Искатель

– Хорошо, – говорит Кел. – Помногу не набирай. Сделаем в несколько слоев – слишком густо не надо. Я начну отсюда и пойду по верху, а ты по низу вот оттуда. На середине встретимся.

Теперь уже вместе им работается легко, они знают ритмы друг друга и как не путаться друг у друга под ногами. Дождь редеет. С небесной вышины доносятся крики гусей, птицы строятся наизготовку перед дальней дорогой; далеко внизу, в траве под окном, прыгают и бросаются на червей мелкие птички. Минут через двадцать работы Трей произносит совершенно ни с того ни с сего:

– У меня брат пропал.

Келу удается замереть лишь на долю секунды, прежде чем его валик вновь приходит в движение. По самому тону Трея он бы понял, даже если б не расслышал слов: Трей здесь поэтому.

– Да? – говорит Кел. – Когда?

– В марте. – Трей все еще катает валиком по стенке, прилежно, на Кела не смотрит. – Двадцать первого.

– Так, – произносит Кел. – Сколько ему?

– Девятнадцать. Звать Брендан.

Кел прощупывает путь, на цыпочках.

– А полиция что?

– Им не говорили.

– Как так?

– Мамка не захотела. Сказала, что он уехал, что он уже вырос и ему можно.

– Но ты так не считаешь.

Трей прекращает грунтовать, наконец смотрит на Кела, и на лице у пацана чудовищное, туго скрученное горе. Долго качает головой.

– Так что же, по-твоему, случилось?

Трей говорит, понизив голос:

– Я думаю, забрали его.

– Похитили типа?

Кивок.

– Так, – осторожно выговаривает Кел. – Есть догадки – кто?

Трей сейчас каждой своей клеточкой сосредоточен на Келе. Говорит:

– Вы б могли выяснить.

Миг тишины.

– Малой, – бережно говорит Кел, – скорее всего, мамка твоя права. Из того, что все говорят мне, люди в основном уезжают отсюда, как только вырастают.

– Он бы мне сказал.

– Твой брат еще подросток. Они вот такую тупую херню устраивают. Я знаю, это больно, если вы крепко дружили, но рано или поздно он подрастет и поймет, что говенно поступил. И тогда выйдет с тобой на связь.

Упрямый подбородок каменеет.

– Он не сбежал.

– Есть причины для такой уверенности?

– Точно знаю. Не сбежал он.

– Если ты о нем беспокоишься, – говорит Кел, – тебе надо в полицию. Понимаю, что мама не хочет, но ты и сам можешь. Принять заявление от несовершеннолетнего они имеют право. Заставить твоего брата вернуться домой, пока он сам не будет готов, им никак, но повозиться, чтоб ты из головы мог выбросить, – вполне.

Трей смотрит на него так, будто не верит, что кто-то настолько недалекий все еще дышит.

– Что? – уточняет Кел.

– Гарды[22] ничего не будут делать.

– Будут-будут. Это их работа.

– От них, бля, никакого толку. Вы давайте. Вы расследуйте. Сами увидите: он не сбежал.

– Я не могу расследовать, малой, – говорит Кел еще мягче. – Я больше не легавый.

– Все равно давайте. – Трей возвышает голос. – Делайте вот это все, что вы сказали, – когда ищут людей. Поговорите с его дружками. Последите за домами.

– Я мог все это, потому что у меня был жетон. А теперь нету, и никто не станет отвечать мне на вопросы. Начну следить за чьим-нибудь домом – сам же и окажусь под арестом.

Трей его даже не слышит. Стискивает валик в кулаке, подняв высоко, как оружие.

– Прослушайте их телефоны. Проверьте его банковские карточки.

– Малой. Даже если я был легавым, был я им не здесь. У меня нет здесь друганов, кого можно попросить об одолжении.

– Тогда сами давайте.

– Как по-твоему, похоже на то, что у меня тут есть возможности…

– Тогда еще что-нибудь давайте. Что-нибудь.

– Я на пенсии, малой, – все еще бережно, однако решительно произносит Кел. Не хочет оставлять малому надежду. – Ничего не могу тут поделать, даже если б хотел.

Трей швыряет свой валик через всю комнату. Срывает с себя старую Келову рубаху, пуговицы летят во все стороны, и сует ее поглубже в банку с грунтовкой. Замахивается и вмазывает капающей рубахой в отсеки бюро, вкладывает в бросок весь свой вес. Бюро опрокидывается. Трей выбегает.

Бюро изгваздано. Кел поднимает его и стирает крупные плюхи грунтовки той же рубашкой – все равно ее в утиль, с таким никакая прачечная не справится. Затем мочит тряпку и смывает оставшееся. К счастью, грунтовка на водной основе, но затекла в половину стыков полочек, тряпкой туда не добраться. Кел подступается с зубной щеткой, себе под нос обзывая Трея мелким гаденышем.

Вообще-то по-настоящему разозлиться не удается. Сперва отец пацана, следом его старший брат – немудрено, что малой хочет такого ответа, какой вернет кого-то одного домой и не будет подразумевать, что Трея намеренно бросили без оглядки. Келу просто жаль, что малой не раскололся раньше, не надо было ему так долго лелеять надежды втихую.

Кел не столько злится, как сам сейчас понял, сколько ему не по себе. Это чувство Келу не нравится – не нравится и то, что он прекрасно и сознает его, и понимает: это чувство знакомо ему, как голод или жажда. Кел никогда не бросал дел незакрытыми. В основном это было полезно, из Кела получился упертый, терпеливый работяга, доводивший расследования до конца, когда едва ль не все прочие давно сдались, но временами было в этом и слабое место – нескончаемая долбежка там, где никогда не проломится, утомляет и мучает человека, не более того. Кел трет дерево сильнее и пытается восстановить бездумную свободу того, что его не касается, прогуливает Трей или нет. Кел напоминает себе, что он это дело в работу не брал – и что это вообще никакое не дело. Но ему по-прежнему не по себе, и ощущение никуда не девается.

В голове у него Донна говорит: “Господи, Кел, что, опять?” Лицо ее на этот раз не улыбчиво – оно усталое, все черты, чужие этому лицу, вытянуты книзу.

Тщедушный молодой грач, хлопая крыльями, опустился на подоконник и задумчиво рассматривает комнату, уделяя особое внимание пачке печенья и ящику с инструментами. С грачами Кел наконец достиг некоторого успеха, они теперь усаживаются на пень умять его объедки, а сам он наблюдает за ними с заднего крыльца, пусть и пырятся они на него нагло, и шуточки сальные насчет его мамы попутно отпускают. Впрочем, сейчас Келу не до них.

– Ступай своей дорогой, – говорит он молодому грачу. Тот исторгает нечто похожее на вульгарное фырканье и не трогается с места.

Кел машет рукой и на грача, и на бюро. Внезапно и мощно ему хочется вон из дома. Успокоить мысли способно, как ему кажется, лишь одно – поймать себе ужин, но ему неохота сидеть на речном берегу весь день и мочить зад ради призрачной вероятности поймать окунька-другого, а чертову лицензию на оружие ему все еще не выдали. В целом, принимая во внимание некоторых его знакомых, у кого оружие есть, а также то, что у Дони Макграта не было возможности выхватить в пабе “глок”, Кел понимает логику ограничений в этих местах, но сегодня они его бесят. Жениться или купить дом он мог бы шустрее, а и то и другое, по мнению Кела, – предприятия значительно более чреватые опасностями, чем владение охотничьим ружьем.

Он решает отправиться в город и разузнать у парня в участке, нет ли каких новостей по той лицензии. Попутно можно заскочить в прачечную, заодно купить себе новую зубную щетку, а также обогреватель, чтоб Мартов коварный холод до Кела не добрался. Выходит из дома, прихватив мусорный мешок с грязной одеждой, дверь запирает.

Дождь вновь окреп, долгие завесы его плещут по лобовому стеклу. Кел ловит себя на том, что высматривает Трея. Несколько миль вверх в горки, как сказала Лена, по такой погоде – прогулка долгая. Но на дороге пусто, лишь попадаются изредка у низких каменных стенок сбившиеся в кучу коровы да рассеяны точками по полям овцы, пасутся себе невозмутимо. Ветви клонятся низко, хлещут бока “паджеро”. Горы под тяжкой пелериной дождя пригашены и призрачны.

22

Гарда Шихана (ирл. Garda Síochána, “Стража правопорядка”) – ирландская полиция.