Найди меня

— Попробуй, прежде чем отказываться.

Ещё до того, как поняла смысл его слов, он меня поцеловал.

Я даже растерялась в первое мгновение.

Противно не было, скорее странно. Не знаю, как объяснить. Страсти, сбившегося дыхания, головокружения и прочего, что обычно происходит во время объятий Раяна, не нахлынуло. Но и отвращение не пришло.

Когда первая растерянность сгинула, ее место заняла злость.

Я ему кто, чтоб вот так целовать кому и когда захочется?

С ненавистью оттолкнула от себя.

Откуда только силы взялись?

И влепила звонкую пощечину, от которой рука отозвалась дикой болью.

Я ожидала увидеть ответную ненависть, но никак не растерянность и задумчивость.

— Ты любишь его? — спросил он бесцветным голосом.

— Да, люблю.

— Тогда знай, Раян не женится на тебе. Он помолвлен. Свадьба назначена на первый день лета.

Сердце пропустило удар. Грудь обожгло огнём. Дыхание перехватило. В горле застрял ком. На глаза навернулись слезы.

— Ты врешь! — запальчиво выкрикнула я.

— Какой в этом смысл? — спокоен, как удав.

Глаза честные. Он не врет. Все действительно так.

Саймон развернулся и зашагал в сторону дома, а во мне что-то умерло.

Стоять не было сил, но и оставаться здесь, как и возвращаться в дом, совершенно не хотелось.

Приложив усилия, развернулась и бросилась прочь.

"Бежать!' — набатом билось в голове.

Слезы орошали усыпанную снегом землю. Из-за них все вокруг расплывалось. Ещё и эти мушки мельтешили, мешая разбирать дорогу.

Мне было все равно куда идти, лишь бы подальше. Подальше от него. Того, кто врал, глядя в лицо. Того, кто забрал у меня сердце и безжалостно растерзал его в клочья.

Специально выбрал страшненькую? Чтоб не жалко было? И когда собирался бросить? Прямо перед свадьбой? Или игрушки так долго не задерживаются?

Зачем тогда столько ждать, когда я сама решусь пойти дальше? Надавил бы чуть-чуть, и я сдалась. Сам ведь приручил.

Лучше никогда не любить, чем вот так. Не зная, как сделать вдох. Но ничего. Пройдет время, и я вновь научусь дышать. Дышать без него. Нужно лишь немного подождать. Говорят, время лечит.

Не заметив вылезший на дорогу корень, споткнулась и растянулась прямо на снегу. Сил встать не было. Все уходили на беззвучные рыдания.

— Тетя Мира, что с вами? — невдалеке послышался голос Тиграна, но я не шелохнулась, продолжая лежать, уткнувшись в снег.

Послышались торопливые шаги. Маленькие ручки коснулись руки.

— Тетя Мира, вы чего? Упали и встать не можете? Что-то сломали? Я сейчас бабу Эмму позову.

Сказать ничего не успела. Точнее я пробормотала, что все нормально, но из рта вырвалось что-то сиплое и нечленораздельное.

С горем пополам получилось собрать себя с дороги, но дальше ноги отказывались идти. Я откинулась на широкий ствол дерева.

Тут же послышались шаги. Не две пары ног. Больше.

Меня подхватили на руки. Руки были незнакомые и я не стала сопротивляться.

Куда-то принесли. Положили на что-то мягкое.

Дальше помню урывками, сменяемыми оглушительной темнотой, в которой нет раздирающей душу боли.

Вот накрыли чем-то теплым.

Что-то залили в рот, приговаривая:

— Давай, девочка, пей. Умница.

Плохо. Ощущение, что горю.

На лбу что-то прохладное.

Опять чем-то поят.

Не знаю сколько все это продолжалось. Как по мне, всего несколько минут.

Открыла глаза. Незнакомый побеленный потолок с лепниной по краям. Тишина. Вокруг полумрак. В воздухе витает запах трав.

В теле слабость. Слегка болит голова. И что-то на лбу.

Прикоснулась. Тряпка. Немного влажноватая.

Попробовала приподняться. Голова закружилась. И я тут же рухнула обратно на мягкую перину.

— Мира, тебе нельзя вставать. Ты ещё очень слаба.

Голос узнала. Он принадлежал бабе Эмме. Звучал совсем близко.

Стоп! После чего я слаба?

Послышался скрип и шаркающие шаги.

— Выпей, — мне протянули пузырек и помогли приподнять голову. — А теперь поспи ещё немного.

Воспоминания медленно возвращались в голову, а вместе с ними и раздирающая душу боль.

Пришедшая следом тьма стала спасительной.

В следующий раз очнулась в куда лучшем состоянии. Причем не только физическом, но и моральном.

Да, меня обманули. Но жизнь ведь не кончилась. Ничего непоправимого не случилось. А с сердцем я как-нибудь договорюсь. В конце концов есть успокоительное.

Слабость все ещё ощущалась, но я уже могла самостоятельно приподнять голову, не опасаясь головокружения.

Я оказалась лежащей на односпальной кровати в просторной комнате. Баба Эмма обнаружилась спящей в одном из кресел, разделенных небольшим столиком, заставленным различными баночками, пузырьками, камушками и прочими целительскими штучками.

Ранее я не была в этой комнате.

Проснулась старушка.

— Вот сейчас ты мне уже больше нравишься, — подойдя проскрипела она.

— А что случилось?

Оказалось, я заболела. Да-да, маг и заболела.

Не бывает неуязвимых, бывают более защищённые.

В нашем организме все взаимосвязано. Стоит чему-то дать сбой в работе, как начинаются проблемы…

Моя эмоциональная нестабильность сделала меня беззащитным младенцем. Как итог, несколько дней в бреду.

Я поведала причину, по которой ударилась в истерику. Мне было жизненно необходимо хоть с кем-то поделиться.

Старушка поохала, поахала. Принесла куриного бульона и уложила спать.

А на следующий день пришло время возвращаться в Академию. Баба Эмма никому из команды не сказала о том, что я ей рассказала. Скормила байку о переутомлении. Парни проглотили, а Алисия нет. Пришлось старушке перевести все стрелки на меня.

И вот настал момент, которого я больше всего боялась.

Давай, Мирабелла, вдох, выдох и пошла.

До боли прикусив щеку, кивнула бабе Эмме, и та распахнула дверь, выпуская меня к ожидающей карете и ребятам.

Все эти дни травница никого ко мне не пускала, за что ей отдельное спасибо. А ещё за краску для волос.

Она мне рассказала о пагубном влиянии антимагической травки на магов и запретила впредь использовать, если не хочу стать обычным человеком.

Команда при виде меня поспешила на встречу с явным намерением стиснуть в объятиях.

Я же старалась не отрывать взгляд от верхней одежды ребят. Чувствовала, как боль, притихшая на время, возвращается вновь. И кто бы знал, что мне стоило сдерживать себя от проявления излишних эмоций.

— Ша, — меня заслонила баба Эмма. — Мира ещё очень слаба. Ей не желательно много стоять.

Раян воспринял все буквально. Стремительно приблизился и поднял на руки.

От его ласковой улыбки и нежных объятий, которые оказались все на всего умелой игрой, глаза уже горели огнем, а нижняя губа так и норовила дрогнуть.

К счастью, меня быстро донесли и усадили на сидение. Вот только сам парень опустился рядом.

Я откинулась на спинку и прикрыла глаза в попытке сдержать слезы, отказывающиеся копится внутри меня.

— Облокотись мне на грудь, тебе будет удобнее.

Я покачала головой.

В этот момент карета тронулась, и мы отправились в путь. Бросила взгляд в окно. Слезы все же вырвались на свободу, но все подумали, что я плачу по месту, к которому успела привыкнуть.

Вскоре сонливость одолела меня, и я уснула. А проснувшись, перекусила и опять заснула.

Я была благодарна болезни. Не представляю, как бы пережила те дни и эту поездку в карете.

А впереди две недели каникул, которые я проведу в Академии, но зато в одиночестве.

Альма-матер встретила нас привычным шумом.

Это мы практиканты ещё месяц назад сдали все зачёты и экзамены, а остальные первые и вторые курсы сдавали сейчас.

— Адептка Ройсс, — произнес встретившийся на пути секретарь ректора. — Наконец-то, я вас нашел. Ректор вас ждёт в кабинете.

Меня наглым образом подхватили под локоток и потащили в административное крыло.

Что-то мне страшновато. А что, если выяснили, что я никакая не Миранда Ройсс?