Лицей. Венценосный дуэт

— Степан! Составишь компанию?

— Не, шеф, такую воду даже пить простудишься.

Не хочет, обалдуй. Не понимает, какой это ударный кайф. Разбежаться и прыгнуть, у-у-у-х-х! Ф-р-р-р! Действительно, холодная, так что плавать не стоит. Отфыркиваюсь на бережке. Как хорошо-то! Отряхиваюсь, захожу за машину, трусы надо отжать, а то брюки намокнут.

Красота! Щурюсь на небо, неторопливо одеваюсь. Настроение с утра всё поднимается и поднимается. То рывками, то непреклонным эскалатором, но исключительно вверх. Выгодный заказ закрыт, расчёт произведён. Бригаду придётся немного обидеть, это минус, но не мой, ха-ха-ха! Погодка замечательная, вода — прелесть, оплаченная красотка под боком… кстати, а где она?

Пока купался, обсыхал и одевался, эти двое куда-то исчезли. Настроение вверх ползти перестало, но и вниз пока не торопится. Степашка меня опередил? Это наглость, но с другой стороны, нет для начальства лучшего, чем виноватый подчинённый. Лишь бы особого ущерба не было. Так что уравновешивается всё.

Так, а куда они всё-таки скрылись. На песочно-галечный бережок наступает заметно подросшая трава, которая за минуту не встанет, если по ней пройтись. Прибрежный лужок пересекает довольно заметная трасса примятой травы, заканчивающаяся в окружающем озеро леске. Пойду-ка скажу им своё веское «фе!».

Степан Махотин.

Степан рычал, вбивая в мягкую травку уже безвольное девичье тело. Только несколько секунд назад агония, которая куда слаще пошлого оргазма, прекратила восхитительные корчи и судороги. У-у-у-х-х! Степан замер, переживая полёт в пропасть после волшебного взлёта. А какое наслаждение смотреть в глаза, наполняющиеся ужасом, чувствовать, что, хоть на несколько секунд, она в твоей полной власти. Можно лишить жизни, а можно помиловать.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Степан подскакивает от неожиданности, лихорадочно подтягивает спущенные до колен штаны.

— Браво, Стёпа! Но на «бис» вызывать не буду, дублёрши у меня для тебя нет, — на него с презрительной насмешкой смотрит Алекс. Это он, лениво опираясь на белоснежный ствол берёзы, аплодировал только что своему помощнику.

— Шеф, шеф, погоди… — Степан застёгивается, кляня про себя непослушные, трясущиеся пальцы. Чего он припёрся? Сейчас бы вышел, сказал, что Алина, так она назвалась, ушла и дело с концом. Оттащил бы вон в те кусты, он что, искать бы стал? Ну, раз пришёл, то сам и виноват. Можно попробовать договориться, но если нет…

— Шеф, прости, не удержался! Месяц бабы не было, а тут такая… — Степан упрашивает начальство, потихоньку пододвигаясь всё ближе, — только не сдавай меня, прошу!

Шеф глядит, сузив глаза. Нехорошо глядит. И молчит нехорошо. Ну, как хочешь, было бы предложено… ба-а-а-м! И броситься не успел, как унесло назад. Ещё и тёлка эта под ногами…

Споткнувшись о девушку, Степан опрокинулся на спину. И удар вроде не такой уж сильный.

— Тут точность важна, — любезно отвечает его мыслям Алекс, — только такие тупари, как ты, думают, что сила это главное.

Ха-а-а-к! У-у-у-х, бля! Каблуком по рёбрам это больно. Степан быстро перекатывается и легко встаёт. Алекс не находит нужным за ним скакать и бегать. Начальство оно такое, всё важность норовит блюсти.

— И всего-то просил, чтобы легашам не сдавал… — рычит Степан, — ну, как хочешь…

Он бросается вперёд, да с уклонами, ему только бы дистанцию сократить. Один удар приходится в живот, больно, но пресс не пробит. Второй рикошетит чуть выше виска. Всё! Два покойника — один ответ, шеф прижат к дереву. Левой рукой его правую, правой за горло.

— Ну, вот и всё, шеф, — рычит Степан, — живьём тёлку не попробовал, зато полежишь с ней вместе. Очень долго.

Только почему-то страха в глазах шефа не видать. Холодное презрение и всё. Что, смерти не боишься?

— К-х-м, ш-што и совесть даже не кольнёт? — начальство шутить изволит? Перед смертью? Силён!

— Говорят, к-х-м, — шеф изо всех сил напрягает шею и давит на руку подбородком. Пустые хлопоты.

— Говорят, совесть в сердце колет, но до сердца я потом доберусь, к-хм… тебя она сейчас в печень ударит.

Степан замирает, чуть скашивает глаза. В бок действительно упёрлось что-то очень острое. Он инстинктивно пытается отодвинуться, но колющее ощущение не проходит.

— Нет-нет, к-х-м, стой спокойно, — глаза Алекса ни на грамм не изменяют своего выражения. Такое же холодное презрение.

— К-х-х, и пальчики ослабь, — эту команду тоже пришлось выполнить.

— Вот теперь поговорим, — шеф ухмыльнулся как-то совсем гадко. — Придушить ты меня можешь. Только затратишь несколько минут, а мне две десятых секунды хватит, чтобы твою печень на шампур насадить.

Прав он, прав, сука! Конечно, могу и кадык ему вырвать, но он быстрее меня нашинкует, я уже на пере сижу, — в голове Степана бушует паника.

— Шеф, давай разойдёмся по-хорошему. Я тут всё приберу, а ты легавым меня не сливаешь.

— И становлюсь твоим сообщником? И что я буду с этого иметь, кроме проблем? Нет! По-другому сделаем.

— Как? — пальцы уже убраны от горла и не держит Степан шефа, но острие стилета по-прежнему упирается в бок.

— С этого момента ты делаешь всё, что я скажу. Без разговоров и споров…

— Если легавым не сдашь…

Алекс, уже по-хозяйски разворачивает Степана, теперь он стоит спиной к берёзе, а стилет щекочет его под подбородком.

— Стёпа, никаких если. Скажу сдаться полиции — пойдёшь и сдашься. Последний раз спрашиваю: подписываешься или нет?

— А если нет?

— Прирежу, — в глазах шефа никаких сомнений и комплексов.

Алекс Прохоров.

А куда он денется? Никакие, самые естественные, условия мне принимать нельзя. На кой мне условное подчинение, мне нужно абсолютное. Иначе, иди туда же, по тому же маршруту, по которому девицу отправил. Мне даже ничего за это не будет. Застал на месте преступления, подвергся нападению, при самозащите прихлопнул маньяка. Помурыжат, конечно, но отпустят. Близких родственников у него нет, чтобы превышение самообороны мне приклеить. Так что я и не рискую ничем.

Пришлось задержаться. Тиха украинская ночь, но тело надо перепрятать.

Идём вглубь лесочка.

— Давай здесь, — хорошее место, не пригорок, не низинка, кусты всё закрывают. Стёпа с облегчением кладёт девицу.

— Кстати, деньги у неё забери… давай сюда, — взамен отдаю лопату. Забавно. У девицы только мои пятьсот рублей, больше нет. Всё ясно, зафрахтовали на ночь и не заплатили. Вот она и недовольна была. Скорее всего, она без прикрытия работала, что нам на руку.

Сам он всего не сообразит, слишком тупой. Поэтому и пришлось с ним идти. Яму надо копать не меньше метра глубиной, при засыпке утрамбовывать, грунт ляжет плотнее, горба не будет. Предварительно дёрн срезать, потом обратно уложить. Землю на кусок брезента, опять-таки, чтобы следов раскопок не было. Чёрта с два бы он додумался.

Больше часа ушло на земляные работы. Но Стёпа пашет с энтузиазмом. Сильно он мрачный был, пока мы не пошли обратно от машины с лопатой и брезентом. Только тогда сообразил, что к чему.

Едем домой.

— Стёпа, — надо расставить точки над всеми «ё», — ты понимаешь, что накосячил? Во-первых, влез на девицу поперёк начальства. Во-вторых, мне ничего не оставил. И самое нехорошее: напал на меня.

Угрюмо молчит, крыть нечем.

— За всё это плата одна, Стёпа. Семь бед — один ответ. И эта плата — твоя жизнь. Сейчас вот выведу тебя из машины, ткну ножичком и уеду. А ты даже пальцем не пошевелишь против. Тебе всё ясно?

Кивает. Морда мрачная такая, но кивает. Настроение снова улучшается. Пословица «то ни гроша, то вдруг алтын» мне не подходит. У меня другое. Сто рублей в кармане и вдруг клад. Ни за какие деньги на всё готового помощника не купишь. Нет таких магазинов. А мне — повезло.

10 мая, суббота, время 15:35

Москва, «СМЭ № 3».

— Хороший аппаратик, — показываю укушенным пирожком в сторону «Ангары», красивой и компактной печатающей машинки, — но это уже вчерашний день.