Marquis Von Emden

Переговоры представителя барона Штиглица с вали Египта Мухаммедом Саид-пашой воспринимались последним, как вполне официальные. Ясно, что за посланцем придворного банкира стоит Александр Второй, хотя это и не было озвучено вслух. В вопросе строительства Суэцкого канала египтянин выказал недовольство, что из-за нелепых подозрений во Франции проект завис. Зато Англия больше не препятствовала, наверняка по соглашению с русскими. Теперь от паши зависела судьба канала, так как через банк Штиглица неизвестные инвесторы были готовы вложить в строительство практически пятьдесят миллионов франков. Странные времена, когда султан безнадёжно нищий и в долгах, а паша Египта достаточно богат. И всё потому, что Саид-паша непосредственно руководит Египтом, Сирией и Месопотамией, а не нищими Балканами. В конце концов, нашли приемлемое решение. Саид-паша купит акций больше, раз французы отказываются, а часть их перепродаст банку Штиглица.

Отдельным интересным предложением прозвучал намёк на то, что лучше было бы, если б Османской империей управлял умелый мудрый человек. И такому готовы помочь "некоторые авторитетные страны". Египетская Османия не особо потеряет, если останется без балканских владений, зато навечно будут прекращены русско-турецкие войны.

- Когда нет яблока раздора, то они потеряют смысл, ваше величество.

Ну да, вице-король Египта тоже "величество", как ни крути.

- Я обдумаю это, уважаемый эфенди, но понадобится время, как вы сами понимаете.

Слава богу, что оба собеседника прекрасно владели французским и обходились без переводчика. Иначе переводчикам пришлось бы рубить головы после рабочего дня. Отец Саида-паши два раза пытался взгромоздиться на престол, но оба раза этого не допустили Россия, Англия и Франция. Теперь две из них вроде не против, имеет смысл проанализировать ситуацию.

Глава 45

Глава сорок пятая

Вересов, в преддверии изменения своего статуса из отца в деды, умудрился решить небольшой, но важный вопрос. Он взял ещё одну крепость не пушками, а использовав ишачка с золотом. Дело в том, что гордый самовлюблённый зажравшийся Бремен, хоть и вошёл в Германский союз, но считал себя особенным городом. Группа финансовых олигархов ждала предоставления особых таможенных правил в 1856 году. Они надменно и показательно отказали представителю герцогства Старко, даже не соизволив прочитать проект соглашения о возможном объединении. И всё бы ничего, но бременские олигархи не считались с ситуацией и географией. Городок, который они когда-то построили, некий Бремергафен, за долгие годы стал городом эмигрантов. И жители были очень недовольны тем, что "старший брат" забирает львиную долю их прибылей.

Так что персональный "ишачок", вкупе с готовностью очистить устье Везера в том месте за счёт Старко, прекрасно сработал. Жители провели по-быстрому плебисцит, подсчитав, что будут гораздо меньше платить Старкограду, чем забирает Бремен. И практически единодушно согласились войти в состав западного соседа. Бременские музыканты, конечно же, попробовали применить силу оружия, но вдруг выяснили, что посуху им не добраться. Потому что ганноверцы не позволяют бродить с оружием по своей земле всяким левым чайникам. А по реке на своих баржах тоже не пройти - стальные канонерки "старко" преградили путь. Ясно, что ганзейцы сразу обратились в Союзное собрание во Франкфурте-на-Майне за помощью. Увы, но их даже слушать не захотели. И прусский король, к которому обратились за помощью, не принял. Почти полная величавая независимость и отрицание монархических устоев бременцев сыграли роль.

Мало того, вдруг боком встало то, что вообще-то Бремен хоть и речной порт, но дно-то реки заилено. Это Бремергафен стал морскими воротами, за что его нещадно грабили финансисты. В результате, Германский союз предпочёл составить таможенное соглашение с герцогством Старко, чей повелитель имел не только "стальные дивизии", но и огромный авторитет полководца. С отдельным монархом проще договориться при случае, чем с группой богатых купцов-республиканцев. И что будет с крупным ганзейским городом дальше? Тем более, что почти сразу после этого от него отделился район Зюд (вся часть находящаяся на левом берегу Везера). Чтобы защитить его жителей от преследований и притеснений подразделения Пограничной Стражи герцогства вошли внутрь и на всякий случай расставили вдоль берега стальные пушки. Чисто символически, дабы предотвратить возможное кровопролитие при попытках совершить акты геноцида, если кому в дурную наглую голову вдруг идея придёт. Гуманитарная акция, не более.

Второго ноября, в хорошую погоду, практически вся масса русских войск двинулась на юг. Один лишь Старко повёл своих ночью перед общим наступлением, чтобы сделать приятный сюрприз варненцам. Военные корабли, турецкие и французские, быстро засобирались по делам, понимая, что уцелеют лишь те, кто быстро принимает решение. Внутренние войска тут же направили, чтобы подавить пушки и ракетные установки, но их, ясен перец, ждали. Так что, пока водолавающие ускребались, чтобы добраться до Бургаса, а лучше сразу в Константинополь, бедная пехота при поддержке кавалерии старалась дать морякам такую возможность. Потеряв с раннего утра более десяти тысяч убитыми и ранеными, герои вдруг узнали, что многие их старшие командиры уже уходят вдоль берега на юг. Лишь Жозеф Наполеон остался в городе до конца, он же и приказал поднять белый флаг, чтобы провести переговоры и добиться перемирия. Местные богачи, которых на военные корабли не смогли взять даже при желании и за огромные деньги, просили защиты у генерала.

Старко пошёл навстречу просьбе Бонапарта, но в урезанном виде.

- Ваше высочество, я не против того, чтобы вы двинулись в Бургас, сохранив знамёна, но всё оружие и артиллерию придётся оставить здесь. Только личное церемониальное ваши офицеры могут забрать.

- Спасибо вам, экселенц, я не забуду это, - то ли отблагодарил, то ли пригрозил Бонапарт.

- Да, ваших мёртвых мы сами похороним, а о раненых позаботимся. Выходите прямо сейчас, так как у моих скопилось слишком много ненависти. Как бы не вышли из-под контроля.

Французы спешили покинуть город, понимая что ночью и местное население может подключиться к резне. Так что всё добро досталось нашим в собственность, согласно особому трофейному разрешению русского царя. Часть судов, поднявших белый флаг в самом начале, стали трофейным флотом Старко.

В этот же торжественный день армия Лидерса перебралась на другой берег Дуная и без особых усилий взяла Силистрию. Дело в том, что османы стали её покидать практически сразу, как русские показались на реке. Столь необычное поведение явно указывало на неизвестные широкой публике договорённости. Тем не менее, через два дня передовые отряды отправились к Шумле.

Командовать петербургским корпусом, потерявшим в Констанце при бомбардировке около двух тысяч убитыми и ранеными (из тех, кто с комфортом расположился в самом городе, пользуясь привилегиями лейб-гвардии) назначили толкового генерал-лейтенанта Непокойчицкого. Задача пересечь Дунай и взять Рущук заняла три дня. Командир гарнизона почему-то принял бой и достаточно долго продержался. С одной стороны, вроде сложности, но с другой стороны, корпус наконец-то очнулся от многолетней спячки мирных времён.

Стотысячная Южная армия под комадованием Горчакова расположилась вдоль Дуная, дабы отбить любые попытки союзников войти в Валахию. При нём находился самый младший из Николаевичей - Михаил Романов. Достойно разделив судьбу севастопольцев в течении всей войны он испросил высочайшего разрешения перебраться на Дунай вместе с Крымской армией. И был приглашён Горчаковым в состав оперативного резерва, чтобы возглавить одну из дивизий. Его старший брат, Николай, остался, чтобы помочь в восстановлении Севастополя и воссоздании Черноморского флота. Столь влиятельный административный ресурс, как и деньги, оставленные Старко, чрезвычайно облегчили разрешение проблемы. К марту, худо-бедно, адмирал Нахимов сможет возглавить вполне боеспособную эскадру.