Страница 11 из 15
«Перевозимые на нашем пароходе «Бомборы» горцы до того бедны, что им нечего есть, почему начальник Даховского отряда приказал наиболее нуждающихся довольствовать по морскому положению»[35].
«В рекруты турки берут только неженатых, и потому горцы продают своих жен и детей и поступают на службу»[36].
Нельзя решить, когда бедствия горцев достигали более ужасающих размеров – в 1863-м или в 1864 году. Если в 1863 году выселялись наиболее состоятельные горцы и скопление их в Анатолии и Европейской Турции не достигало еще, как в 1864 году, тех громадных размеров, которые лишили турецкое правительство всякой возможности своевременно подавать помощь переселенцам, то, с другой стороны, их неожиданное прибытие на мелких судах, которые ради дешевизны нередко перегружались невозможным числом пассажиров, вызывали чрезмерную болезненность и смертность, уничтожило всякую вероятность на устройство их на новых местах без помощи турецкого правительства. Помощь эта дорого стоила туркам. По свидетельству нашего консула, в Трепизонде в марте 1863 года турецкое правительство тратило ежедневно до 1000 золотых меджидие. Одного хлеба выдавалось в день более чем на 20 тысяч пиастров[37]. Водворение горцев, по словам нашего поверенного в Константинополе, было сопряжено с громадными расходами, так что наличных средств Порты не хватало и она предполагала заключить специальный заем для этой цели в один миллион турецких лир, или до шести миллионов рублей металлических[38]. Определить по нашим официальным сведениям действительный размер расходов турецкого правительства по приему и водворению горцев невозможно, да и едва ли в самой Турции существуют какие-нибудь документы, по которым этот вопрос можно было бы разрешить точно и верно.
Хороший прием и достаточное пособие горцам, подобно тому, как и само их выселение, были весьма желательны турецкому правительству, но оно вовсе не ожидало поголовного выселения черкесов. Смотря сначала на выселение, как на весьма благоприятный для нее шанс усилить мусульманский элемент для подавления райи, она привлекла горцев, не рассчитав своих наличных средств, заигрывала с переселившимися, заставляя христианское население снабжать их необходимым помещением и всем, что нужно для водворения; она продолжала даже высылать эмиссаров для усиления выселения, но когда сотни тысяч душ обедневших и изнуренных черкесов бросились разом в Трепизонд и Константинополь, Порта не только не была в состоянии удовлетворить их нужды, но увидела в горцах опасность для внутреннего спокойствия.
«Турецкое правительство, – писал наш поверенный в Константинополе, – желает перевозить горцев в разные пункты, чтобы не селить их сплошными массами, для предупреждения могущей произойти от того опасности для общественного порядка и для государственной власти»[39].
«Из Трепизонда горцев направляют прямо в Карсу и Арзингану, от чего по всей дороге страшные разбои, – писал Мошнин к генералу Карцову. – На черкесов никакого суда нет, и местные власти их боятся. Эмин-паша ничем не занимается, кроме черкесских дел, и то затем, чтобы составить капитал за счет переселенцев»[40].
«Предполагается, – доносит наш консул в Эрзеруме, – поселить до 4 тысяч семей горцев, разместив на 30 домов одно черкесское семейство – для его содержания, выдачи ему посевов, постройки дома и прочего 1500 семей должны быть отправлены в Ван и Гекияри, остальные будут размещены в Карсском санджаке и Эрзерумском вилайете, за исключением Баязетского округа, занятого по преимуществу кочующими курдами»[41].
Такой способ поселения горцев и благодетельствование им за счет коренного, в особенности христианского, населения, естественно, должен был внушить глубокую вражду между ним и пришельцами. Горцы водворялись везде силой, и как турецкие власти не всегда могли справиться с противодействием жителей, то переселенцам оставалось одно: расправляться с ними самим; но и такая задача совершенно противоречила всем надеждам их на счастливую безмятежную жизнь в Турции. Поставленные в такое положение, они скоро поняли, как глубоко ошиблись, и недовольство их выразилось прямым сопротивлением всем распоряжениям турецкого правительства по их водворению, которое, дав разрешение принимать прибывающих с Кавказа горцев, не имело никакого понятия о размере переселения. Пользуясь совершенной свободой выселяться и услугами турецких каботажных судов, всегда посещавших Кавказский берег, черкесы направлялись прежде всего в два пункта: Трепизонд и Константинополь, так как других городов в Турции они не знали[42]. Нахлынув сюда всей массой, они поставили местные власти в крайне затруднительное положение. Водворять переселенцев в порядке между коренным населением или отдельными колониями с политическою целью в виде военных поселений на границе с Россией и впереди болгарского населения в Европейской Турции оказывалось положительно невозможным, так как никаких планов и предположений о распределении переселенцев не было и не могло быть сделано. Все это составлялось и предполагалось уже в то время, когда выселение достигло больших размеров и переселенцам пришлось стоять таборами на берегу моря близ Трепизонда и Константинополя, перенося всеможные лишения и бедствия. Заболеваемость и смертность между переселенцами достигли, как сказано, ужасающих размеров и угрожали всему населению заражением и эпидемиями тифа и оспы.
«Недоумеваю, что будет делать турецкое правительство с выходцами, – писал Мошнин генералу Карцову. – Они тратят большие деньги, но распоряжаются дурно. Горцы очень стеснены в их жилищах и между ними развиты тиф и оспа. Для Трепизонда это сущее наказание. Сюда едет из Константинополя член Санитарного комитета Бароцци инспектором карантинной части»[43].
Бароцци прибыл в Трепизонд в марте, и иностранные правительства предписали своим консулам помогать ему. Бароцци начал с того, что перевел всех горцев за город и настоятельно требовал, чтобы более их не привозили в Трепизонд, а направляли прямо в лагерь при Ачка-кале, рассчитывая таким неудобным путешествием отнять у черкесов охоту к переселению. Но, конечно, подобная хитрость, неизвестная горцам перед отправлением с Кавказа, не могла остановить их выселения, а только вызывала совсем ненужные лишения и страдания, прогрессивно ухудшавшие положение и санитарное состояние переселенцев. Пособия турецкого правительства были недостаточны и не всегда доходили до переселенцев, число которых никому не было известно и постоянно увеличивалось. Порта обратилась к нашему правительству с просьбой остановить или, как выразился Фуад-паша, «réagir contre cette fievre d’emigration»[44]. Наш поверенный в делах в Константинополе отвечал на это, что русское правительство ничего не может сделать, так как большая часть выселяющихся уходит из пунктов, нами не занятых и принадлежащих непокорным племенам.
В ответ Новикову генерал Карцов писал: «Турецкое правительство само возбуждало всегда между горцами симпатии к Турции и вражду против русских. Поселение есть результат этих возбуждений, и разубедить горцев не ехать в Стамбул и Трепизонд кавказское начальство бессильно»[45].
Впрочем, европейские дипломаты по обыкновению в таком затруднительном положении не оставили Порту без своих советов и содействия, но, как всегда, это делалось не с целью вывести Турцию из затруднения, а воспользоваться случаем, чтобы сделать зло России. Выселение горцев, упрочивая за нами Кавказ, казалось им бедствием, которое необходимо устранить. Поэтому французский, английский и, в особенности, итальянский послы и консулы в Трепизонде и других городах употребляли все усилия, чтобы удержать горцев, внушая им мысль возвратиться назад и отстаивать свою независимость[46]. Особенно, конечно, является странным, что более всех хлопотал об этом итальянский консул и польский выходец Подайский. Но горцы слишком хорошо знали численность наших войск и ход военных действий на Кавказе, а потому одним красноречием трудно было убедить их в необходимости подняться на новую войну с Россией. Итальянский консул (Бозио) не допускал, однако, мысли, что он поступает безрассудно, и неуспех своей пропаганды сваливал на то, что горцы «такая дрянь, на которую никогда нельзя рассчитывать»[47].
35
Рапорт начальника войск Кубанской области от 30 апреля 1864 года № 535.
36
Письмо Мошнина генералу Карцову от 24 июня 1864 года № 293.
37
Там же, от 18 марта 1864 года № 101.
38
Письмо Новикова генералу Карцову от 30 июня 1864 года № 419.
39
Там же, от 18 апреля 1864 года № 242.
40
Письмо Мошнина генералу Карцову от 18 июня 1864 года № 288.
41
Там же, от 21 июля 1864 года № 118.
42
Отношение генерала Карцова к Новикову от 12 декабря 1963 года № 14.
43
Письмо Мошнина генералу Карцову от 21 февраля 1864 года.
44
Депеша Новикова вице-канцлеру от 7 (19) января 1864 года № 3.
45
Отношение генерала Карцова к Новикову от 12 декабря 1963 года № 14.
46
Письмо Мошнина генералу Карцову от 28 ноября 1863 года.
47
Там же, от 21 февраля 1864 года.