Страница 40 из 45
– Неудивительно, что вы не понимаете. Я сам начал понимать, только тщательно все обдумав. Тут произошло нечто поистине странное. Шутка богов. – Инженер повернулся к стоявшей позади него О-Сине. – Хочу вас кое о чем спросить. Вы сказали, что опустошили свою тележку и вернулись, а пройдя через боковой проход в ваш забой, прыгнули в объятия Минекити, ждавшего вас в темноте. Вы уверены, что этим человеком был Минекити?
От неожиданного вопроса О-Сина ахнула и широко раскрыла глаза.
– Да...
– Тогда еще один вопрос. При Минекити в этот момент была лампа?
– Нет.
– А ваша лампа...
– Висела на тележке.
– Следовательно, свет вашей лампы был скрыт тележкой, и она не могла освещать ничего спереди тележки. Только землю позади нее. Вы сказали, что толкнули тележку вперед и бросились в объятия Минекити, но это значит, что лампа не могла освещать лицо Минекити, стоявшего спереди тележки, а когда тележка проехала мимо него, и Минекити мог, наконец, попасть под лампу, то она освещала его со спины. Как же вы можете быть уверены, что видели Минекити?
Молчание.
Похоже, О-Сина не понимала. Она уставилась вниз. Но на лице ее ясно выражалось беспокойство. Кикути вновь повернулся к управляющему.
– Думаю, вы уже понимаете, в чем мой вывод... О, нет, единственно возможный вывод – Минекити вообще не было в забое, когда начался пожар.
– Погодите, – сказал управляющий. – Вы имеете в виду, что человек, которого эта женщина обнимала в темноте, не был Минекити?
– Точно. Что это Минекити, не было видно снаружи, да его и не было внутри забоя, следовательно, к иному выводу мы прийти не можем.
– Но кто же там был?
– Человек, покинувший забой вслед за О-Синой и стоявший перед пожарной дверью, когда она оглянулась.
Потрясенный управляющий не мог произнести ни слова, но вскоре оправился и продолжил:
– Если то, что вы говорите, правда, то все дело становится каким-то невообразимо путаным. Например, где же был Минекити, если его не было в забое, когда начался пожар?
– Это – следующая проблема, – вздохнул инженер. – Посмотрим с нашей новой позиции на еще один факт. Помните лампу, забытую рядом с местом для питья? Вы приняли ее за доказательство, что Минекити спасся из запечатанного забоя и оставил ее там, чтобы она не мешала совершать убийства. Мне же она говорит, где был Минекити в момент начала пожара. Он вышел из забоя, чтобы попить.
– Ага. Так, по-вашему, он не связан с пожаром. И не имеет отношения к запечатанному забою. Но если его там не запечатывали, зачем ему мстить, убивая всех этих запечатавших забой людей?
– Просто вы все еще в плену ложных предубеждений. – Кикути криво улыбнулся и принялся расхаживать туда-сюда, сцепив руки и слегка раздраженным тоном продолжая рассказ: – Уверен, до сих пор я не касался вопроса личности убийцы. Пока что рассмотрим еще один факт. На сей раз связанный с убийствами. А именно: все три убийства совершены по отдельности, но связаны некоторыми интересными деталями. Начнем с орудия убийства. Во всех трех случаях – кусок угля. Должно быть, выглядит бессмысленно, но, конечно, это не так. Господин управляющий, вам известны статистические данные, какое орудие чаще всего используется шахтерами при убийствах и покушениях на жизнь друг друга? Конечно, молотки и кирки. Какое еще орудие ближе любому шахтеру, эффективнее для него? У любого шахтера всегда при себе не только лампа, но и эти жизненно важные орудия его ремесла. Но, как ни странно, убийца в нашем случае убивает жертв кусками угля, и это указывает, что убийства совершены кем-то, у кого в момент убийства был легкий доступ только к кускам угля – то есть эти убийства совершены не шахтером. Вы находитесь под впечатлением догадки, что все жертвы убиты одним способом, поскольку кто-то мстит за брошенного на смерть человека. Но теперь мы знаем, что никто запечатан в забое не был, и ваша догадка оказалась ложной. Семья Минекити ненавидела этих троих, но, раз мы узнали, что убийцей никто из его семьи быть не может, этот вопрос уже не имеет значения. Итак, был ли другой общий мотив для убийств всех троих? Да, был! Я только что заметил – все жертвы были убиты в тот момент, когда проверяли, погас ли огонь и есть ли внутри забоя дым, надеясь его как можно раньше открыть. Итак, рассматривая убийства с другого угла зрения, можно сказать, что их работе помешали. Некто был недоволен вашим приказом открыть забой и исследовать, как начался огонь. Другими словами, убийца пытался помешать вам увидеть забой изнутри до определенного момента. Поэтому он пытался как можно дольше оттянуть открытие двери в забой.
– Погодите, – вновь прервал управляющий. – Зачем убийце так переживать, что я осмотрю забой? Мы сделали это вместе, там нет ничего, имеющего отношение к убийству.
– Есть. Господин управляющий, подумайте хорошенько. Разве мы не обнаружили там нечто крайне серьезное? Я не о том, что там не было Минекити, хотя мы, конечно, думали, что он был там запечатан. Мы сделали куда более важное открытие – трещины на потолке и морскую воду!
Эти слова вызвали мрачное волнение среди столпившихся шахтеров. Шахте угрожает морская вода! Для них это открытие было куда страшнее любого убийства. Блеск в глазах Кикути нарастал. Расталкивая собравшихся, он бросил управляющему:
– А теперь откройте проход. Выпускайте всех с их тележками.
Через секунду несколько помощников бригадира дрожащими руками уже распахивали тяжелые железные двери. Изнутри послышались крики шахтеров. Загорелые обнаженные возницы (чьи тела блестели от пота) принялись выталкивать наружу тележки с углем, но Кикути, выступив вперед, крикнул:
– Выбрасывайте из тележек весь уголь! Выходите без угля!
Услышав странный приказ Кикути, женщины переглянулись. Увидев, что стоящий сзади управляющий молча кивает, они выполнили нелепое распоряжение инженера.
Все тележки на шахте Такигути работали по принципу самосвала, что позволяло опрокидывать их, привезя груз на место. По приказу Кикути возницы одна за другой выходили из бокового коридора, опрокидывая свои тележки и опустошая их от угля, горка которого вырастала у выхода.
Но опрокинутая двенадцатая тележка содержала нечто неожиданное.
Среди угля, высыпанного из большой корзины, показалось окрашенное углем дочерна обнаженное тело. Мужчина встал и осторожно огляделся.
– Это... это же бригадир Асакава! – закричал управляющий.
Да, это был бригадир Асакава, убитый, как думали, глыбой угля. Он попытался напасть на собравшихся, но Кикути выхватил у управляющего кинжал и с силой ударил Асакаву его рукоятью.
Уложив бригадира, Кикути, обойдя тележку, повел удивленного управляющего и О-Сину через открывшуюся дверь в боковой проход, оставив позади себя изумленных шахтеров.
Когда они дошли до сгоревшего забоя, Кикути указал подбородком на «тело Асакавы» и сказал О-Сине:
– Посмотрите хорошенько. На нем одежда бригадира, но, должно быть, это тело кого-то вам известного.
Поначалу испуганная женщина застыла перед телом, но потом нерешительно наклонилась и пристально посмотрела на лицо, разбитое настолько, что оно не поддавалось опознанию. Она присела и, обнимая тело, хрипло выкрикнула:
– Это мой муж, Минекити!
Между тем предыдущее сообщение Кикути всех взбудоражило. Новость, что в шахту проникла морская вода, быстро распространилась по всему подземному городу. Все бросили свои тележки и кирки и толпами побежали к выходу. Телефон в главной конторе надрывался от звонков, а из наземного управления, отвечавшего за обе шахты – и Такигаву, и Татияму, была отправлена спасательная команда, уже препиравшаяся с жаждавшими подняться наверх шахтерами.
Управляющий, запрыгнув в тележку, уже катился к главному входу, но все еще хотел задать Кикути несколько вопросов.
– Так это бригадир Асакава убил инженера Маруяму, рабочего и, наконец, Минекити?
Кикути молча кивнул.
– Но если Минекити был убит последним, где он был все это время?