Зимний Фонарь

***

На площадь Дангери выводят вереницу заключённых. Их тела истерзаны пытками: плетью, пламенем и тяжестью Слов. Малые отрезки ткани покрывают зябнущую плоть; на головах смертников — депривационные шлемы, лишающие носителей зрения и слуха.

По сторонам от приговорённых вышагивают красморовские охотники с чёрными наконечниками клювов — палачи. Вооружены они пистолетами-пулемётами 9-го калибра серии Lethe, разработанной альвионской компанией «Линия Иллюзий» (на языке носителей сокращается до LIind).

Вопреки ограждениям и предупреждающим знакам на площадь въезжает экипаж. Угольный кузов сверкает лаком в лучах заката. Дверцы кареты покрыты хитросплетениями литер: в центре каждого из них схематично изображено дерево с ободком солнца за ним.

Из кареты выходит Вейлон Вайс — Верховная Жрица карпейской орде́ны, предвестница Чёрных Зорь.

Происхождение, коим славится названная, не одно столетие считалось полумифическим. Его свойства предписывали вестницам, ундинам и прочим. Однако после Свинцовой свадьбы Чёрные Зори явили свою подлинную силу — тихоходок, ragemine ker Vendiga. В них входят женщины, обладающие высоким уровнем физической подготовки. От прочих сестёр их отличает видоизменённая ДНК: ещё в утробе каждой из них был привит белок, именуемый супрессором повреждений — в прошлом веке его выделили из генетического материала Tardigrada, типа микроскопических беспозвоночных.

В ходе клинических испытаний было установлено, что женщины успешней адаптируются к тем изменениям, что происходят с организмом после привития. За пределами ордены данная процедура не получила распространения: помимо стоимости самой вакцины, большинство медиков посчитало её использование антигуманным из-за бесплодия привитых, вызванного хромосомным нарушением. К слову, у мужчин при этом проблем с фертильностью не наблюдалось, однако потомство, полученное из семени подопытного, предрасположено к генетическим порокам.

Вейлон Вайс была одной из тех тихоходок, что вывели при первой инкубации. Рост предвестницы свыше пары метров. Её кожа, точно уголь, сплошь покрыта белоснежными рисунками: некоторые значительно отличаются от литер и выглядят более древними. Лицо женщины также забито чернилами, имитирующими зловещую гримасу. Одеяние предвестницы полностью чёрное, а из-под капюшона серебрится длинная коса.

— На каком основании мы не получили приглашения, господин…

— Рейст, — кланяясь, представляется один из палачей, — Корвин Рейст, госпожа.

— Так на каком основании мы не получили приглашения на казнь, господин Рейст? — Предвестница, отказываясь от помощи кучера, спускается на выстланную булыжником площадь и окидывает красморовцев презрительным взглядом. — Вам известны наши традиции; сам сателлит дал мне обещание, что ни одна из них не будет предана забвению.

— Госпожа Вайс, — выпрямляясь струной, с достоинством отвечает молодой человек, — мурмураций не рассчитывал на широкое освещение этой казни, поскольку все приговорённые связаны с ÁBICO, — и, чуть понизив голос, присовокупляет: — Запрещённым на территории Карпейского Каэльтства демиургическим культом.

— Я знаю, кто такие ABICO, — едва не рычит предвестница. Палач невольно пятится. — Это ничего не меняет.

Из кареты тем временем выбирается белокожая девушка. Юбки её платья накрахмалены, а каштановые волосы собраны в аккуратную причёску. Глаза послушницы холодны и колючи; со стороны она больше напоминает куклу, нежели живого человека. Шатенка уверенно спрыгивает со ступеньки и подходит к наставнице.

— Мама, — взволнованно теребя Верховную за край мантии, зовёт ту девушка и поднимает вопросительный взгляд, — ты же сказала, что мы будем выбирать мне защитницу. Кто все эти люди?

— Радость моя, — успокаивающим голосом обращается к названной дочери тихоходка и, касаясь её плеч, опускается на колено, — совсем скоро ты станешь полноправной Зарёй, а это значит, что ты должна выбрать ту, кто будет защищать тебя ценой собственной жизни.

— А как же ты?

— О, я больше не смогу заботиться о тебе в той же мере.

Девушка недоверчиво хмурится. Закономерно замечает:

— Но они же преступники.

— И именно ты можешь даровать одной из них свободу, — подтверждает женщина, разворачивая спутницу к смертникам. — Посмотри на них. Все они совершили тяжкое преступление против человеческого рода, но ты — ты их шанс на искупление. Не бойся, дитя. Они не причинят тебе вреда. Та гарде, что ты выберешь, не посмеет сделать тебе больно: вас свяжет особый контракт, что не позволит ей пойти против тебя.

Девушка придирчивым взглядом окидывает приговорённых; мускулы не дрожат на её лице, когда она видит оскорбляющие неподготовленный взор тела. Наконец внимание юницы сосредоточивается на мужчине, чьи раны почти затянулись. Названная дочь делает к нему несколько шагов и говорит:

— Его хочу, — и указывает пальцем на смертника.

— Но почему, дитя моё? — недоумевает Верховная и осторожно напутствует: — Выбери женщину, дорогая. Из неё мы можем воспитать союзницу.

— Мне не нужна союзница, — хмуро, — мне нужен гард. Этот выглядит здоровее остальных — мне не придётся ждать, когда он поправится.

Предвестница напряжённо смотрит на палача:

— Извольте объясниться, господин Рейст, — властно требует она, — вы что, сжалились над этим преступником?

Красморовец поначалу теряется. Он не сразу понимает, о ком идёт речь, а как до него доходит, то отвечает:

— Никак нет, госпожа жрица, — волнуется палач. — Это… дезертир. Из «Кемистри». У него… у него это… ускоренное восстановление.

На мгновение тихоходка погружается в раздумья. Она пытается здраво взвесить все преимущества и недостатки, что может подарить её подопечной этот союз. Глаза последней пылают таким восторгом, какой бывает только у детей при получении долгожданного подарка.

— Мужчина, значит? — усмешкой кривит рот предвестница, сводя брови к переносице. Послушница без тени сомнений смотрит на наставницу и кивает. — Что ж, будь по-твоему.

Гордо задирая нос, девушка движется к выбранному. Из-за шлема смертник не слышит её, но отчего-то вздрагивает, когда та приближается. Тем временем предвестница с презрением взирает, как то, что должно было стать топливом жертвенного огня, было избрано… во имя чего?

Защиты?

Шатенка несмело подходит к худощавому мужчине и, щёлкнув защитным механизмом, стягивает с него депривационный шлем. Лицо закрывают грязные русые волосы. Незнакомец расправляет плечи и поднимает на девушку взгляд. Среди спутанных прядей вспыхивают белоснежные зрачки.

— Emech nonel… — хрипло произносит смертник и, поднимаясь на ноги, усмехается. — Dej sazerkkon zos?

— Zex sazerkkor zos deemoire, — отвечает будущая вестница, и в зелени её глаз вспыхивает огонь, — derliempf. Ты недостоин, чтобы с тобой говорили на этом языке.

Едва наклонив голову, дезертир замечает знакомую тень среди безликих гаргулий. Она едва выделяется: во всяком случае, недостаточно, чтобы её приметил кто-то ещё. Выбранный в предвкушении затаивает дыхание.

Но ничего не происходит.

Едва снайперский прицел находит его, как тут же отворачивается. Позиция остаётся пустой.

Эпизод третий

Нулевая Высота: Киноварийск

10-24/994

Мир на грани вымирания.

Вот только каждый век человечество переходит новую грань.

Кемром считает, что точка невозврата была пройдена при Восхождение Немока. Пока одни боролись с телесными недугами, Отец Боли посеял семя ментальных. Разумеется, за свою долгую жизнь мужчина неоднократно становился свидетелем катастроф, спровоцированных алчностью или отчаянием. Однако некоторые эпизоды дезертир может объяснить лишь существованием расстройств, что передаются воздушно-капельным путём и толкают людей на совершение подлинной жестокости.

Собственными глазами карпеец видел растлённых историей детей: как они, в надежде скрыться от тягот Войны, искали героев в учебниках. Как юные послушницы отдавали свои души скончавшимся исследователям и воинам, а послушники, не желая отставать, поклонялись святости умерших жриц. Кемром видел безумие, поселившееся в сердцах Чёрных Зорь, и чернота из названия стала прямым продолжением их самих.