Мент. Инспектор угрозыска

Глава 28

С Зюскиндом чекисты справились и без меня. Его нашли в кабинете, где он не только работал (если это можно так и сказать), но и ел.

На столе ещё скворчала сковорода с жареной колбасой и картошкой, залитой яйцом, стоял шкалик, доверху наполненный прозрачной как слеза жидкостью — явно не тем дешёвым самогоном, что наводнил город с момента объявления сухого закона, и не желал сдавать свои позиции.

Всё это выглядело весьма аппетитно, особенно поджаренная колбаса, но застуканному за трапезой Зюскинду кусок уже не лез в рот.

Его одутловатое лицо постепенно приобретало густой свекольный цвет, и я уже начал бояться, как бы гада с испуга не хватил удар. И тогда мы уже вряд ли выйдем на след главаря.

Над ним монументальной скульптурой возвышался улыбающийся Боря Райнер.

— Всё, гражданин Зюскинд, прикрываем мы вашу лавочку! — весело проговорил чекист. — Вы арестованы. Собирайтесь.

— Куда? — глупо хлопая глазами, спросил содержатель борделя.

— К теще на блины, — хмыкнул Боря и тут же рявкнул:

— В ГПУ, конечно!

Зюскинд приподнялся, потом вдруг пошатнулся и, схватившись за сердце, сел на место.

— Кажется, ему плохо, — сказал я, с тревогой всматриваясь в ставшее ещё более красным лицо арестованного.

— Брось, Жора! Придуривается, гад.

Я покачал головой.

— Непохоже, Боря. Тут всё явно по серьёзному. Давай-ка вызывай врача. Если он при нас кончится — считай, что всё было насмарку.

— Ну, хорошо! Кто ж знал, что эта гнида такой чувствительной окажется! — Райнер кивнул и приказал одному из бойцов сбегать за медиками.

Мы уложили Зюскинда на небольшой диван, стоявший в кабинете.

— Воды, — попросил арестованный.

Губы его тряслись.

Я налил ему воды из фужера, дал попить. Зюскинд сделал глоток, на несколько секунд ему стало лучше, но потом он резко обмяк и потерял сознание.

— Похоже, пахнет больничкой, — вздохнул я.

— Ничего, врач приедет, поставит его на ноги, а дальше мы из него всю душу вынем! — пообещал Боря.

— Уж постарайтесь. Кстати, если потребуется госпитализация, кровь из носу, но пробей для Зискинда отдельную палату и приставь круглосуточную охрану!

— Жора, дери тебя за ногу! — разозлился чекист. — Ты чего меня как маленького учишь?! И без тебя знаю, что делать. Лучше скажи — Лаврову удалось найти?

— Удалось. Сейчас её и других женщин охраняет твой Журов.

— А вот за это спасибо, дорогой ты наш Георгий Олегович! — радостно произнёс Борис.

Он оглядел кабинет, увидел висевший на стене телефонный аппарат и довольно потёр руки.

— Да уж… На широкую ногу жили в этом борделе. Даже телефонную линию сюда провели. Ну да нам на пользу. Прямо отсюда сейчас позвоню товарищу Артузову, доложу о наших успехах.

— Мне-то что делать? — спросил я.

— Тебе? — Борис пожал плечами. — Свою работу ты выполнил, Лаврову отыскал живой и невредимой. Можешь ехать домой, отдыхать.

— Насчёт живой ты, Боря, прав, а вот насчёт невредимой — погорячился. Эти сволочи её отделали, ты бы видел, какие синяки у неё под глазами! Возможно, ей тоже понадобится помощь врача.

— Будет ей врач и не только! — заявил чекист. — Сам понимаешь, какие у нас на Лаврову планы.

— Э, нет! — замахал руками я. — Свои планы вы лучше оставьте при себе. А я и впрямь домой поеду. У меня невеста скоро в Москву приезжает, надо приготовиться.

Мы распрощались, пожав друг другу руки, и я покинул негостеприимные стены особняка в Малом Кисловском переулке. Теперь от меня уже ничего не зависело, дальше коллегам из безопасности предстояло поработать самим.

Приехав домой, с чистой совестью завалился спать и продрых, не просыпаясь, почти до самого обеда. Всё-таки события последних дней порядком вымотали.

Спохватившись, что такими темпами могу и на встречу с железным рыцарем революции опоздать, принялся собраться в страшной спешке, попутно прокручивая в голове детали предстоящего разговора.

Дзержинский — человек занятой, вряд ли мне дадут больше полчаса, поэтому надо всё разложить по полочкам и говорить чётко и по существу.

В назначенное время я уже находился в приёмной. Секретарь при виде меня встал и сказал:

— Товарищ Быстров, можете заходить. Вас уже ждут.

Я понял, почему слово «ждут» было использован во множественном числе, когда увидел в кабинете, кроме Дзержинского, ещё и Артузова. Они с улыбкой смотрели на меня.

— Вот он — наш герой, — произнёс Артузов.

— Скажете тоже, — потупился я.

— Скромность — хорошее качество, — засмеялся Феликс Эдмундович. — Вижу, природа одарила вас им сполна. Присаживайтесь.

Он указал мне на стул.

Я сел.

— Вы собирались переговорить со мной насчёт работы Гохрана.

— Да, Феликс Эдмундович. По моей просьбе профессор Шалашов подготовил докладную записку. Он считает, и я его в этом поддерживаю, что в настоящее время работа в Гохране поставлена из рук вон плохо. Где-то из-за головотяпства и незнания, а где-то, благодаря целенаправленному вредительству, происходит уничтожение культурного богатства страны. Мы теряем даже не миллионы, миллиарды.

— Есть конкретные примеры? — разом посерьёзнел Дзержинский.

— К глубокому несчастью, масса. Некоторые из них приведены в докладной записке. — Я положил перед Дзержинским папку с материалами Евгения Васильевича.

Феликс Эдмундович открыл её и погрузился в чтение. Закончив, захлопнул папку и передал Артузову.

— Артур Христианович, возьмётесь?

— Возьмёмся, товарищ нарком, — кивнул тот.

— Даю вам месяц на проверку всех обстоятельств и устранение всего выявленного безобразие. Одно дело, конечно, когда урон стране наносят по незнанию — далеко не все из наших товарищей в Гохране обладают должным образованием… Их, конечно, надо учить, а вообще лучше сразу найти грамотных специалистов. Уверен, такие в стране есть. — Он продолжил, уже с гневом:

— И совсем другое, когда происходит сознательное вредительство. Разберитесь, Артур Христианович! Жду вас с докладом у себя… — Дзержинский открыл блокнот, полистал его, сделал какую-то пометку и назвал число.

— Успеете?