Не зря же нашла любовника в нашем доме. Я понял, что кретином был, понял все. Люблю тебя, крошка моя, без тебя все не так. Дома стены давят, пусто без тебя. У меня косяки были, признаю, не святой. Ты отыгралась, я прочувствовал, как это больно, когда предают. Возвращайся, я не буду тебя попрекать, обещаю. Мы уедем, наладим все, и больше никаких измен. Могу камеру с собой таскать, чтобы ты в реальном времени отслеживала, где я и с кем. Не бросай меня, Саша, я не могу без тебя, любимая. Возвращайся домой, ты ведь не хочешь развода. Просто возвращайся домой, и мы сделаем вид, что ничего не было. Люблю».

Прочитала.

И жду, когда накроет.

Это ведь удобно: дождаться, пока Денис на работу уедет, или спать ляжет. Подхватить свое шмотье, или даже здесь оставить, и свалить. К Илье, который и правда слова не скажет. Не любил бы — не просил вернуться. Если дело в уязвленной гордости, то стал бы пакостить, но он за день о себе не давал знать.

Остыл, говорит, что любит. И ждет.

А я кладу телефон на тумбочку, и иду в душ.

Все же… все же, это чертовски тяжело — столько лет перечеркнуть. И хорошее у нас было с Ильей, немало. Я ребенка хотела, но боялась рожать. Все слова матери Дениса в ушах стояли, что больного рожу. Потому и пошла работать в центр развития — таким малышам помогать.

Илья сидит там, пьет, наверное. И ждет меня. Знает, что я совсем рядом и с другим, и ждет.

— Боже, ну я и сволочь, — скорчилась в ванной, воздух вдыхаю в себя рывками.

И стыд испытываю. Мучительный стыд перед Ильей.

И хороню свой брак. Не смогла бы я вернуться, даже не люби я Дениса. Как смотреть в глаза мужу, который подобное проглотил? Как ему улыбаться? Как планы строить на будущее? Измена все рушит, особенно женская измена.

Соблазна вернуться к Илье нет, но мне дико больно. Больно от того, что предала его. От того, что не знаю, что за люди меня окружают — можно ли Денису доверять? Можно ли доверять Илье? А самой себе-то можно?

Нет, не вернусь. Квартиру нужно скорее найти, и съехать. Скорее вон из этого дома, потом с Ильей встретиться и развод обсудить. Деньги его мне не нужны, никакого раздела имущества. Да и Денис не поймет, я более чем в этом уверена. Поперек горла ему будут и квартира, и деньги, которые может Илья предложить в качестве отступных, чтобы не посягала на компанию

— Саш, ты встречалась с ним, но о разводе не говорила? — Денис встретил меня в коридоре.

А в руках мой телефон.

— Ты… прочитал?

— Он не успокоился. И да, я прочитал, хотя не планировал лезть в твои сообщения, — спокойно сказал парень, но в голосе раскаты грома.

Ненавижу, когда говорят так спокойно. Пусть наорет уже, я же вижу, коробит его.

— Он на эмоциях был, мы толком не поговорили. Поругались, скорее, — вздохнула. — Я же здесь, не ушла никуда, не психуй.

— А почему ты еще здесь? — Денис резко прижал меня к стене своим телом.

Только не игриво, это не прелюдия.

Это страшновато.

И глаза у него страшные, глубокие. Злые.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Я хочу знать, почему ты не ушла. Это разные вещи. Ты со мной, потому что боишься вернуться к мужу, или потому что хочешь этого?

— Денис, — погладила его по напряженным плечам, но ему сейчас ласка не нужна. Дернулся аж, воюет. — Я здесь, потому что люблю тебя.

Правильные слова.

Денис так посмотрел… черт, эти слова стоили того. Лишь бы глядел на меня именно так, будто я ему самый желанный подарок преподнесла. Счастливо глядит, беззаботно, не хмурится больше. Не особо верит, конечно, но это я исправлю.

— Я тебя люблю, — глухо повторил за мной, зарывшись в мои волосы. — Точно любишь?

— Точно. Ты ж мне невинность подарил.

А он взял и рассмеялся. И снова передо мной тот, прежний Денис, перед которым я так виновата.

Всегда ведь, подсознательно, но чувствовала, что гадко поступила. Почему не пришла? Почему не поговорила с ним тогда, семь лет назад? С Алисой болтала, с Ильей, ахи-охи соседок выслушивала о том, что мой поклонник — чудовище, каких поискать, но лучше не искать.

Всем поверила, а ему — нет.

И на суде его взгляд игнорировала. Кожа пылала, я чувствовала, что только на меня глядел, но упорно в сторону смотрела. На прокурора, на судью, на присяжных.

А потом он сказал:

— Ну ты и сука, Сашенька.

И я всегда чувствовала себя сукой. Предательницей. Той, которая без особой любви замуж пошла, которая скрывает от мужа, что противозачаточные пьет. Суки ведь так и поступают.