Страница 11 из 18
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Мария с несколькими бланками в руках.
– Вот её кровь. И биохимия. И электролиты… – положила она листочки перед Балашовым. – И к вам полиция рвётся. Будет кто-нибудь с ними разговаривать?
– Гемоглобин восемьдесят четыре, – взглянул на анализы Балашов, словно и не было фразы про полицию. – Течёт не очень давно. – Он посмотрел на Максима. – Думаю, потекло уже здесь, у нас. В смысле, в хирургии.
– Я понял, – ответил Добровольский. – С полицией общаться будем?
Представители закона не стали дожидаться, когда врачи договорятся между собой. Они вошли в оставленную Машей открытой дверь – крепкий, высокий сержант и следом за ним невысокая девушка-лейтенант, напомнившая Добровольскому своими габаритами Юлю из хирургии. Парень прошёл вперёд, прямо на Максима, словно раздвигая воздух для офицера.
– Здравствуйте, – лейтенант поздоровалась первой. Сержант шагнул в сторону, открывая её для обозрения. Балашов поднял на секунду взгляд – и продолжил печатать эпикриз.
– Лейтенант Чумак, третий районный отдел. Я по поводу поступившей к вам Рудневой Зинаиды. – Она не знала, к кому обращаться; ей интуитивно казалось, что человек за компьютером главнее того, что стоит со стаканчиком у кулера. – На «скорой» дали адрес вашей больницы. Мы были в отделении, там сказали, что её перевели в реанимацию.
– Проходите, – Добровольский показал на диван. – Да, она сейчас здесь, в реанимации. А чем обусловлен интерес к ней? Вроде банальная алкоголичка, никаких подводных камней…
Лейтенант прошла к дивану, стараясь не наступать на невысокий каблучок табельных туфель – как будто на цыпочках. Присела немного боком и натянула юбку максимально на колени, положив сверху папку с бумагами. Сержант прислонился к стене там же, где и стоял, сложив руки на груди, но уже через секунду подошёл к кулеру, взял со стола чью-то чашку, набрал полную и залпом выпил.
Все подождали, пока сержант утолит жажду и вернётся на место, потом Чумак спросила:
– То есть – она у вас?
– Да, – ответил Балашов, выглянув из-за монитора.
– И она живая?
– Обижаете.
– А говорить она может или?..
– Наркоз я ей не давал, – немного откатился в кресле от стола Балашов. – И наркотиков никаких не использовал. У неё зонд стоит, но не во рту. А у вас какая-то крайняя необходимость в общении с ней?
Чумак посмотрела на сержанта, словно этот молчаливый Рэмбо у стены должен был придать ей сил и уверенности, потом погладила папку у себя на коленях и ответила:
– В общем-то, случай довольно простой. Уже раскрыли всё.
– Раскрыли? – удивился Балашов.
– По горячим следам, как любят журналисты говорить, – кивнула Чумак.
– Можете рассказать или тайна следствия и всё такое? – спросил Добровольский.
– Там бытовое, на почве пьяной ссоры и неразделённой, так сказать, любви, – ответила лейтенант, понижая громкость к концу фразы, и Максим почувствовал, как от последнего слова Чумак готова была покраснеть.
– Бытовое, простите, что? – уточнил он, хотя вариант ему в голову приходил всего один.
– Убийство, конечно же. Сосед там… Признался.
Добровольский помнил, что сосед – если это был тот же самый сосед – вызвал «скорую» для Зинаиды.
– А убили-то кого? – не выдержал Максим этой подаваемой маленькими дозами детективной истории и решил ускорить процесс.
– Как кого? Руднева Сергея Степановича, – посмотрела снизу вверх на Добровольского лейтенант. – Мужа её.
– Экскаваторщика? – уточнил Максим. – Которому завтра на смену?
В её глазах появилось любопытство.
– Она что-то рассказывала вам?
– Кроме того, что отмечала своё сорокалетие в течение недели и что дома муж, которому нельзя проспать работу, – можно сказать, что ничего, – развёл руками Добровольский. – Так он умер, что ли?
– Да, – кивнула Чумак. – Ему вместо нормальной водки метиловый спирт подсунули.
– Кто? Сосед?
– Сосед.
– Зачем?
– Зинаиду любит. Очень, – коротко ответила Чумак. – Хотел устранить главного конкурента.
– Монтекки и Капулетти, – вздохнул Добровольский. – А если бы его Джульетта сама хватанула дозу?
Чумак пожала плечами:
– Вы у неё никакого отравления не диагностировали?
– Вроде нет, – пожал плечами Балашов. – Она, если бы метанола выпила, сейчас бы нас уже не видела, я думаю. Там же летальная доза примерно стакан, если он разведён до крепости водки. А они не один день пили.
Он помолчал немного, а потом внезапно спросил:
– То есть вы хотите ей сказать, что у неё муж умер? Ни раньше, ни позже – именно сейчас?
– Единственное, что узнать осталось, – ответила Чумак, – это в курсе она была или нет. Чтобы решить, был ли сговор. А сосед уже явку с повинной написал.
Добровольский попытался оценить весь масштаб этой комбинации, и у него плохо получилось. Какой-то сосед, будучи влюблён в эту шальную императрицу, на четвёртый день пьянки подсунул её мужу метанол, хотя была вероятность, что и сама Зинаида в праздничной неразберихе возьмёт не ту бутылку. И у самого соседа были неплохие шансы прилечь рядом с мужем – судя по всему, дым коромыслом стоял довольно долго, а решение, хоть и было заготовлено заранее, исполнялось человеком пьяным и слабо понимающим, что вообще происходит.
– Он решил, что Зинаида тоже из той бутылки отхлебнула – потому сразу «скорую» и вызвал, – продолжила лейтенант. – А когда бригада приехала, то изо всех сил Рудневу к ним пристраивал, а про мужа ни слова не сказал. Справедливости ради, про мужа Зинаиды тогда уже можно было и не вспоминать. Наш эксперт когда приехал, сразу сказал – часа два мёртв, не меньше.
– А полиция-то откуда узнала? – удивлённо спросил Добровольский. – «Скорая» уехала, я телефонограмму давать не собирался – повода не было. Это не ребёнок, не ножевое или огнестрел.
– Сосед постарался. – Чумак встала с дивана. – Решил, что убил свою Зину, и теперь ему на свободе жить смысла нет. Позвонил в дежурную часть, вызвал, так сказать, огонь на себя. Всегда бы так, – усмехнулась она. – Вы проводите меня к Рудневой? – спросила она у Балашова, правильно поняв, что он здесь хозяин.
Виталий задумался, постукивая пальцами по столу, потом встал и со словами «Мне надо три минуты» вышел из ординаторской. Добровольский зачем-то посмотрел на часы, словно решил засечь эти три минуты. Сержант у стены скучал, глядя в телефон. Чумак посмотрела на Максима и спросила:
– А он куда пошёл?
Добровольский пожал плечами. Ему самому было любопытно.
Когда Балашов через обозначенные им три минуты заглянул в дверь и пригласил полицейских пройти, Чумак чуть ли не побежала за ним. Виталий в коридоре протянул ей одноразовый халат, маску и прозрачную шапочку. Хотел помочь ей всё это надеть, но она отстранилась, быстро облачилась в предложенную униформу, отчего стала похожа на героиню бесконечного сериала «След».
Когда все вошли в зал, сразу стало понятно, зачем уходил Балашов. Руднева оказалась привязана за руки к боковинам кровати. Запястья были обёрнуты кусками старой простыни, поверх них затянуты пояса от тёплых халатов. С подушки на приближающуюся представительницу власти смотрела совершенно испуганная и измученная юбилярша. Она потихоньку начала трезветь и осознавать происходящее.
Чумак, подойдя поближе, остановилась. Добровольский понял, что она смотрит на мешок сброса по зонду, куда всё-таки набежало около ста пятидесяти миллилитров крови. Монитор несколько раз пикнул на полочке над головой Зинаиды – Балашов протянул руку, нажал что-то; звуки прекратились. Чумак вопросительно посмотрела на анестезиолога, но Виталий больше никак не реагировал на происходящее.
– Руднева Зинаида Ивановна? – спросила тогда лейтенант у пациентки.
Зина кивнула, насколько позволяли подушка и зонд.
– Руднев Сергей Степанович кем вам приходится?
– Мужем, – ответила Зина, постоянно поглядывая то на врачей, то на Чумак, то на стоящего вдалеке у двери сержанта.