Страница 34 из 49
В общем, Мередит напросилась вместе с нами – теперь нас четверо и два двухместных вертолета просто необходимы.
Способностью Эйвери оказался дар убеждения и веры в себя. Это объясняет, почему без нее Мередит стала забитой, а Линда, наоборот, стала слишком сильно задирать нос. Только вот не могла никак я в толк взять – зачем Эйвери быть обычной правой или левой рукой, если можно быть самой головой? Умник сказал, что и сам не знает, но ей это своего рода удовлетворение приносит.
Я знала лишь одного человека, который мог предоставить нам оба вертолета. Но как повлиять на нее, не знала. После непродолжительного разговора с Эйвери мне стало спокойнее. Она согласилась помочь только из-за брата.
Самое дорогое, что есть у каждой или почти у каждой женщины – это ее ребенок. Единственным возможным вариантом оказался Клод – сын Маделин. Эйвери буквально заманила его в комнату Умника, где мальчику предоставили обилие компьютерных игр под присмотром близнецов. Тем временем мы с Мередит отыскали Маделин и ввели в курс дела, упомянув, что ее сын у нас. Эйвери подоспела во время, рыбка была готова соскользнуть обратно в пруд, но ничего у нее не вышло.
Пока Эйвери и Михаэль совместно с Маделин пригоняли вертолеты к нормальной площадке, я и Мередит освобождали Шарлиз, которая неплохо владела собой. Что же делала Мередит, а вот что: рядом с клеткой девушка принялась петь на таких частотах, что поле разрушилось. В это время Антуан отвлекал свою тетю, дабы она неожиданно не нагрянула.
По рации Умник сообщил, что все готово. Мы шли по плану секунда в секунду. И честно признаться, я даже заподозрила неладное – уж больно гладко все шло. Чемоданы уже были в вертолетах. Эйвери отвела Маделин в сторонку, а француз, который прибежал почти следом за нами, тут же создал вокруг женщины на время клетку, подобную той, в которой долго пребывала младшая сестра Доры.
Быстро переобнимавшись на прощание, мы сели в вертолеты по двое: я и Шарлиз, Умник и Мередит. Как им управлять, я более или менее помнила. Мы успешно взлетели, миновали энергетическое поле острова, и далее парадом командовал Михаэль. Он говорил, что и как делать, но, по сути, я просто следовала за ним. Куда мы направились? Я знала только одно место, где легко затеряться и, более того, я имела четкое представление, где именно это можно сделать.
На горизонте был закат, баки полны топлива, вещи и необходимая аппаратура в сумках, деньги в кошельках. А в голове мысли о том, что в России сейчас должно быть еще холодно.
Часть Третья
1
Прошло почти две недели с того дня, когда я позвонила под собственным именем в Штаты и, притворившись больной, договорилась с теми, у кого жила на квартире в Москве год назад. Мои друзья были этому удивлены, и дать вразумительные ответы на их непроизносимые вопросы в глазах, я не могла. И спасибо им, что не спрашивали напрямую: откуда я так хорошо говорю по-русски или откуда знаю тех людей, в чью квартиру мы въехали. Лишь накануне вечером Шарлиз призналась, что считает мой план до идеала выверенным. Ей было не известно, что плана у меня никакого не было. И все, что с нами так хорошо сложилось – всего-навсего удача в чистом виде, так сказать, квинтэссенция или концентрат удачи, который дружелюбно подливала в нашу жизнь госпожа Судьба.
Все в квартире было в том состоянии, в котором я, по сути, ее и оставила. Это был положительный фактор. В самой большой комнате Михаэль разместил свою «лабораторию». Никогда бы не подумала, что может быть столько всяких штуковин и проводов, и железа, и прочих пластинок, которые буквально заполонили собой все пространство. Входить в «лабораторию» можно было только с его разрешения, а иначе, как заденешь что-нибудь, и полетит все кошке под самый мохнатый хвост.
В комнате поменьше разместились мы с девчонками. На двух кроватях и матрасе. Последнее я выбрала для себя, так как ложилась позже всех. Часто просто не могла уснуть и всю ночь сидела на кухне за столом с книгой в руках. Благо, книг в доме было предостаточно. А проводила я так ночи из-за того, что по ночам мне снились реальные кошмары, отчего я просыпалась вся в испарине и обнаруживала на себе взгляды взволнованных Мередит и Шарлиз. А бывало, мог и Михаэль прибежать. К снотворному я категорически отказывалась прибегать, потому что где гарантия, что кошмары не будут сниться? Большинство моих ночных ужастиков было связано либо с бабулей, либо с Джонсонами – и это было поистине ужасно.
Умник сотворил поддельные документы для всех нас. Нашими новыми именами и фамилиями стали: Михаэль – Макс Кристенс, я – его младшая сестра – Элизабет Кристенс, а Шарлиз – наша младшая сестра – Ребекка Кристенс, Мередит – хорошая подруга и девушка Умника – Стефани Дуглас. Также от лица некоего американского института он прислал письмо в московский вуз, что был рядом с домом всего в нескольких остановках метро. В письме было сообщение о трех ребятах, которые приедут по программе обмена студентов. Конкретная дата не указывалась, впрочем, как и дата возвращения этих ребят обратно в Америку. Шарлиз, благоразумно, решили оставить дома. Во-первых, ей всего четырнадцать лет и что она могла знать такого, чтобы сразу загреметь в высшее учебное заведение? Во-вторых, ей лучше до поры до времени вообще никуда не высовываться.
Спустя некоторое время мы под звуки оркестра внутри себя прибыли в институт с чрезвычайно важными лицами и, одновременно с этим, выглядели как обычные студенты. Преподаватели приняли нас на ура. Наконец-то и на их улице праздник – в кои-то веки умные студенты. Ведь по сути дела наша задача заключалась в развлечении, так как вуз, в который мы пришли, был языковым. Факультет иностранных языков, группа, где изучали английский и испанский. К моему удивлению выяснилось, что Мередит прекрасно владеет испанским языком. А Михаэль – на то он и Умник – всего за пару дней и ночей выучил не только испанский язык, но и итальянский, и немецкий на всякий случай. В отличие от этих двоих, я владела только русским и английским. В моем личном деле так и значилось, что я на специальном факультете для иностранцев, где изучают русский язык. Этот факт привел в восторг многих студентов. Хоть я и старалась говорить с легким акцентом, что получалось, надо заметить, вполне неплохо. Помимо всего прочего, пришлось солгать друзьям, что выучила русский язык еще когда жила в Америке с отцом и бабушкой с дедушкой.
И все же, внутри меня начинала расти огромная черная дыра, в которую проваливалось все и исчезало. Мысль о том, что в теле Доры я буду веки вечные, просто съедала меня. За ужином Шарлиз иногда обращала внимание на мою отстраненность, но потом стала делать вид, что все в порядке. Ведь именно такую видимость я старалась создать. Пусть все и шло по некоему плану, и моим товарищам казалось, что нам сопутствует удача, они не знали главного – кто я на самом деле. Да и стоило ли им знать об этом? В последние дни я стала сомневаться, что была кем-то иным когда-либо давно. Давно… Знать бы самой, когда именно все произошло. Когда я перестала воспринимать себя, как Элю, и когда начала неосознанно представляться, как Дора. Раньше я думала, какие бы фокусы не подсовывала Судьба, нужно всегда оставаться самой собой. Но вот передо мной стал вопрос: кто же я на самом деле? Жалкая притворщица, отъявленная лгунья, воришка тел или кто-то, кому нужна помощь, но он не может ни поделиться, ни просто рассказать кому-либо свою тайну. А значит, и помощи ждать неоткуда. В качестве Доры у меня есть обязательства. И самое первое: быть достойной старшей сестрой для Шарлиз и заботиться о ней. Самое страшное, куда бы мы не спрятались, нас везде найдут. Подтверждение моим словам было позже, а пока…
- Эйвери сказала, что директриса решила не придавать огласке случившееся, - с ходу сообщил Михаэль.
- Как же она объяснила наш побег? – подала голос Мередит, в это время она раскладывала картофельное пюре по тарелочкам.