Страница 39 из 42
9. Леденящий лес
Проснувшись, я призадумался - а что же делать? Итак, в рамках поимки преступников и выдачи их местным карательным органам, для начала, стоило бы понять, а карать-то за что? Есть ли преступники, что украли, и прочие, ненужные и неважные, но вот жуть как интересные факты.
И выходило у нас два пути обретения информации: сбор слухов, сплетен и прямые расспросы населения на рынке, ну и вопрос кусочку непосредственного заказчика, в виде члена городского совета какого. Лаксус, кстати, предложил еще и стражника потеребить, не главного, а какого-нибудь, под руку подвернувшегося. Тоже, нужно отметить, может быть полезно.
А вообще, конечно, бред. Но строить теории о том, как главнюк местной охранки, нахлобучив в ночи труселя на голову, обкрадывает бедствующих “почтенных горожан”, я не стал. А разделили мы с Лаксусом обязанности - я по рынку пошатаюсь, он попробует потеребить, если потеребится, советника какого и стражника местного.
Притом, наоборот не выходило - Лаксус, хоть и карапуз еще, но вполне представителен, да блин, росту в нем уже за метр семьдесят. Так вот, я значит, шатаюсь по рынку, слушаю сплетни и прочее, напарник пробует поговорить, ну а в обед встречаемся в гостинице. Мысли о том, что нахрен разделяться, были, но мы, черт возьми, о самом факте совершения краж только из заказа знаем! А торчать тут неделями желания не было, так что пожрали мы и разбежались.
Ну и начал я по рынку бродить, слушать слухи и сплетни. И, опять же, выходила фигня - все ужасные преступления заключались, судя по сплетням, в том, что некий беспризорный карапуз (да еще со злобным зырканьем в мой призорный адрес!), утащил с прилавка торговки Марты во-о-от такую рыбу.
Судя по размерам рыбы, Марта продавала результаты китобойного промысла, а карапуз, невзирая на беспризорность, был либо личинкой Геракла, либо занимался противоправным промыслом на карьерном грузовике.
Ну и прочее, насчет синяков под глазом от супруги, насчет неудобья и прочего. Причем, что меня поразило, стражу хвалили(!). Что, мол, воров приструнили и торговать попроще стало. Ну, вообще фигня какая, думал я, хватаясь за лапу, тянущуюся к моему заду. Вот черт знает, может, и к кошельку, но последнего я не носил, держа денежку и нужное во внутреннем кармане жилета. Так что было это явное и несомненное домагивание! Не очень, правда, сексуальное, оценил я пол и возраст замызганного карапуза-ровесника.
Зыркал он на меня злобно, но я наморозил вокруг его лапы, под одеждой, браслет из прозрачного и небликующего льда. Ну и только хотел разразиться речью, что я не такой, но бесплатных лещей с удовольствием навешаю, как заметил деловито топающих в нашем направлении стражников. Тэк-с, интересненько, обратил я внимание на задёргавшегося пленника, ну и стал ждать представления, в стиле “какого хрена всякое быдло понаехавшее обижает, нападает и прочее на почтенного жителя города?”
Однако, к моему удивлению, разговор начался не так и вообще странно:
- Опять воруешь? - обратился страж закона к скорбно поникшему пленнику. - Плетей мало? На каторгу захотел? Так тебя там тоже хотят, - выдал он карапузу. - Он вас пытался ограбить? - обратился стражник ко мне.
- Да нет, - ответил я после секундного раздумья. - Я просто уточнить кое-что хотел.
- А ты? - с явным подозрением уставились на меня оба стражника, но после слегка оттянутого воротника просто кивнули, ну и потопали по своим делам.
Совсем интересно, заключил я, ну и на вновь задергавшегося, хотя уже вяло и явно “для порядка”, пленника, внимание обратил.
- Пойдем, - подергал я за наручник.
- Не пойду, я не из таких! - хамски ответил мне уже сильно задергавшийся карапуз.
- Так, во-первых, это ты свои грабли к моей заднице тянул! - праведно возмутился я. - Во-вторых, если бы я сдал тебя страже, то в месте твоего будущего пребывания, ты бы стал “из таких” вне зависимости от своего желания, - состроил я педагогически-похабную морду. - Ну и, наконец, если честно ответишь на ряд вопросов, то отпущу. Как ты понял, я маг.
- А если не отвечу? - начал ерепениться любитель “отнять и поделить”.
- Тогда, - выдержал я театральную паузу, в конце которой широко улыбнулся, - тоже отпущу. Но руку, - потряс я браслетом, - оставлю себе на память. Мало ли, пригодится, - хозяйственно завершил я.
- Я… - шмыгнул носом партизанен, - расскажу…
Ну и пошли мы к едальне рыночной под открытым небом. На моего спутника в ней позыркали, но попить-поесть продали, так что начал я, отрастив ледяной тросик наручника на достаточно длинное расстояние, задавать интересующие меня вопросы.
Итак, карапуз напротив, как ни удивительно, сирота. Но шиложопый и безмозглый, да еще и лентяй. Если бы он рассказывал, как его в приюте, которых было немало в Фиоре, в дыхательные-пихательные жирные дядьки трахают, кнутом параллельно охаживая, я бы его текущее положение понял. Наполовину, но понял.
Однако, приют он покинул не из-за развальцованных отверстий, чего там, вроде бы и не практиковалось, а из-за нежелания учиться (ерундой голову забивают), ну и работать, потому как спиногрызов приобщали к труду. Специально уточнив, насколько продолжителен рабский труд, на снаряженных лакримами станками и выслушав жуткие подробности, что “весь вечер”. Ну, часа четыре рабского труда выходит, куда деваться, оценил я. И учат, сволочи такие, да. На вопрос, а что в поденные работники не подался, карапуз облил меня презрением в стиле, что он не лох, собирать фрукты и крутить коровам хвосты.
По итогам, я пришел к выводу, что судьба подобного создания и вправду обслуживать дыхательными и пихательными, причем, толстых дядек желательнее - те хоть заплатят. Ни черта не хочет делать, хочет, пока, вкусно жрать, ну а потом захочет еще всякого. Даже воровать толком не умеет, тырит еду с прилавков и пытается, не особо успешно, карманничать на детях. На детях, потому что кто постарше пиздить будут больнее.
Ну вот как-то совсем, невзирая на сиротство и малолетность, не вызывал у меня сей образчик человека ни сочувствия, ни понимания. Ну и педагогические измышления на тему “не так воспитали” меня не посещали. Как-то, куча детей в его положении, вот только не воруют.
Ну да и хрен с ним, каторжанам тоже надо куда пар спускать, решил милосердный я. Ну а забив на тяжкую судьбинушку и беспросветное будущее, стал я мелкого тиранить по вопросам городка. И, по мере его рассказа, выпадал в осадок.
Итак, обретается будущий ударник каторжного труда в ромашковой Маргаритке больше года. Причем стража здесь, как выражались его мимолетные собеседники-гастролеры, “лютая, волки позорные, взяток не берут!”
Собственно, в представлении юного ворюги, организованная преступность Ромашки представлена непримиримым им, ну и изредка заваливающимися приезжими. Вот такой пердимонокль, озадаченно думал я. Нет, понятно, что собеседник мой не великого ума создание, например, на стражу, время от времени запихивающую его в приют за городом и прописывающую плетей, он брызгал слюнями и негодовал. Ну, и не поспоришь, похоже, его жалеют по малолетству, а на каторге без него одиноко. Негодяи, а не стражники, факт.
Но при деятельности даже не организованной группы, но хоть какого-то криминала, даже мой собеседник бы об этом бы слышал. А этого не было, да и не врал он, судя по всему. Ну и хрен с ним, решил я, развеял наручники и послал непонятого по жизни на хрен. Воришка, прихватив со стола булку, скрылся вдали, ну а я поперся в гостиницу, полюбопытствовать насчет улова Лаксуса.