Лекарство от любви

Решетка в окне состояла всего из трех вертикальных прутьев, правда, довольно толстых. Глядя на нее, Кай подумал, что тюремные окна — это такая же глупость, как и конфискация поясов и шнурков. Зачем делать окна такой формы, что через них можно пролезть, и забирать их решетками, если можно было бы сделать узкие и длинные щели, через которые не протиснуться в принципе? Впрочем, да здравствует глупость, помогающая умникам достигать их целей…

Кай боялся, что визг распиливаемого металла разнесется по всем окрестностям и достигнет ушей тюремщиков, но звук, издаваемый мелкозубой пилкой, оказался совсем не таким громким, а дежурная смена, вероятно, в это время уже беспробудно дрыхла, уронив головы на стол. Прутья покрывала ржавчина, но внутри они оказались вполне крепкими. С первым распилом Кай провозился около четверти часа; когда он закончил (оставив маленькую перемычку, чтобы решетка выглядела целой до самого последнего момента), его рука ныла от усталости, а пилка раскалилась так, что обжигала пальцы.

На все шесть распилов со всеми передышками у него ушло, таким образом, более полутора часов, за каковые он неоднократно помянул Светлый Совет различными затейливыми словами. Такое впечатление, что его побег готовили не сильнейшие маги известного мира, а подмастерья с соседней улицы! Неужели не могли прислать ему какой-нибудь амулет или эликсир, который уничтожил бы проклятые прутья в считанные мгновения? Да, большинство подобных вещей работают только тогда, когда их применяет сам маг — но не все, отнюдь не все. Паучью веревку вон прислали — хотя она, конечно, не является собственно магической, и ее можно купить в обычной лавке… Едва ли Изольда способна учуять какой бы то ни было магический артефакт с такого расстояния. Или они боялись, что их посылка все же попадет в руки стражников, и те догадаются о причастности Светлого Совета к побегу государственного преступника, который и в розыск-то был объявлен за нарушение правил, установленных самим Советом? Тогда бы, конечно — особенно с учетом местного уровня дисциплины — поползли слухи, ставящие под угрозу всю операцию… но все равно, демоны бы их побрали!

Кай дождался, пока стемнеет. Никакого огня заключенному, конечно, не полагалось — впрочем, таковой ему и не требовался. Кай аккуратно допилил прутья до конца — это потребовало лишь нескольких движений — и вытащил их. Левый прут был отпилен так, чтобы снизу остался шпенек, достаточный для зацепления веревки. Кай выглянул в окно и внимательно оглядел погруженные во мрак окрестности. Безусловным достоинством его камеры было то, что окно выходило не во внутренний тюремный двор, а наружу. Напротив была какая-то лавка; обыкновенно лавки располагаются на первом этаже, а сам хозяин живет на втором, но света не было ни там, ни там (во всяком случае, насколько Кай мог рассмотреть, глядя сверху). Неосвещенная улица была пуста. Оставалось решить еще одну проблему: Кай понимал, почему ему прислали именно тонкую паучью веревку — сорок ярдов обычной просто не поместились бы по периметру каравая — но, несмотря на навязанные через каждую пару футов узелки, спуск по такой тонкой веревке грозил рассечь ему руки. С помощью пилки Кай располосовал материю тюфяка на длинные ленты и замотал ими кисти на манер рукавиц. Еще раз выглянув в окно — внизу по-прежнему никого не было — он решился и принялся быстро стравливать вниз оба конца веревки.

Вылезти ногами вперед через довольно маленькое все же окно оказалось непростой задачей (если бы оно не находилось прямо над столом, пожалуй, у него бы и вовсе ничего не вышло); он бросил куртку в камере, чтобы легче было протиснуться, но все равно разодрал о шпенек штанину и рубашку (расцарапав ногу и бок, соответственно), и некоторое время висел в проеме, навалившись грудью на его нижний край, раскорячив локти, чтобы не вывалиться раньше времени, и тщетно пытаясь захватить неощутимую сквозь сапоги тонкую веревку ногами, одолеваемый двумя мыслями — что будет, если он сорвется, и что будет, если в камеру прямо сейчас кто-нибудь войдет. Но ни того, ни другого не случилось, и ему все-таки удалось надежно захлестнуть веревку вокруг сапог и, перебирая забинтованными руками, выползти наружу. Веревки врезались в ладони даже сквозь повязки, и Кай похвалил себя за предусмотрительность — вздумай он спускаться с голыми руками, пожалуй, рассек бы их до кости. Теоретики, готовившие его побег, и не подумали предупредить его о такой опасности, Вольдемар их побери! Обо всем приходится думать самому…

Он медленно съезжал по веревкам, тормозя спуск ногами и поглядывая вниз. Мимо его лица проплывали окна камер нижних этажей, но едва ли их обитатели, если они только не смотрели в темное окно прямо в этот момент, могли заметить его во мраке, как и он сам не видел, что там внутри. Весьма вероятно, что в маленьком спокойном городке большинство тюремных камер и вовсе были пусты… Преодолев таким образом примерно две трети пути, Кай вдруг услышал внизу шаги.

Мысленно помянув Вольдемара, он сильнее сжал ноги, чтобы полностью остановить спуск, а затем зацепился носками сапог за нижний край очередного оконного проема. И этой более устойчивой позиции он опять посмотрел вниз — и его худшие подозрения подтвердились: по улице шагали двое стражников. Даже в темноте он различал шишаки шлемов и тусклый отблеск кирас.

Очевидно, они не были посланы по его душу. Они шли обычным размеренным шагом, не глядя вверх. Всего лишь несчастливое совпадение, обычный ночной патруль. Но если кому-то из них придет в голову поднять голову…

А им придет, если они увидят свисающие почти до земли веревки.

Упираясь в нижний край окна ногами и вцепившись в тонкие веревки правой рукой, левой Кай принялся со всей возможной скоростью втаскивать веревки наверх, накидывая петли себе на шею. Если его носки, упирающиеся в прутья решетки, соскользнут с камня, он повесится глупейшим образом из возможных…

Стражники были уже близко. Поднимать веревки дальше нет смысла, они заметят движение… Кай замер, чувствуя, как наливаются болезненной усталостью мускулы правой руки и икроножные мышцы. Вот не хватало ему сейчас только судороги!

Сапоги патрульных протопали по брусчатке прямо под ним. Кажется, все-таки не заметили! Но спускаться и вообще шевелиться рано, его все еще могут услышать, пусть сначала скроются за поворотом…

По крайней мере, теперь он смог перехватить руку и повиснуть на левой. В тот же миг его правая нога чуть не соскочила, но он сумел поставить ее на место, не допустив, чтобы его качнуло прочь от стены. Стискивая зубы, вновь посмотрел вслед стражникам. Идут, демоново отродье, прогулочным шагом, нет бы побыстрее… Хотя, если бы они шли быстрее — он бы, пожалуй, не успел втащить наверх веревку при их приближении.

Стражники, наконец, дошли до угла, где улица сворачивала вправо. Вот сейчас, по закону подлости, они остановятся. Или повернут назад… Но нет, патрульные, не замедляя шаг, свернули за угол. Звук шагов замер в отдалении. Ушли.

Кай поспешно размотал веревки и съехал вниз с удвоенной скоростью; мышцы едва держали. От повязок на руках остались одни лохмотья и, кажется, правую ладонь он все же поранил. Торопливо смотав веревку (девать ее было некуда, и он повесил моток на плечо), Кай быстро зашагал по улице — налево, хотя по схеме должен быть идти направо. Но именно направо ушли стражники.

Кай был уверен, что ему придется сделать лишь пару лишних поворотов, чтобы выйти на маршрут, указанный на схеме. Однако переулок, уводящий вправо, криво завернул влево, а следующая улица, по которой Кай надеялся вырулить в правильную сторону, тоже не оказалась прямой. Ему быстро пришлось убедиться, что весь этот проклятый маленький городишко — во всяком случае, эта его часть точно — представляет собой какой-то закрученный лабиринт. Дома при этом везде стояли вплотную, встык друг к другу, что было бы удобно в плане бегства по крышам (впрочем, даже это вряд ли, ибо крыши здесь были, как на подбор, крутыми, а карнизы узкими), но вот попадись навстречу патруль, свернуть было бы просто некуда. Пару раз Кай оказывался совсем рядом с городской стеной, но пробиться к ней сквозь сплошной ряд домов не было никакой возможности. Листок с маршрутом был бесполезен: во-первых, там были изображены, и то весьма схематично, лишь те улицы, по которым Кай должен был пройти — а он явно кружил по каким-то соседним — а во-вторых, в темноте он все равно не смог бы разобрать рисунок (не все в городе еще спали — несколько раз он видел тонкие лучики света, пробивавшиеся сквозь закрытые ставни, но их было явно недостаточно). Кай нервничал и злился, предвкушая встречу с очередными (или даже теми же самыми) стражниками, которые наверняка заинтересуются одиноким незнакомцем, бродящим по ночным улицам в порванной одежде и с веревкой на плече (может, бросить эту веревку прямо на улице? нет, не поможет…). К тому же как скоро закончится вахта у падких до чужого вина тюремщиков, и их обнаружит следующая смена? А возможно, кто-нибудь, явившийся раньше в силу непредвиденных обстоятельств, уже обнаружил его побег!