Страница 2 из 11
Светлана захохотала, и Нина увидела лучики тоненьких морщинок, разбегающиеся от глаз бывшей школьной подруги. Да-а-а, время никого не щадит.
– А ты все та же! – весело констатировала Светка и так лихо стартовала с места, что зонт все-таки заехал своей ручкой Нине в глаз. – Рассказывай, как живешь!
– Говорю же, рассказывать особенно нечего… А куда мы едем? – Нина, потирая подглазье, посмотрела в окно и увидела, что они удаляются от ее дома. – Мне домой надо, у меня Лялька не кормлена…
– Лялька – это кто?
– Это моя дочка.
– Маленькая, что ли?
– Ага, всего двадцать с хвостиком.
– Тогда перебьется и без кормежки! А муж-то у тебя сам поесть в состоянии или ты и его все еще грудью кормишь?
– Кто его знает, чем его там кормят…
– Где?
– Кто его знает, где…
– В разводе, что ли?
– Ага.
– Тогда это здорово облегчает нам дело. Позвони своей Ляльке, скажи, что приедешь поздно, а она… чтобы где-нибудь поела, например, у соседей! У вас хорошие соседи?
– Хорошие. У них снега зимой не выпросишь.
– Ну… тогда пусть Лялька сделает разгрузочный день! Очень полезно для фигуры! Звони!
– Откуда же я позвоню?
– У тебя что, и телефона нет?
– Почему нет? Дома есть, а вот мобильником, извини, не разжились. Одними только вот сосисками с макаронами!
– Держи! – Светлана бросила Нине в пакет крохотный ярко-красный телефончик.
– Я и пользоваться-то им не умею.
– Нажми кнопку наверху в центре, где изображена телефонная трубка, и набирай номер.
Нина попыталась сделать то, что ей велели, нажимая на малюсенькие кнопочки с циферками, но у нее ничего не получилось.
– Нет, не могу! Это удовольствие не для людей с моим достатком, – усмехнулась она, разглядывая дорогую игрушку.
– Зачем ты так давишь-то?
– А как надо?
– Ноготком и слегка – вот как! – Светлана так молодецки свернула влево, что ей на обтянутые сверкающими колготками колени вывалилась из Нининого пакета книга про директора банка и удачливую библиотекаршу, а сама Нина завалилась ей на плечо.
– Неужели ты читаешь это дерьмо? – Светка брезгливо сбросила книжку в яркой обложке себе под ноги.
– Ага, читаю, уходя, таким образом, от суровой действительности в сладкую страну грез и мечты.
– Ясно… Звони, говорю! А то будешь весь вечер дергаться!
Нина раскорячила пальцы, с большим трудом своими неухоженными ногтями набрала домашний номер и прислонила телефончик к уху. Привычного внушительного микрофона старых стационарных аппаратов перед губами не было, что ей совершенно не понравилось.
– Интересно, и куда тут говорят, если… – начала Нина и тут же вынуждена была себя прервать, поскольку дочь отозвалась в ухо неожиданно громко. – Лялька! – закричала и она на всю машину, будто бы они пошли в дремучий лес по грибы, и дочка где-то там потерялась. – Ты меня слышишь? Ты меня хорошо слышишь? Ничего я не ору! Ничего не случилось! Я говорю – ни-че-го не слу-чи-лось! Да не ору я! – все-таки вынуждена была вернуться в обычную свою тональность Нина. – Я хочу сказать, что приду сегодня поздно. Что? Когда? Не знаю когда… Нет, не с мужчиной… Знаю, что зря… Ну вот честное слово, что не с мужчиной! Сделай себе яичницу! А в кухонном шкафу, в самом низу, еще есть банка тушенки… Ничего не древняя… Не помрешь! Ну все! Я по мобильнику! Это дорого! Целую! Да не мужской это мобильник! – Она отняла аппаратик от уха и спросила: – Как отключиться-то?
Светлана выхватила у нее телефон, сама выключила его, а машина так забрала вправо, что у Нины перехватило дыхание.
– Ну ты лихачка! – восхищенно сказала она.
– Время – деньги! Знаешь, поди, такую поговорку.
– Так ты, значит, у нас бизнесвумен?
– Ну… вроде того…
– Так куда мы все-таки едем? Если в ресторан, то я не пойду, потому что на мне джинсы, Лялькин старый свитер и мокрые колготки.
– Не в ресторан. Ко мне.
– А твой муж? Вдруг ему это не понравится?
– Да кто его будет спрашивать, что ему понравится, а что нет?
– Свет! А он у тебя кто?
– Да никто! Тарасов. Слыхала?
Нина тут же вспомнила солнечную урну и удивленно спросила, совершенно не рассчитывая на положительный ответ:
– Это тот… у которого магазины… «Вега»?
– Да, – совершенно равнодушно отреагировала Светлана.
– И ты при этом считаешь, что он никто? – ахнула Нина и, закрыв рот рукой, удивленно покачала головой. Надо же! Значит, можно считать, что грязью ее окатил практически сам Тарасов, Михаил Иннокентьевич, как она того и желала.
– Конечно, никто! Это мои магазины, а Мишка – так… ширма… Женщине трудно в бизнесе. Мы делаем вид, что бизнесмен он, а я только на подхвате.
– А на самом деле…
– А на самом деле он безмозглый болван, и я давно выгнала бы его в три шеи, если бы не его имя, которое уже, считай, фирменный знак.
– Слушай, Светка, а в депутаты-то хоть он пробивался или…
– Разумеется, «или»!
– Нет, ты что, хочешь сказать, что ты еще и депутатша?
– Я всего лишь жена депутата Тарасова, но на самом деле все это нужно было мне!
– Тебе что, мало магазинов? – искренне удивилась Нина. – Неужели ты решила, как некоторые исторические уже товарищи, тоже «сходить во власть»?
– Нужна мне эта власть, как… – и Светка заковыристо выругалась. – Мне нужны мои магазины, а на землю, на которой они стоят, кое-кто давно уже разевает рот, и потому без депутатских прав и возможностей мне никак! Понимаешь?
– Не очень…
– Ну и не надо тебе понимать! Ты же не собираешься заводить себе магазин!
– Честно говоря, даже если бы и собралась, то вряд ли у меня получилось бы.
– Да, сейчас куски уже все поделены, сейчас удержать бы!
– Свет! Ты меня, конечно, прости, но урны твои – прямо умора! Я каждый день хохочу, когда мимо прохожу!
– У-у-у! – прорычала Светлана. – Ненавижу!
– Урны?
– Мишку, кретина! Один-единственный раз позволила ему себя проявить, так на тебе – урны «Тарасов»! Я ему говорю: «Зачем ты, идиот, это сделал?» – а он, представляешь, сказал, для того, чтобы электорат знал, что он заботится о чистоте родного города. А я ему говорю: «Неужели ты не чувствуешь двусмысленности того, что урна носит твою фамилию?..»
– А он?
– А что он? Что с дурака взять?
Нина посмотрела в залитое дождем окно. Они выезжали уже на площадь Победы и двигались в сторону Московского шоссе.
– Где же вы живете? – спросила она.
– Где придется, – небрежно ответила Светка, будто в своем апельсиновом пиджаке бомжевала под питерскими мостами. – У нас квартира в центре и коттедж за городом. Мы сейчас туда. Там Мишка. Надеюсь, накормит. На предмет жратвы он – прямо поэт! Ему бы в ресторане работать! Шеф-поваром!
– А дети… У вас есть дети?
– Сын у нас – Пашка, Павлик ненаглядный. Двадцать четвертый год идет. Универ заканчивает. Мы ему квартиру купили на Петроградской. Так что не досаждаем, понимаешь!
– Ну и как он там? Не боишься за него?
– Знаешь, в каждой избушке свои погремушки! Кто-то не знает, как сдержать юношескую, извини, сексуальность, а у нашего – одна учеба на уме… Программист хренов! С такими девчонками знакомила – и ничего! Знаешь, я иногда даже начинаю подумывать, может, он нетрадиционной ориентации…
– Да ладно…
– Хотелось бы и мне, чтобы было «да ладно».
Через некоторое время, в течение которого бывшие одноклассницы весело оглядывали друг друга, шутили и улыбались, машина остановилась у красивых кованых ворот, навешенных на два краснокирпичных столба, очень ярких от дождя. Светлана вышла из машины, что-то где-то нажала, и ворота распахнулись.
На крыльцо тоже краснокирпичного дома выскочил высокий мужчина в спортивном костюме и с большим клетчатым зонтом над головой.
– Знакомься, Нина, это мой муж – Михаил! – церемонно представила его Светлана и без перехода добавила: – Мишка! Есть охота – сил нет!
– Все сейчас будет! – ответил Михаил, очень похожий на свои многочисленные портреты, галантно подал руку Нине и провел ее в ярко освещенный холл.