Страница 7 из 11
Сейчас за микроскопом работала Нина, а анализатор должен был занять Виктор. Галина Андреевна, как всем известный мультяшный Пятачок, была совершенно свободна и заливалась по этой причине соловьем. К собственному неудовольствию и раздражению, ведущий инженер Лактионов признавал, что слушать Галину было очень увлекательно. И как все порочное, сплетня была заразительна. Он не раз замечал, что сотрудники все чаще и чаще обсуждали с Голощекиной то, чего касаться не имели права. А великий зачин «Я, конечно, человек добродушный…» иногда слетал даже с губ порядочной и доброй Валентины.
Сейчас Галина ненавязчиво прошлась на предмет того, что Нина наверняка пустила слезу у своей богатенькой подруги, и теперь («вот попомните мое слово!») заживет за пазухой «Веги» припеваючи.
– С чего вы это взяли, Галина Андреевна? – все же заставил себя вступиться за Нину Виктор.
– Это только так, Витенька, предположения, – проворковала Галина Андреевна, – но, уверяю вас, мой жизненный опыт позволяет мне утверждать, что они не лишены основания.
Виктор нервно покачался на стуле, но так и не придумал, что бы такое еще сказать Галине. Он раздраженно снял свитер, бросил его прямо на стол, на свое обруганное Ниной исследование, тоже надел белый халат и пошел на микроанализатор. Конечно, Голощекина сейчас что-нибудь выдаст женщинам и про него. Например, скажет, что он влюблен в Нину. А он совсем и не влюблен… Правда, она ему нравится, но это вовсе не означает, что он в нее влюблен.
В комнате с приборами он первым делом, естественно, увидел Нину. Она переводила изображение с микроскопа на компьютер и, как всегда за работой, не замечала ничего и никого вокруг. Виктор сел на крутящийся стул внутри анализатора и стал смотреть на нее из-за спектрометров. Она в своем снежно-белом халате была похожа на врача. Тоненькой, с длинными светлыми волосами, небрежно скрученными на затылке и заколотыми крупной деревянной заколкой, ей ни за что не дашь сорока, особенно здесь, в комнате с затемнением. Виктор вдруг вспомнил этого «Прикупив даров» со своей «Хондой» и раздражился почти так же, как при разговоре с Галиной. Что-то не нравится ему эта история со старой школьной подругой и ее знаменитым мужем. Конечно, что он, Виктор Лактионов, скромный инженер экспертизной лаборатории разваливающегося завода, может предложить такой женщине, как Нина? «Прикупив даров» месячную зарплату местного ведущего инженера небось за один вечер проедает за ужином! А что у Виктора на ужин? Картошка или гречневая каша с докторской колбасой. А что будет, если завод окончательно рухнет? У него, Виктора, нет никакой другой специальности. Он ничего другого, кроме как делать рентгеновский микроанализ, не умеет. Он виртуозно владеет своим древним прибором, он может делать на нем такое, чего наверняка больше никто в России не умеет, но кому это будет нужно? Это и сейчас-то мало кому надо! А если все полетит к чертям, что он тогда сможет предложить Нине? А если все-таки поторопиться? Ну… да, да, да!! Он в нее влюблен! Пусть это будет называться так! Какая, собственно, разница? Да, ему сорок два. Да, он никогда не был женат. Все знакомые женщины давно махнули на него рукой и даже не воспринимают как мужчину. Он всегда был этому рад, потому что безбрачие давало ему свободу. Вот взять, к примеру, Сергея Игоревича. Когда он был женат, его жена десять раз на дню звонила ему на мобильник по всяким пустякам. Или посмотреть на Морозова. Две жены его ухайдакали так, что лишь кожа да кости остались, так нет – третий раз женился! А как только придут из соседней лаборатории звать его к городскому телефону, так он сразу кричит: «Скажите ей, что меня не нашли!» И что за радость: жениться-разводиться! Лучше уж и не жениться, как он. Честнее. Он и Нине ничего такого не намерен предлагать. Да ей, похоже, и не надо. Замужем была, о бывшем муже и замужестве говорить не любит. Он про другое думает… Про ее волосы… Они у нее такие тяжелые, что заколки и шпильки часто не выдерживают, и густое золото льется по плечам. Виктору иногда снится, как по Нининым плечам рассыпаются волосы, а он пытается их собрать руками, но они снова выскальзывают, а Нина смеется…
– Виктор Иваныч! Не соблаговолите ли подойти ко мне? – услышал он ее голос и выглянул из-за прибора. Нина, поймав его взгляд, продолжила: – Посмотрите на неметаллические включения. Хорошо бы сделать анализ.
Виктор подошел к микроскопу и взглянул на телеэкран. Он тут же понял, что Нина имела в виду, но специально, нагнувшись, долго разглядывал изображение, чтобы насладиться тонким запахом женских волос.
– Сделайте, пожалуйста, побольше увеличение, – попросил он, хотя и так уже видел, что это нитриды титана. Нина, конечно, тоже их узнала по характерному, так называемому городскому рельефу, но доказательства в виде химического анализа заказчику все равно нужно было предоставить.
Ведущий инженер Лактионов еще ниже опустил голову, почти касаясь своей щекой ее щеки, а Нина резко повернула лицо к тумблеру перемены увеличений. Заколка, как много раз уже бывало, расстегнулась, и Виктора захлестнул водопад ее светлых волос. Так повезло Лактионову впервые. Это было даже лучше, чем во сне. Он замер от восхищения пополам с умилением и готов был вдыхать аромат Нининых волос до второго пришествия, но она обеими руками быстро собрала их в узел, пробормотав: «Витенька, прости». Тот, кого она впервые назвала на «ты», да еще и Витенькой, превратился практически в обездвиженный соляной столп. Ему бы нагнуться под стол микроскопа за заколкой, но он не в силах был даже пошевелиться, что его и погубило в очередной раз. Нина, самолично достав свою заколку, быстренько перестроила лицо из растерянного и сконфуженного в ироничное, каким оно обыкновенно у нее и бывало, когда она общалась с инженером Лактионовым.
– Вы свободны, Виктор Иваныч. Не смею задерживать вас дольше, – сказала она и занялась обработкой компьютерного изображения.
Огорченный, инженер Лактионов поплелся за анализатор. Вот так всегда! Вечно он не успеет, опоздает, не догадается. То у него почему-то вдруг возьмет да и захлопнется перед Нининым носом дверь, то он усядется за праздничный стол на место Нины, то не передаст ей хлеб, то забудет дать подписать исследование, то прямо на ее глазах возьмет из коробочки последнюю дискету. Она, наверно, думает, что он это делает специально, поскольку у них давно выработался стиль общения, построенный исключительно на иронии, колкостях и насмешках. Когда и почему так повелось, теперь уже и вспомнить-то невозможно. Ей наверняка кажется, что он изощряется в остроумии, а он просто защищается от нее, потому что если не острить, то хоть совсем помирай. Он плавится под ее взглядом. С остальными женщинами все почему-то получается как надо, а с Ниной… Хотя… какое уж тут «как надо», если он столько лет живет один. Конечно, у него бывали женщины, не без этого… Он нормальный мужик, хотя некоторые, вроде Голощекиной, в этом вслух сомневаются. Нужно сказать, что перед Галиной Андреевной ведущий инженер Лактионов тоже вечно выглядит невоспитанным. Она при каждом удобном и неудобном случае вспоминает, как он не подал ей руку, когда они выходили из автобуса, как он вперед нее зашел в кабинет к окулисту на медосмотре и как не взял у нее из рук кувшин с водой для поливки цветов, когда столкнулся с ней в коридоре. Тоже нашлась девушка с кувшином! Однажды он снимал свитер не на виду у всех, как делает всегда, а за шкафом, потому что на нем была слишком короткая рубашка, которая все время вылезала из брюк. А Голощекина думала, что он вышел куда-то в коридор, и оторвалась на его счет по полной программе. Виктор тогда многое узнал о себе от начитанной сотрудницы. Выяснилось, что она, оказывается, все время называла и называет его Буратино без Мальвины и даже без Пьеро с Артемоном, которые все же могли бы его научить хоть сколько-нибудь прилично себя вести. Потом она сказала, что последнее время ведущий инженер Лактионов проявляет себя уже самым что ни на есть запущенным Гекльберри Финном, поскольку каждый день забывает пропускать ее в дверь впереди себя. Конечно, ни одна нормальная женщина такой вопиющей невоспитанности вынести долго не может, и именно поэтому он такой заскорузлый холостяк, что с ним будет продолжаться и далее. После этого ей вдруг взбрендило заподозрить у него нетрадиционную сексуальную ориентацию, во что она тут же и уверовала и даже сочла необходимым его пожалеть. И хотя Виктор мог бы немедленно выйти из-за шкафа и встать перед Голощекиной немым укором, он не сделал этого. Более того, он дождался момента, когда абсолютно все покинут лабораторию, и только тогда вышел из-за шкафа, совершенно нетрадиционно ориентированным и с полностью вылезшей из-под ремня рубашкой. Наверно, все дело в том, что он, Виктор, их боится: и Нину, и Голощекину. У Голощекиной – темперамент, под которым он, мужчина и ведущий инженер, гнется, как сухая былинка, а Нина… Эх! Да что там говорить! Про Нину все и так ясно!