Страница 15 из 17
А вот насчет поэм на меня сейчас просто затмение нашло! Есть ли они у меня в беловике? Или только в черновиках? Брала ли я печатные тексты или печатала с тетрадей? С какими текстами сверяли мы с Марией Яковлевной[172]. В следующую поездку в Москву выясню, а сейчас, как ни стыдно, совершенно не помню. – Мама взяла с собой сюда все стихотворения, раннее – в беловиках, позднее – в беловиках и черновых тетрадях; большие поэмы, пьесы – не в рукописях (в большинстве), а в печатных оттисках с собственной правкой, вставками, добавлениями. То же (в большинстве) с прозой; все, что из этого имеется, в черновиках. Огромный архив подлинников погиб в Париже. А здесь растащили кое-что из оттисков (без меня). При маминой жизни была утрачена (совсем) рукопись ее первой пьесы, неопубликованной «Ангел на площади», рукопись (опубликованной) «Метели»[173], окончательный вариант «Крысолова»[174] и совсем пропало несколько стихотворений, в т. ч. прекрасное (раннее) «Крыло, стрела и ключ»[175]. Первый вариант «Егорушки»[176] и беловой второй. Некоторые слабые стихи мама уничтожила сама. Самые ранние рукописи («Вечерний альбом, «Волшебный фонарь», «Юношеские стихи», хранившиеся частично у маминой сестры Анастасии Ивановны, пропали в связи с 37-м годом)[177].
Впрочем, я ушла в сторону от главного, т. е. от того, что насчет поэм я освежу свою дырявую память, посмотрев тетради, и сообщу Вам. Может быть, тут же сверим, а если у меня, как сейчас показалось, лишь черновики, то сверите сами с «Верстами» и «Ковчегом»[178] (кажется). Что-то меня сейчас пугает: был у нас разговор с Марией Яковлевной, объяснивший, что издательским правилам тексты всегда сверяются с последним печатным изданием, а с рукописями лишь в том случае, если они – более поздние, нежели издания (как было с мамиными тетрадями 1939 г.), т. к. они могут содержать более поздние варианты и доработки. Если же рукопись моложе издания, то сверяется с изданием. А вот к какому согласию мы пришли – не помню.
Относительно Орла – не рыдайте ночью в подушку: Вы молоды и прелестны, этим все сказано, а меня он еще не видел, и не знает, какое разочарование его ждет после эстонской деревни…
За Чехова[179] очень благодарна – у меня нет, конечно: откуда бы взялось? Я Вас очень прошу – записывайте мои книжные расходы, я этого не делаю, и потом мы можем запутаться в расходах, что мне было бы чрезвычайно неприятно.
Мне очень хочется, чтобы Вы еще раз приехали к нам, но меня дико задерживают («в смысле располагать» собственной мансардой) почтенные гости (не из породы «идеальных» – мечты Ады Александровны!), которые и сами не едут, и другим не дают. Их нельзя ни с кем «смешивать» ради их удобства; как только выяснится с ними – напишу, может быть, выкроите тогда несколько деньков, поскольку, говорите, время есть. Помимо «почтенных» ожидаются еще одиночные визиты женского пола, с которыми (визитами?!) Вы, в крайнем случае, сможете посуществовать в одной комнате: Адины или мои, или наши общие приятельницы, все милый и болтливый народ, который Вам – если с кем-нибудь совпадет – не помешает отдохнуть и погулять.
Довезли ли Вы ландыши, или они осыпались еще по дороге?
Цветут луга – но плохо, бедно – слишком сухо, жарко было, повыжгло. Зато в тенистых местах, на лесных полянках ромашки хороши. Гуляем мы мало, но одну хорошую прогулку сделали – на пароходике в сторону Алексина[180]; побывали в двух бывших имениях – разорение, запустение, дивные липовые аллеи – под самые небеса деревья! и та же картина – превратившиеся в шиповник розы, и превратившиеся в болота пруды – странно, грустно, вспоминается Бунин[181]. А главное – главное – что никакой «младой жизни»[182] не наблюдается на старых развалинах и как-то всё впустую.
Оттена не видела с тех пор, нет вру, один раз мельком. Он болен, и я его не трогаю. А его не трогать – он не интересен.
Заедают разные особи, забредающие на огонек – в основном среди бела дня. Купаться не ходим – холодновато. В садике все цветет; и с утра до ночи питаемся салатом, пока что единственным «продуктом» огорода.
Я все еще «на подступах» к работе – разболталась. Прочла «новую» пьесу (17 век!), которую буду переводить, тихо ахнула, отложила в сторону. Но завтра, ей-Богу, впрягаюсь, а то это плохо кончится. Целую Вас, привет от Ады Александровны.
Разведка донесла мне, что Ваш соредактор уже обещал … Гарику[183] пресловутому 10 экземпляров маминой книги. Хорошо живется «тунеядцам»! Себе бы так. А что касаемо Гариков, то из них и вырастают будущие Крученых. Не сам и вырастают, но бережно выращиваются. И нет в этом никакой правды, даже сырмяжной.
Относительно подарков юбиляру – ботинки это хорошо. А «исподнее», верно, никто не догадался – мало ли какие предынфарктные состояния могут напасть на столь высокопоставленного и ответственного товарища!
Спокойной ночи!
30
23 июня 1961 г.
Милая Анечка, путь к нам свободен если – Вам удобно и работе, или отсутствие ее, позволяет, берите отпуск на недельку и приезжайте в любой удобный Вам день на будущей неделе (начиная со вторника). Только дайте телеграмму о приезде, т. к. мы иногда уходим открывать новые горизонты и, естественно, дома остается только Шушка. С собой везите знакомый Вам батон белого хлеба и купальный костюм. Тут сейчас еще лучше, чем в первый Ваш приезд, так что не откладывайте, а то «встрянут» какие-нибудь стихии и помешают.
Целуем Вас обе.
Учтите, что после 8 часов с Каланчевки мало поездов и тогда нужно с Курского.
31
27 июня 1961 г.
Спасибо, спасибо, Анечка! Приезжайте, пока погода хорошая. Посылаю телеграмму, но, может быть, и открытка Вас застанет. Захватите поэмы – тексты привезла, сверим. Постарайтесь ехать в 7.25 с Каланчевки, позже много народу и из Серпухова труднее добраться. А с этим поездом я вчера доехала безболезненно. Ваших девочек не видела – жаль; не дождалась их, надо было съездить в Москву. О приезде телеграфируйте и не мешкайте, пока ничего не навалилось. Целуем Вас.
P.S. По поводу Ваш его дурацкого письма поговорим при встрече – писать некогда.
32
20 июля 1961 г.
А кто это там сидит в редакции и клюет носом?
Как делишки? Как доехали? Как и чем встретила Вас Москва? У нас все то же, взялась за Лопе, перечитывая свой перевод несколько раз падала под стол, засыпаючи. Ну и комедия! Что-то будет!
«Предисловие» к Цветаевой «Тарусских страниц» будет писать… Ахматова! Это – последняя Оттеновская сенсация.
Целуем Вас, А.А. просит передать Вам свое сердечное «Э»!
33
26 июля 1961 г.[184]
Милая Анечка, сперва, по велению сердца о Тарусе, потом о делах. Таруса: переменная облачность, временами осадки, ветер слабый; дни короче, утра и вечера прохладней; малина, вишни, черная смородина превращены в варенье; огурцы съедены нами и частично слизняками и не засолены, и то слава Богу, выбрасывать меньше; А.А. уехала на неделю в Москву (до понедельника), мы с Шушкой вдвоем; утром бегу на пляж, купаюсь, «общаюсь» с полуголым бомондом, и обратно. Мика Голышев[185] появился на следующий день после Вашего отъезда; общается с «сюрреалистами» и какими-то, одетыми не больше, чем в раю, блондинками-художницами из ВГИКа[186]; последнее обстоятельство делает улыбку его мамаши[187] несколько натянутой.
172
М. Я. Сергиевская.
173
«Ангел на площади», «Метель» – см. коммент. 6 к письму 11 от 29 марта 1961 г.
174
«Крысолов» (1926) – сатирическая поэма. Впервые по главам печаталась в журнале «Воля России» (Прага. 1925. № 4, 5, 6, 7–8, 12; 1926. № 1).
175
Стихотворение «Крыло, стрела и ключ» – неоконченное стихотворение 1921 г. «Попутчик» (СС2. С. 11–12). Черновой вариант этого стихотворения содержится в ТТ1. Кн. 2. С. 175.
176
См. письмо 11 от 29 марта 1961 г. и коммент. 7 к нему.
177
2 сентября 1937 г. А. И. Цветаева была арестована. Ее обвинили в причастности к якобы существовавшему «Ордену розенкрейцеров», созданному Борисом Михайловичем Зубакиным (1894–1938). В 1938 г. она была приговорена к 10 годам лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности.
178
«Версты» (Париж) – журнал под ред. Д. П. Святополк-Мирского, П. П. Сувчинского и С. Я. Эфрона «при ближайшем участии А. Ремизова, М. Цветаевой и Л. Шестова», выходивший в 1926 (июнь), 1928 г. (три выпуска). В нем печатались «Поэма Горы» (1926), «Тезей. Трагедия» (1927), «С моря» (1928), «Новогоднее» (1928). Сборник «Ковчег» (первая книга, вторая не вышла) издан в Праге в 1925 г. (на титуле 1926 г.) под ред. В. Ф. Булгакова, С. В. Завадского и М. И. Цветаевой. В нем напечатана «Поэма Конца».
179
В 1960–1964 гг. издательство «Художественная литература» готовила к печати двенадцатитомное собрание сочинений А. П. Чехова.
180
Алексин – старинный город в Тульской области, расположен на берегу Оки.
181
Иван Алексеевич Бунин (1870–1953) – писатель, поэт и переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе. Видимо, здесь имеется в виду его рассказ «Тёмные аллеи» (1938). Рассказ (как и весь сборник) получил свое название от двух строк стихотворения поэта, публициста Николая Платоновича Огарева (1813–1877) «Обыкновенная повесть»: «Кругом шиповник алый цвел / Стояла тёмных лип аллея…». Отношения Цветаевой и Бунина были сложными, сопровождались резкими взаимными упреками. Он не признавал поэзии Цветаевой. Молодая Ариадна была знакома с Буниным, оставила запись о своем прощании с ним (В2. С. 134).
182
Аллюзия на строки стихотворения А. С. Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных…» (1829): «И пусть у гробового входа / Младая будет жизнь играть, / И равнодушная природа /Красою вечною сиять».
183
Гарик – сын Т.Л. и П. И. Бондаренко.
184
Печаталось: С98. С. 178–181; В2. С. 117, 118, все – с сокращениями.
185
Виктор Петрович Голышев (р. 1937) – переводчик с английского. Его переводы считаются эталонными.
186
ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии.
187
Е. М. Голышева.