Предчувствие

Лили Крайн

Предчувствие

Глава 1. Прошлая жизнь

Ты возьмёшь и проведешь меня через Вавилон

(с) песня “I fell you”

– С днём рождения, Мия.

Марго кривит губы в подобии усмешки и подходит ближе к столу, накидывая на чужие плечи мягкую кофту. Мия с трудом, но всё же приподнимается на локтях, позволяя укутать себя в кашемировую ткань. Тело отказывается слушаться и кажется каким-то тяжёлым, будто она толкает сама себя через толщу воды вверх. В итоге, удаётся сесть, и она непокорными подрагивающими пальцами цепляет кофту по краям, силясь запахнуть на обнажённой груди. Мия смотрит на женщину и раскрывает губы, а голос звучит иначе, по-странному с хрипотцой и придыханием:

– Как всё прошло?

– Сама посмотри. – Марго хмыкает и кивает в сторону.

Мия еле-еле поворачивает голову и в одном из многочисленных зеркал видит совершенно постороннее отражение. На неё в ответ смотрит худощавая девушка с волосами цвета капучино ниже плеч и мутными глазами неразличимого при слабом свете цвета, её кожа смуглее, чем у настоящего тела, и черты более острые, очерченные, будто выточенные из камня. Так непривычно. А затем она кидает взгляд на второй стол, но не находит там себя.

– А где… – Начинает Мия, но вошедший человек прерывает вопрос.

– Я всё закончил.

Это Алекс. Он входит в импровизированный алтарь и глядит на неё пристально, с нескрываемым интересом, и чему-то одобрительно кивает.

– Со всем разобрался?

– Да. Всё кончено.

Мия решает не вмешиваться в их диалог. Ей не интересно каким образом они подстроили самоубийство, ведь свою часть она выполнила ещё накануне: сочинённую ею предсмертную смс Алекс должен был скинуть прямо перед самим ритуалом. Сейчас куда важнее другое: они уедут, сегодня же уедут из этого города, страны, от этих людей, и начнут новую жизнь. Странное ощущение лёгкости и свободы наполняет тело предвкушением, и на душе становится совсем спокойно. Всё закончилось. Наконец-то. Мия Савицкая мертва. Да здравствует Мия!

– …документы. Мия, ты меня слышишь?

Да-да, конечно она слышит, вот только о чём это Алекс говорит? Видимо, тот всё понимает, потому что вздыхает, протягивает к ней руки и помогает сползти со стола, придерживая и прижимая к себе. Помнит, каково ему самому было, но Мия сомневается, что Лекс испытывал то же, что и она сейчас, ведь его тело было точной копией родного, а тут посторонний человек, с другими пропорциями. О том, как будет приспосабливаться к новому образу, она ещё успеет подумать, голова и без этих мыслей словно ватой набита, а ноги совсем не слушаются. Поддерживаемая со стороны, Мия всё-таки выходит из помещения на свежий воздух. Улица кружится перед глазами в ритме карусели, и даже привычные цвета кажутся другими.

– Ты знал, что каждый человек видит цвета по-своему? – Спешит поделиться замечанием Мия.

– Да. – Алекс кивает и помогает ей усесться на заднее сидение автомобиля, умещаясь рядом. – Я тоже заметил, когда очнулся.

– Забавно, – отстранёно замечает она и расслабляется.

Остаток дороги до аэропорта проходит в полной тишине, а там регистрация и снова мягкое кресло в бизнес-классе. Мия вновь проваливается в сон и не видит ничего: ни других людей, ни очередных загулов, ни Инес, ни Владислава. Владислав? Кто это вообще такой? Но она помнит… Помнит, с чего всё началось.

Как сказала ей Марго прямо перед ритуалом: «Существует одно простое правило: не спасай того, кто не хочет быть спасённым». А Мия отчаянно жаждала спасения. Желала уйти, убежать от прошлой жизни, от той, где не осталось больше ничего важного и нужного, где не было ни любви, ни семьи, ни счастья, где балом правил жестокий мир родственных душ.

***

Мие Савицкой было семнадцать, когда появилась метка, как и у всех в её возрасте. Восхитительные, пронизанные едва заметным голубоватым свечением буквы готическим шрифтом сплелись в знакомое имя чуть ниже тазовой кости. Она даже загуглила шрифт, но не нашла перевода его обозначению. «Werfus» выглядел красиво, но как-то оборвано, чужое имя в две строчки: «Владислав Янковский».

Несмотря на бойкий характер, она наивно предположила, что любить её будут обязательно и всем сердцем. Ведь так и должно быть! Ведь они – родственные души! Наверное, Владислав просто не хочет торопить события, ждёт свою предназначенную и также предвкушает их воссоединение. Иллюзии с треском рассыпались, когда в ту же ночь Мия различила яркую вспышку под закрытыми веками – сцену любви между двумя партнёрами. На теле мужчины из этого видения, чуть ниже тазовой кости при каждом движении очень ясно можно было различить лёгкий отсвет букв, складывающихся в известное: «Мия Савицкая».

Утром она ничего никому не сказала, только покосилась на довольного жизнью Владислава, не зная с чего начать, что сказать, и стоит ли вообще о чём-то заикаться. Она решила подождать и посмотреть, как сложатся обстоятельства. Ведь не может он не ощутить, что метку так и тянет к родственной, появившейся всего восемь часов назад? Не может ведь, верно?

В следующий раз видение настигло её в раздевалке. В этот раз у стены оказалась зажатой какая-то блондинка – Мия уверена, что где-то её видела. И всё те же отрывки, та же надпись и девичьи стоны, а знакомая ладонь зажимала припухшие от поцелуев губы.

Мия терпела, ждала, ей уже исполнилось восемнадцать, а почти что ежедневные похождения своей половинки заполняли голову в самый неподходящий момент, даже на тренировках. Она одним только чудом умудрялась ничего себе не сломать и не вывихнуть, когда перед глазами вставали образы очередных пассий Владислава, а Ландау тем временем кричал, требуя идеального выполнения арабеска.

На смену ожиданию пришло негодование: она начала огрызаться на балетмейстера, грубить, не задумываясь о чужих чувствах, а затем наступило полнейшее непонимание ситуации. Как так? Почему Владислав её не чувствует? Почему он не ощущает боль своей родственной души? Что с ним не так? Мие хотелось с кем-то поделиться, поговорить с тем, у кого такое уже было и кто точно её не выдаст. Разговор с Камиллой она завела в тот же день, подкараулив подругу у выхода из зала и вызвавшись провести домой.

– Мил, у тебя ведь есть метка, а? – Она хотела начать издалека, а получилось, как обычно: напрямую и наотмашь.

– Есть. – Та кивнула неохотно и нахмурилась. – И у тебя должна быть, возраст уже. А что такое?

– И ты чувствуешь его эмоции? – Проигнорировала вопрос Мия.

– Иногда. – Камилла напряглась ещё сильнее. – Может, скажешь уже, что хотела и не будешь увиливать?

Она замялась, прикусила нижнюю губу и тяжело вздохнула.

– А может быть так, что соулмейт тебя не чувствует?

Соулмейт – иностранное словечко, обозначающее родственную душу. Камилле оно никогда не нравилось. Девушка резко остановилась, повернулась к Мие всем телом и окинула каким-то странным взглядом, в котором можно было угадать… Сожаление? Сочувствие? Именно его. Мия сразу поняла, что это не к добру.

– Я слышала, что такое бывает… – Камилла запнулась. – У моих родителей так было. Папа не нашёл свою родственную душу и решил, что та умерла. Потом женился на маме, а предназначенная объявилась, когда мне было восемь. Он просто не принял её. – Лёгкое пожатие плечами, словно она старалась согнать накативший озноб. – Та девушка очень страдала, приходила к нам и плакала, говорила, что постоянно видит маму и меня перед глазами, что больше так не может.

Мила смотрела куда-то сквозь неё, вдаль, и в глазах её угадывалась такая печаль, что Мие в пору вешаться от осознания всей глубины проблемы. Лучше бы она никогда не спрашивала, лучше бы она не знала.

– А папа ничего не чувствовал, сколько бы его не спрашивали, – продолжила Мила совсем тихо. – Мы даже узнали только через год, что та девушка умерла.

– Как? – В горле пересохло, и голос вышел похожим на карканье ворон.