Как спасти жизнь

– Ладно.

– С тобой все будет в порядке?

– Конечно.

Как будто у меня имелся выбор.

В тот вечер я стояла перед зеркалом в ванной и рассматривала свое лицо. В свете паршивой флуоресцентной лампы мой изъян выделялся особенно четко. Бугристый шрам, начинающийся под левым глазом и тянущийся идеальной, хоть и зыбкой линией к челюсти. Яркий и бледный одновременно.

В школе я соврала, что он остался после автокатастрофы, и мне поверили. А почему бы и нет? Я не давала поводов не доверять себе. История про аварию в разы гуманней правды: я взяла трехдюймовый шуруп и сама вырезала эту линию, чтобы прекратить ночные визиты дяди трижды в неделю.

Джаспер велел мне молчать, ничего не рассказывать, так что я решила показать.

И совершила ужасную ошибку. Эта выходка остановила Джаспера, но убила мою мать. Я изуродовала себе щеку, но с таким же успехом могла перерезать ей вены. Мама посмотрела на мою кровавую рану, выслушала, зачем я это сделала, и с тех пор ее не стало. Имея неустойчивую психику, она продержалась недолго. Ровно три дня она кричала и плакала за закрытой дверью спальни, пока дядю Джаспера не увезли в тюрьму. А потом моя мама совершила самоубийство.

Смазываю рубец холодным кремом. Я частенько использую разные средства из дешевой ночной рекламы, обещающие уменьшить шрамы или избавить от пятен. Они бесполезны, и если вдруг я не выиграю в лотерею, чтобы сделать пластическую операцию, тут уже ничего не поможет. Я проделала хорошую работу по уродованию собственного лица. Убила свою мать, сломала себе жизнь. И все одним выстрелом.

Неприятные воспоминания и тягостные раздумья. Они всегда просыпаются, когда я показываю кому-нибудь свой шрам.

Побочное действие, или посттравматическое расстройство, ну или что это еще может быть. К тому времени, как я умылась и почистила зубы, у меня уже тряслись руки.

Я лежала в кровати и представляла, что плыву по окруженному красивыми горами озеру со спокойной, словно покрытой льдом, поверхностью. Это помогало. Мрачные мысли начали расплываться как масло по воде, давая мне возможность заснуть.

Перед тем как окончательно отключиться, я увидела Эвана Сэлинджера.

Мы снова оказались на уроке истории Запада, он повторил свои действия, и мне вновь показалось, что на меня упал луч теплого света. Я хотела попросить его прекратить, но Эван повернулся и посмотрел на меня своими небесно-голубыми глазами. От желания стать объектом этого ясного и теплого взгляда у меня перехватило дыхание.

Он улыбнулся так, словно я не была ущербной, сломанной и опороченной собственным дядей.

– Спокойной ночи, Джо.

Я попыталась пожелать ему сладких снов, но уже уснула.

Глава 3

Джо

Прозвенел школьный звонок, и народ, который занимался по углубленной программе английского языка, начал потихоньку расходиться. Мисс Политано попросила меня задержаться. Эта молодая учительница собирала волосы в небрежный пучок и одевалась в богемном стиле, весьма нетипичном для учителя в американской глубинке. С неизменной книгой под мышкой и в сползающих на переносицу очках она выглядела так, будто ей самое место в библиотеке Сиэтла.

– Так Джо, – спросила она, широко улыбаясь, – сокращение от Джозефины? Как Джо Марч из «Маленьких женщин»?

Я кивнула.

– Это была любимая книга моей матери.

– Моя тоже, – сообщила учительница. – Думаю, лучшей тезки и не придумаешь.

Мои губы дрогнули, пытаясь изобразить вежливую улыбку, но я потерпела неудачу. Она же, несмотря на мое молчание, не потеряла нить разговора.

– Поскольку учебный год почти подошел к концу, мне трудно оценить твои успехи, – заявила она, добродушно улыбаясь. – Мне прислали работы из одной твоей бывшей школы, но этого недостаточно, чтобы получить представление о твоих знаниях.

Я пожала плечами, хотя внутри появилось неприятное ощущение.

– Хорошо. Что от меня нужно?

Мисс Политано присела на край стола. Я заметила, как она окидывает меня взглядом: спрятанное за волосами лицо, темная одежда и вызывающий взгляд. Ее улыбка стала мягче.

– Потребуются дополнительные работы, иначе я не знаю, как тебя аттестовать.

– Мне нужно окончить школу. Я должна выпуститься.

– Безусловно, – согласилась учительница, – но осталось слишком мало времени. Я не могу протестировать тебя. На данный момент мы анализируем литературу и уже наполовину закончили «Когда я умирала».

«Когда я умирала». Мне знакома эта история. Я вообще много читаю в дороге. В этом романе главной героиней является умершая мать. Можно сказать, мне очень близко это произведение.

– Я нагоню программу.

Теплая улыбка мисс Политано начинала действовать мне на нервы.

– Не сомневаюсь, – ответила она. – Но даже если мы прибавим итоговую годовую работу, у тебя слишком много пробелов за год.

– Что вы имеете в виду? Мне придется посещать летнюю школу?

– Я не вижу, как этого можно избежать.

Она разгладила свою вязаную юбку, словно мы приятели, решающие одну задачу. Словно мы равны. Терпеть не могу, когда учителя притворяются равными, особенно если в их руках твое хрупкое будущее.

Мне казалось, мисс Политано неплохая, но если не даст возможности окончить школу, она может серьезно испоганить мою жизнь.

Я закусила губу.

– А что, если я подготовлю отдельный проект? Для проставления дополнительной оценки?

– Я тоже рассматривала такой вариант. Но твой проект должен произвести на меня впечатление.

У меня в сборнике имелось тридцать написанных стихотворений. Двадцать из них нормальные, а десять вполне приличных. Правда, не хотелось использовать их для всякой ерунды, тем более для проекта, но если это поможет мне окончить школу, то пусть они станут моими жертвенными агнцами.

– А как насчет поэтического проекта? У меня есть стихи, я могу показать их, а также вы могли бы дать мне еще парочку заданий.

Лицо мисс Политано просияло.

– Ты пишешь? Прекрасно. В начале этого года мы прошли целый блок по любовным стихотворениям и сонетам. Китс, Шекспир, Элизабет Барретт Браунинг… Возможно, у нас получится сосредоточить твой проект на этом.

– Я не пишу о любви, – сообщила, изо всех сил стараясь не скривить губы.

Учительница рассмеялась.

– Проект ведь не может быть легким, верно? Принеси мне завтра свои работы, и посмотрим, что можно сделать. Неплохо звучит?

Да, гораздо лучше, чем не закончить школу. Только вот я не верила в то, что ее удовлетворит моя работа. Я пишу в основном о матерях-самоубийцах, мертвых отцах и дядюшках-извращенцах, не упускающих свой шанс. Чувствую, облажаюсь я по-королевски.

Что мне известно о любви? Ни черта. То немногое, что я помнила, вырвано с корнями. Осталась лишь легкая дымка далеких воспоминаний, с каждым днем становившихся все более тусклыми. Мама… она была моим миром, ярким и цветным, а сейчас я едва могу вспомнить ее лицо.

Покидая класс английского языка, я ощущала боль в сердце и морально готовилась к летней школе.

В тот же день я прогуливалась по коридору с Марни и Адамом, а Эван Сэлинджер шел впереди нас, уткнувшись носом в книгу. На нем была черно-синяя клетчатая рубашка, потертые джинсы и рабочие ботинки. Штаны снова оказались испачканы в машинном масле, но в них задница Эвана выглядела чертовски привлекательно.

Джаред Пилтчер, мой нынешний приятель по поцелуям на перемене, прислонился к своему шкафчику, а рядом с ним стояли его друзья из футбольной команды. Здоровяки в джинсах и спортивных куртках. При приближении Эвана они начали пихать друг друга локтями.

– Ой, погоди, – произнес Адам, отводя меня в сторону.

Марни поджала губы.

– Через пять… четыре… три… – Когда Эван проходил мимо, Джаред выбил из его рук книгу. – Началось, – пробормотала Марни.

– Выбить книгу, – пробормотал Адам, – как оригинально.

Ни он, ни Марни даже не шелохнулись, чтобы помочь Эвану. Они просто наблюдали. Как и все остальные присутствующие в коридоре. Как и я.