Умоляй меня

– Мне все равно.

Но я вижу, что ей совсем не все равно.

– Запомни. Я предупредил.

Она кивает.

– Я хочу жить в нормальной спальне. Спать на нормальной постели. И ходить в нормальный туалет.

Я смеюсь:

– Ваше желание исполнено, принцесса. Теперь домывайся сама, – я сую ей в руки губку. – Маску можешь снять, когда я выйду.

Почти сразу же разворачиваюсь и ухожу, оставляя мокрые следы за собой. Иду в свой душ, скидываю мокрую одежду, врубаю напор на полную и ругаюсь на чем свет стоит!

Как я вообще поддался ей? Какого бы хрена не держать ее в подвале и дальше?

Но нет. Мне захотелось держать ее ближе, смотреть не только с камер наблюдения, а в живую. Укладывать в свою постель и вдавливать в матрас, вытрахивая из нее эти изумительные стоны.

Слабак!

Как теперь Кая удержать от Карины подальше?

Мудак, бля…

Глава 5. Оргазм и боль

Я долго стою под душем, потом снимаю повязку и привыкаю к свету. Мне хорошо уже оттого, что я чистая. Почти.

На самом деле я чувствую на себе его руки, его метки. Не понимаю, что чувствую к Тени. Он не добрый. Он делает со мной ужасные вещи! Но хуже ли он брата, который чуть не убил меня?

Беру мочалку, намыливаю ее и начинаю тереть себя до боли, до красноты. Я хочу стереть, соскрести с себя его прикосновения, его отпечатки пальцев и губ, грязные засосы.

Не жалею сил, жалею только, что мне нельзя сбросить кожу, как змее, и нарастить новую. Очень быстро добираюсь до низа живота и там притормаживаю.

Там я не могу тереть с остервенением. Я слишком сильно чувствую. Я еще помню накрывшее меня переживание от его прикосновений. Не хочу думать, почему не остановила его. Могла ли я? Или почему получила столько удовольствия, ведь я ненавижу этого мужчину. Как я могу таять от его касаний?

Я провожу между ног мочалкой и тут же окидываю ее. Намыливаю руки и натираю пеной, не жалея геля. Руки предательски скользят по чувствительной коже. Я ощущаю приятное покалывание и томление. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытывала, когда касался он.

Оглядываюсь на дверь. Она закрыта. Смываю гель с рук и увереннее трогаю себя между ног. Охаю. Приходится прислониться к стене, чтобы не упасть. Ноги дрожат, с губ слетают постыдные стоны. Но я хочу понять!

Дотрагиваюсь до бугорка и закусываю губу от восторга. Мне очень нравятся те грозовые раскаты, которые проносятся по коже, стоит надавить на эту маленькую кнопочку. Еще. И еще раз. И с каждым разом я запускаю веер восхитительных сокращений по всему телу.

Но мне мало давить только на одну эту кнопочку. Я внезапно чувствую просыпающийся голод глубже и не очень понимаю, чем его заткнуть.

Воспоминания о первом сексе безрадостные. Он был отвратительным. Таким я не хочу заниматься, но Тень предупредил, что придется терпеть. А что, если он будет чередовать боль и удовольствие, как сделал это сейчас? Может, тогда я пойму, как перестать испытывать это сосущее напряжение.

Бугорок стал невыносимо чувствительным. Я его слишком натерла. Наверное, с гелем такого бы не случилось, но теперь от каждого прикосновения я вздрагиваю и морщусь.

Удовольствия больше не было, а вот желание еще раз испытать его осталось.

Тщательно промыв волосы, беру полотенце, растираюсь, наворачиваю его на голову, и в той же сорочке, в которой пришла, осторожно выхожу из ванной.

Что я мечтаю обнаружить?

Мне стыдно, но я надеюсь, что Тень ждет меня с желанием наброситься и завладеть моим телом. Но в комнате пусто. Посередине у окна стоит большая кровать, на стене висит телевизор. Еще здесь есть комод для белья и на нем кувшин с водой, а рядом стакан.

Вот только меня привлекает окно. Неужели Тень оставил меня наверху без присмотра?

Единственная мысль, которая теперь пульсирует в моей голове – бежать! Найти отца, попросить о помощи!

И я подбегаю к окну, прикидывая в уме, как буду спускаться со второго этажа. Свяжу вместе шторы и простыни. Я такое в кино видела.

Вот теперь я молюсь, чтобы Тень забыл обо мне на пару часов. Этого времени мне хватит на побег!

Но все оказывается сложнее. Толстая ткань не завязывается в узел. А когда я все же связываю простынь со шторой вместе и тяну, узел расползается. От бессилия рыдаю, но цель выбраться из плена подгоняет.

Бросаю штору и освобождаю пододеяльник. Ищу ножницы, беспорядочно разбрасывая все, что попадается по руку. В моих планах нет возвращаться сюда.

От досады топаю! Ничего, кроме белья и каких-то бесполезных расчесок, ватных дисков, гигиенических палочек, в ящиках нет. Но я не сдаюсь, вгрызаюсь в пододеяльник зубами и рву. Он поддается, я рву на всю длину, пусть не ровно, но мне же не до красоты.

Глотая слезы, связываю в одну длинную веревку две части пододеяльника и простынь. Нервно смотрю из окна – должно хватить.

Привязываю один конец к ножке большой кровати, выбрасываю свой спасительный канат в распахнутое окно и сажусь на подоконник.

В моем плане возник огромный минус – я не подумала, что мне придется повиснуть на простыне в шести метрах от земли. Я вообще слабо представляю, как решусь на такое.

Но много времени ушло на поиск ножниц. Теперь я трачу его впустую на фрустрацию, спускаться или нет. А Тень придет за мной! Вряд ли меня надолго оставят одну.

Будет ли еще шанс сбежать?!

Я уверенно, пока не передумала, перекидываю ноги через окно. Последний раз набираю в грудь побольше воздуха. Хватаюсь покрепче за импровизированный канат и спрыгиваю, в последний момент не удерживаюсь от крика.

Страшно.

Страшно безумно.

Но мне надо выбираться отсюда. Папа меня здесь не найдет.

Ноги запутываются в пододеяльнике, я ругаюсь сквозь зубы и не могу разжать ни одной руки, чтобы перехватиться и спуститься ниже.

Зачем? Зачем я это затеяла?

Я застряла. Теперь не могу ни спуститься, ни подняться обратно.

Все что я могу – рыдать!

Тень

Я стою внизу и смотрю на тщетные попытки принцессы сбежать из окна второго этажа.

В этой миленькой головке вообще нет страха и здравых мыслей? О чем она думает, когда каждый раз нарушает мои приказы и свои обещания?

– Тень, ее спустить? – спрашивает наемник.

– Нет, – вздыхаю я, – пусть еще повисит.

Карина висит между этажами, медленно сползая на слабеющих руках. Вцепилась в тряпки и рыдает, но земное притяжение делает за нее всю работу – медленно тянет вниз.

– Собак приведи. Четверых. На цепи. Намордники только не надевай.

Один не справится с моими питбулями. Берет еще двоих на помощь. Я поворачиваюсь к четвертому:

– А ты притащи чучело.

Наемник усмехается:

– Начинить его мясом?

Я киваю, полностью одобряя план.

Принцесса видит приближающуюся землю, но все еще не видит меня. А зря. Я ей такой спектакль приготовил! Его лучше смотреть сверху.

– Скормишь собакам? – доносится безэмоциональный голос брата над ухом.

Я вздрагиваю и медленно поворачиваюсь к нему.

– Пока не собирался.

Кай смотрит мимо меня на хнычущую принцессу.

– Я бы посмотрел на это. Как закончишь ее трахать – зови. Расправу хочу видеть.

Кай разворачивается и уходит. А я выдыхаю с облегчением. Кажется, всплеск неконтролируемой агрессии мы миновали. Но что скрывается за его холодным спокойствием?

Я слишком хорошо знаю брата, чтобы поверить тщательно дозируемым эмоциям с его стороны.

Принцесса почти сползла до конца. Не замечает ни меня, ни собак. Спрыгивает и тихо пищит от восторга, задирая голову и бесшумно хлопая в ладоши.

Ай да молодец! Смогла!

Это вызывает снисходительную улыбку, и я ей громко аплодирую.

Карина вздрагивает, медленно поворачивается и смотрит на меня. Замечает собак, с визгом подскакивает к веревке и пытается вскарабкаться вверх.

Я откровенно смеюсь, пока иду к ней. Успеваю подхватить на руки, когда она срывается, поставить и распластать по своему телу.