Темная волна. Лучшее

На пороге с улыбкой во всё круглое лицо стоял Игорь Буткевич. Игорёк.

– Дайте нам водочки, бутылки этак четыре, – начал Игорёк, наблюдая за реакцией официантки; та невозмутимо записывала, – пивка литров десять, – девушка на секунду-другую задумалась, посмотрела на Игорька, потом на Олега, видимо, складывала, делила, – и по одной новой жизни, – закончил Игорёк и только тогда довольно улыбнулся.

Официантка моргнула, посмотрела в блокнот, нахмурилась.

– Так нести?

– Девушка, милая, это шутка. Водочки нам бутылку, а пива по бокальчику для начала.

– Некогда мне шутить…

– Так шутил я, а не вы. Ну же, улыбнитесь.

– К счёту прикреплю.

– Улыбку? Вот! А говорите, некогда шутить!

– Чем закусывать будете? – строго спросила официантка. Олег смотрел на девушку поверх меню. Может, бывшая Жеки? Ладно, Жека придёт – проясним.

Они выбрали закуски, и официантка поцокала на кухню.

Игорёк плотоядно смотрел на её зад в фирменной юбке.

– Хорошая, да?

– Ты точно женат? – спросил Олег. – Или развёлся?

– Не каркай!

Олег примирительно поднял руки.

– Понял. Годы идут, Игорёк стоит. Сколько малому стукнуло?

– Двенадцать.

– Ого! Скоро баб начнёт домой таскать.

– Лучше в номера. С папой! – Игорёк хохотнул, плеснул в рюмки принесённую официанткой водку. На томно-запотевшем фужере вывел пальцем улыбающуюся рожицу. – Ну, за встречу!

– Прозит!

Они выпили и предались воспоминаниям. Как куролесили на турбазе по купленной мамой Олега путёвке; на базе отдыхали только семьи проектировщиков, часто с детьми, и банда-каре быстро заработала дурную славу: перевернули холодильник на общей кухне (искали закатившийся шарик для пинг-понга), горланили ночами напролёт у мангала, браконьерствовали сетями. Как помогали сливать Жеке бензин с рабочей машины (кажется, Жека тогда возил замдиректора отделения железной дороги), чтобы найти лавэ на обезвоживающие дискотеки; Олег и Игорёк покидали танцпол лишь под утро, если, конечно, Игорёк не срывался в разгар ночи с какой-нибудь кралей.

– Что у тебя с головой? – с напускной серьёзностью спросил Игорёк.

– А что с ней?

– Парикмахер дядя Толик заболел?

– А-а, и ты туда же.

– Татуировки, пирсинг, генные модификации?

– Присутствуют.

– Ты это брось, – пожурил Игорёк, с волос которого можно было собрать тюбик геля.

За столиком у окна пила вино женщина с большой грудью. Видимо, ждала кого-то. Вино в бокале было красным, губы грудастой постоялицы – бледно-розовыми, в креманке на подложке из взбитых сливок нежились огромные виноградины. Странно, что Игорёк игнорировал грудастую – официантка и в подмётки ей не годилась.

Они снова выпивали и снова вспоминали. Песни под гитару на лавочке. Футбол двор на двор. Лапта. Тархун в автоматах с газировкой. Речка-вонючка Мухавец…

Принесли жаркое и овощную нарезку. Графин опустел на две трети. Игорёк запивал пивом, Олег не рисковал – в голове приятно шумело.

– У Жеки отец в прошлом году умер, сердце, – сказал Игорёк. – Жека поэтому в Брест и вернулся.

– А до этого где был?

– В Москве таксовал.

– На похоронах был?

Игорёк кивнул, с осуждением, как показалось Олегу.

– Только я из наших и был. Каждый день к Жеке ездил, поддерживал, помогал.

Олег запил грейпфрутовым соком, отвёл взгляд. За окнами шумел дождь. С баннера улыбался ослепший на оба глаза лже-врач. Олег всё-таки вчитался в рекламный текст: «Центр микрохирургии глаза». Вот те на…

– Хорошо, что с Жекой не потерялись, – сказал Олег, чтобы нарушить молчание. – А со Стасом часто видитесь?

Игорёк нахмурился.

– Как же. У него когда первая малая родилась, с третьего раза трубку стал брать. А дальше… – Игорёк досадливо отмахнулся. – Деловой теперь, бизьнесьмен. На кривой козе не подъедешь.

– Жеку вот пристроил.

– Пристроил, – буркнул Игорёк.

А тебя нет, подумал Олег. В этом ведь дело?

Десять прошедших лет утяжелили и округлили Игорька. Перед Олегом сидел полноватый парень с лицом, в котором угадывался его старый друг. Тяжёлые веки, двухдневная щетина с чешуйками отшелушенной кожи, красноватые глаза.

– А ты на кого вкалываешь?

Игорёк работал на стройке; его плечи остались узкими, но обросли мышцами. Олег не рискнул бы, как в детстве, сойтись с Игорьком в шутливом спарринге.

Игорёк рано женился, сразу после армии. Побегал за девками по дворам и общагам, подъездам и форточкам, да и женился через год. Стас был уверен, что по залёту, но эту тему при Игорьке они никогда не поднимали. Крёстным стал Жека.

– Стас… и нас, и вас… – сказал Игорёк, остервенело опрокидывая рюмку. Всё не мог отпустить эту тему. – Легко быть добрым, когда всё хорошо. А пускай попробует, когда плохо.

Официантка принесла луковые колечки в панировке и ещё двести грамм в маленьком пузатом графине. Олег воспользовался заминкой, чтобы направить разговор в безопасное русло:

– А помнишь, как за Танькой Каплан всей бандой бегали? – сказал он, и глаза Игорька загорелись. Скуластая да сисястая Танька в итоге предпочла именно его.

– Эх, времена! Видел бы ты лицо её мамки, когда она нас застукала…

Олег видел: и маму Тани Каплан, и саму Таню, и Игорька, смазливого, светловолосого, а-ля молодой Ди Каприо, девчонки от него пищали…

Жека в тот вечер так и не появился.

Телефон Оли не отвечал. Это не сильно его расстроило – не хватало только нотаций. Оля никогда не упрекала его за алкоголь (Господь с вами, она не упрекала его ни в чём до этого дня), но Олег чувствовал: сегодня будет. Как будто «Оверлук» воздействовал на неё на расстоянии. Глупость, конечно, но перед внутренним взором настойчиво шипел раскалённый котёл, стрелка манометра ползла по шкале вправо.

– Что ты сделал с моей девочкой? – невнятно спросил Олег и громко икнул.

Тут же схватился за перила, оступившись. И зачем попёр по лестнице? Продышаться? Надышишься тут, ик… Ох, и набрался он с Игорьком. Хотя по тому не скажешь, бодренько прощался, по спине хлопал, обещался завтра же… ик, зайти… всенепременно… и тогда – все вместе, банда-каре, живые и мёртвые…

Олег похлопал себя по щекам. В глазах немного прояснилось.

Сколько ещё этажей? Пять? Десять?

Напомнил о себе мочевой пузырь. Зря он всё-таки брал второе пиво, да и первое зря… Но ведь хорошо было, несмотря на проскальзывающие обиды Игорька и шумный осадок в голове, хорошо…

– Теперь расхлёбывай, – сказал он пустому лестничному пролёту и обрадовался, что прошла икота.

На четырнадцатый этаж он попал со второй попытки, сначала перевыполнил план и ввалился в коридор пятнадцатого. Чертыхнулся и спустился вниз.

Подпёр лбом дверь и занялся поисками ключ-карты. Карманы брюк казались бездонными, полными мелочи, гальки и крошечных крабиков. Олег не помнил, платили ли они по счёту или записали на Жеку.

Его отвлёк звук шагов со стороны лифтов.

Пустой коридор показался плохо освещённым и неестественно длинным. Несколько секунд по нему расхаживали люди в тёмносиних халатах и розовых тапочках. Стояла странная, абсолютная тишина, в глубине которой прятался едва уловимый звук шагов. Шорохи.

Кто-то прошёл у лифтов за стеклянной дверью, Олег не понял кто. Не в том смысле – знакомый или нет, мужчина или женщина, а – человек или… кто-то ещё, всего лишь похожий на человека. Да, именно так.

Ясно было одно – этот кто-то (или что-то) был красного оттенка. Алый костюм и маска? Олег в это не верил, но очень старался.

Онемевшие пальцы нащупали электронный ключ, Олег впечатал его в замок и рванул на себя дверь.

В номере его разморило окончательно. Парилка ведь. Олег залез в душевую кабину, пустил холодную воду и сел на поддон. Ледяные струи жалили кожу. Олег стиснул зубы.

Из ванной он вышел не тем человеком, что цеплялся за перила и разговаривал с отелем. Клацнул пультом телевизора. Почему Игорёк не потребовал продолжения банкета? На Игорька не похоже. Или потребовал – да он, Олег, отбрыкался? Олег не помнил…