Страница 6 из 8
– Так сложно не быть центром чьего-то внимания, а, Фил? – как сквозь вату, доносится до моего слуха, но я уже одержим вредной целью с густыми волнистыми светло-русыми волосами и хочу поскорее добраться до подземной парковки. А спарринг с Захаром можно и до завтра отложить.
В миг, когда вывожу байк из гаража, я совсем не думаю о последствиях. Так же, как и не думаю о том, что буду говорить Кнопке, когда ее найду. Я лишь наслаждаюсь порывом ветра, щекочущем шею, пью энергию суетящегося и куда-то спешащего города и лихо втискиваюсь в не слишком широкий просвет между белым мерседесом и ядовито-зеленым камаро. Готов поспорить, их владельцы, застрявшие в полуторачасовой пробке, сейчас нехило меня матерят.
Поддавшись кипящему внутри азарту, едва не проскакиваю нужный поворот, закладываю крутой вираж и приближаюсь к невысокой серой оградке, за которой раскинулась тенистая аллея, а дальше – знакомое пятиэтажное здание, не вызывающее ностальгии. В универе я появлялся редко, временами ради развлечения взламывал компьютер куратора или кого-то из преподавателей и менял безобидные обои с тигрятами на обнаженную Сашу Грей. А иногда скачивал ответы на контрольную и, подобно благородному разбойнику, раздавал их всему потоку.
В общем, немудрено, что в день моего выпуска фанатично крестились все: и грузный декан с пивным брюшком, и его рыжая помощница с дергающимся глазом и даже непробиваемая заместитель в синем костюме в белую полоску. А проректор по воспитательной работе подозрительно часто прикладывалась к пахнувшей то ли настойкой, то ли алкоголем фляжке. Зайти к ним, что ли?
Смакую шальную мысль пару секунд и, не слишком хорошо рассчитав тормозной путь, обдаю мнущегося у обочины парня фонтаном пыли. Игнорирую его красноречивое сопение, стекаю с ямахи и неторопливо стягиваю сначала шлем, а потом и балаклаву под оживленные шепотки группы студенток, стоящих неподалеку. Дай волю, вон та рыженькая с завитыми локонами и красными губами вообще бы меня облизала.
Чувствую себя как рыба в воде в их липком, немного навязчивом внимании и лишний раз убеждаюсь, что месяцы, проведенные в спортзале потрачены не зря. Девчонки охотнее западают на широкие плечи и рельефные руки, чем на мозги.
– Васильева! – чтобы выхватить из толпы знакомую фигурку, приходится как следует напрячься, потому что из-за небольшого роста, отсутствия каблуков и броского макияжа Алена теряется среди более эффектных сокурсниц. Но сейчас мне нужна именно она.
Растеряв всю внутреннюю браваду, девушка не слишком уверенно прокладывает путь между странным увальнем в широкой черной толстовке и с битой, торчащей из рюкзака, и высокой худощавой брюнеткой, что-то ему втирающей. Васильева останавливается в паре метров от меня, не спешит сокращать дистанцию, буравя глазами дыру в неровном асфальте, и беспокойно теребит лямку ранца и прикрепленный к ней значок с изображением университета, по которому я ее и нашел.
– Алена, ты его знаешь? – внезапно подает голос блондин рядом с нами, и теперь я начинаю изучать его пристальней. И чем больше я смотрю на этого гладкого, безупречно одетого мальчика, тем больше он мне не нравится. Из таких обычно выходят отменные маньяки и психопаты, вроде Анатолия Сливко или Теда Банди.
– Да, Миш, этой мой сосед, – с видом приговоренного к казни вздыхает Кнопка, за что мне снова хочется ее отшлепать, и я следую своему любимому девизу: «Импровизация – наше все».
– И нам ехать пора. Ты дядь Жору с двенадцатого топишь!
Моя ложь срабатывает магическим образом: Аленка не сопротивляется, когда я упаковываю ее в мотоциклетный шлем и опускаю визор, послушно вскарабкивается на ямаху и пристраивает ладони у меня на талии. И бросает мальчика Мишу изумленно открывать-закрывать рот рядом с такой же невыразительной тачкой, как и он сам.
Тепло от пальцев Кнопки просачивается даже сквозь мою футболку, и я забываю сказать ей, что руки лучше держать на баке. Не гоню и не лихачу, потому что я, хоть и тот еще дебил, но несу ответственность за чужую жизнь. А быть раскатанным по тротуару уставшим водителем какой-нибудь фуры вряд ли предел моих мечтаний.
Медленно, если учитывать мою нормальную скорость, проезжаю по главным улицам и испытываю легкую эйфорию от победы в мальчишеском противостоянии. Пусть, и нечестной. Странно все-таки на меня влияет эта мелкая.
Небо незаметно наливается свинцовыми тучами, начинает накрапывать теплый бисерный дождь, заставляющий Алену прижаться теснее прижаться к моей спине. И аромат ее духов снова забивается в ноздри и дезориентирует так, что на второй план отходит тот факт, что еще полчаса назад я хотел проучить вредную девчонку.
Когда мы въезжаем во двор, дождь превращается в ливень, забирается за воротник и пропитывает влагой наши футболки. Не глядя под ноги, я шлепаю прямиком в лужу и зачерпываю кроссовками воду, помогаю Васильевой снять шлем и слезть и аккуратно ставлю ее на бордюр. После чего делаю пару шагов назад и, иронично изогнув бровь, сообщаю.
– Расслабься, Кнопка, никого ты не топишь. Я пошутил.
– Ну, и гад же ты, Филатов! – соседка замахивается на меня, но на полпути останавливает движение и резко прижимает рюкзак к груди, видимо, вспомнив, что внутри есть что-то ценное-хрупкое. А я не сдерживаю издевательского смешка, бьющего по ее нервам.
– Все честно, Кнопка. Ты испортила мне утро, я тебе – свидание.
По сведенным к переносице бровям и сжавшимся в тонкую линию губам Васильевой понимаю, что самое время линять, пока ветер без камней и ей под руку не попался кирпич или садовая лопата. Напоследок щелкаю замершую девчонку по носу и почти скрываюсь в подъезде, когда до меня доносится торжествующее.
– А я ключи твои смыла! В унитаз!
Плевать, у меня есть запасные. И этот раунд за мной.
Глава 6
Алена
В конце каждого семестра наступает время,
когда преподаватель может проучить, отомстить
и публично унизить — «сессия» называется!
(с) к/ф «Универ».
– Ну, что ж вы опаздываете, голубушка? – седой профессор рассеянным жестом поправляет съехавшие на нос очки и изучает мою запыхавшуюся тушку так, как будто к нему в аудиторию ворвалась не простая студентка, а целая ведьма, проспавшая шабаш.
– Извините, Яков Григорьевич, – выдавливаю из себя наиболее дружелюбную улыбку, на которую я только способна, и пытаюсь пригладить кудрявящиеся от уличной влажности волосы.
– Быть может, сломалась маршрутка, на которой вы добирались в университет, и водитель никак не мог устранить неполадку? – Белоусов смотрит на меня с надеждой, но я лишь неопределенно пожимаю плечами, застыв на пороге.
– Не-а, – грустно вздыхаю и не решаюсь озвучить правду при всем потоке. Вряд ли преподаватель сочтет низкий интеллектуальный уровень моего соседа и тот факт, что он опять забаррикадировал дверь моей квартиры, уважительной причиной.
– Возможно, у вас болеет бабушка, и вы были у нее в больнице? Опять нет? – отрицательно машу головой и, смирившись со своей участью, наблюдаю, как Яков Григорьевич рисует что-то у себя в журнале. – Значит, вы не будете против дополнительного билета на экзамене. Проходите, Васильева.
Староста выразительно стучит по макушке, намекая на отсутствие у меня мозгов, злорадно ухмыляется культорг, я же стараюсь слиться с окружающей обстановкой и больше не отсвечивать. Правда, это несколько затруднительно, когда тебе необходимо дотащиться до галерки и протиснуться к окну. Потому что только там есть свободное место.
Я прилежно конспектирую лекцию, исправно заношу в тетрадь термины и какие-то цифры, и в очередной раз понимаю, что финансы и кредит – это совсем не мое. Бросить вызывающую зевоту специальность мешает только данное сгоряча родителям обещание получить диплом. Монотонная речь Белоусова, по обыкновению, нагоняет сон, и я прикладываю поистине титанические усилия, чтобы нагло не захрапеть на неудобном деревянном столе, который сейчас кажется мягче пуховой перины. А еще я до сих пор злюсь на соседа за перспективу отправиться на пересдачу из-за его дурацких шуточек, поэтому, выудив телефон из рюкзака, не глядя отбиваю краткое, но достаточно емкое послание.