Страница 44 из 51
Как я могла забыть, что купила чудную шляпку с шикарной черной вуалью? Завтра точно буду самой красивой, вернее, изящной и шикарной… Лицемерка.
- Да, на пару минут.
- Ладно, жду, - положила трубку и только тут подумала, что он не знает, где я.
И зря волновалась. Через десять-пятнадцать минут – я как раз успела переодеться – раздался стук в дверь. На пороге стоял Тошка, правда, невидимый. Но как только дверь сама закрылась, а я и не двигалась с места, парнишка проявился. Он был в чистой одежде и своего размера куртке. Мальчик-невидимка кинулся обниматься. Сжал так, что я чуть не задохнулась.
- Полегче, парень, - прохрипела я, пытаясь отодвинуть его.
- Прости, - выдохнул он, - я просто рад, что с тобой все нормально.
- А что со мной может быть не так? – Я взяла яблоко со стола и откусила, и предложила ему, - хочешь?
- Нет, спасибо, - недоуменно отказался парнишка.
- Ну, а у тебя как дела? – Я села на диван, он в кресло напротив.
- О моей невидимости, кроме тебя, знает только мама. Мы с ней решили отцу ничего не говорить. А еще ночью она по телефону разговаривала с твоим отцом. Я толком не слышал их разговор, но… В общем, мы с января во Владивостоке жить будем.
- Вы переезжаете? – Искренне удивилась я.
- Да, - мальчишка ломал себе пальцы.
- Но почему?
- Понимаешь, это сложно объяснить…
- Не дура, пойму как-нибудь, - уже начала раздражаться.
- Это все из-за того, что твои одноклассники ВСЕ теперь обычные, а мне удалось избежать вакцинации. Родителям, конечно, непонятно, в честь чего Профессор решил ее провести именно сейчас… Он погиб, ты знаешь?
Девятиклассник поднял на меня усталые глаза. Я молча кивнула, перестав жевать. Яблоко застыло в руке. В голове откуда ни возьмись возродилось воспоминание и раздался пронзительный крик: «Беги! Возвращайся к себе!» Я помню этот голос. Так кричала Луна перед своею смертью. Из-за чего она погибла? Может, именно для решения этой проблемы моя бабуля так внезапно уехала?
- Эля! – Тошка кричал мне в лицо, намереваясь тряхнуть за плечи.
Как из транса, я с туманным взглядом начала приходить в себя. Точно осознавая, что услышала этот крик снова сейчас. Такое со мною впервые… Сколько уже я не употребляла «притупляющий эликсир», не помню. Но надо бы его выпить.
- Я нормально, - убедила парня, и он присел на свое место, не сводя с меня глаз, - ты завтра пойдешь?
- Куда? – Парнишка оторвал глаза от мобильника, который только что известил его о входящем сообщении.
- Похороны, - глухим голосом напомнила я.
22
Мы прибыли на кладбище около десяти утра. Я не удивилась бесчисленному количеству пришедших проститься и отдать последнюю дань уважения бабуле. Также не удивил намертво закрытый гроб, ведь что там внутри могло быть? Либо воздух, либо камни. Но в любом случае я стояла с кислой миной. Большую половину лица скрывала вуаль моей прекрасной шляпки. Подол нового черненького шелкового платья слегка выглядывал из-под теплого плаща, больше похожего на удлиненный пиджак. То, что моя мрачность сегодня была прекрасна, а бледность кожи просто светилась, я не сомневалась. Утром у меня было мало времени, чтобы еще раз собою полюбоваться, но пока мы ехали, я смотрелась в зеркало заднего вида, подбирая скорбную маску.
День предстоял быть чудным – по погоде. Никакого снега, лишь слабый ветерок обдувал шею, потому что свою шикарную гриву я уложила в шишку и спрятала под шляпкой. Если честно, я больше походила на Первую леди в приемной президента, нежели на убивающуюся от горя внучку. Неужели я настолько плохо исполняла свою роль, что все на меня пялились, как сговорились!
И при всем при этом у меня было такое странное, мутное чувство, что я не должна сейчас здесь находиться. Перед тем, как выйти сегодня из комнаты номера, я переложила бабулину книгу в огромный клатч, даже не уверена, что это клатч – просто сумка, похожая на большущий кошелек. Так вот, когда я перекладывала книгу, из нее выпал конверт, на котором стояла дата, когда его нужно вскрыть. Через неделю. А так как я уверена, что моя старушка жива и даже, возможно, следит за мной, решила все указания выполнять беспрекословно. А еще вчера вечером папа пошел в душ и убрал книгу, которую читал все время, в свой дипломат. Я, маленькая негодяйка, заглянув в дипломат, аккуратно вынула книгу. Уж больно в ней что-то знакомое было. С первой же строчки я поняла, что это бабулин каллиграфический почерк. Все ясно, она и ему оставила книгу. Мило с ее стороны.
Массивный черно-красный гроб опустили в яму. Папа подошел и бросил пару бордовых роз. Не самый лучший выбор с цветом, на мой взгляд. Моя очередь. Я надумала держаться молодцом. Медленно подошла чуть ли не к самому краю. Немного скользко. Несколько долгих секунд смотрела на крышку. Что я должна, по идее, чувствовать? Даже представить не могу. Как ядовитых змей, я с непонятной злостью кинула в яму шесть роз цвета сливочного масла. Развернулась и встала рядом с папой, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
Кто-то что-то говорил. Различные незнакомцы подходили и излагали свои соболезнования, а потом шли дальше – еще поминки в ресторане. Как примерная девочка, я делала вид, что слушаю каждого, кивала, соглашалась, обещала обсудить волнующие их проблемы на поминках. Сама заранее зная, что не буду присутствовать на них – это уж слишком.
И вот стояла я так, сжимая в руках сумку-огромный клатч. Голова слегка на бок, мозги набекрень. Немного дальше собравшейся толпы между памятниками мелькнуло смутно знакомое лицо. Незнакомец, к которому тут же присоединилась незнакомка, захватил мое внимание своим взглядом. Глазами… Глазами, что иногда снились мне в кошмарах, те самые из горящего дома, принадлежавшие младенцу. Я извинилась перед какой-то старушкой и «подплыла» к папе, который тоже кого-то выслушивал.
- Кто это? – Как можно тише и приватнее полюбопытствовала я.
- Где?
Я указала пальцем, по возможности, менее заметно для остальных.
- Вон там.
- Я никого не вижу, - отмахнулся отец, в это же время зазвонил его мобильник, и он отошел, любовно успокаивая свою подружку по другую линию.
Ладно, сама разберусь. Я отвернулась от отца и лицом к лицу столкнулась с тем самым незнакомцем. Он что-то заговорил, видимо, на французском, но я в нем слаба и ни черта не поняла, кроме того, что передо мною стоял Франциск Ливьен.
- Простите, а вы по-английски говорите? – Спросила я, когда молодой человек замолчал.
Сперва недоумение, но затем терпение и жалость.
- Да, конечно, говорю. Я Франциск Ливьен, - опять протянул руку, я пожала в ответ, - мне очень жаль вашу бабушку.
- Были с ней знакомы? – Глупый вопрос.
- Я видел ее, когда был совсем маленький, она долго общалась с моим дедом.
- Он жив?
- Кто? Мой дед?
- Да, - моя рука все еще лежала в ледяной и отчасти призрачной его.
- Да, жив безумец, - ухмыльнулся молодой человек.
- А куда делась ваша спутница? – Я оглянулась по сторонам, он резко выпустил мою руку.
- Она спешила, - отстраненно ответил он, ему не по сердцу то, что я ее заметила.
- Эля? – Позвала Лизхен и пробралась к нам сквозь группу пожилых людей, - дай тебя обнять, - промолвила девочка.
- Ой, Лиз, - обрадовалась я и ответила ей чмоком в щечку.
Уже собиралась познакомить ее с Франциском, но когда оглянулась, его и след простыл. Вот черт!
- Что-то случилось? – Спросила Лизхен, явно беспокоясь за меня.
- Да, хотела познакомить тебя кое с кем.
- С кем?
- Он стоял рядом со мной, когда ты подошла.
- С тобой никого не было, ты стояла одна, - она взяла меня за руку, как маленькую девочку.
- Да нет же, он… - И я замолкла.
Лизхен не врет, тогда почему… Да нет же, он был реален. Или… Если вспомнить что бабуля говорила о его способности… Неужели это было всего лишь видение? Глупый глюк? Но ведь способности психо-эмоционалов не распространяются на себе подобных – так было написано в бабулиной книге. С другой стороны, если предположить, что он был тем самым младенцем, то, быть может, мы с ним родственники? В смысле, с Франциском? Хм, не плохо было бы отдохнуть во Франции, заодно и узнать, родственники мы с Ливьеном или нет. Хотя, впрочем, это кажется полным абсурдом.