Страница 12 из 12
— Какое?
— С волчьим приворотным корнем! — он щурит глаза, говорит отрывисто, точно злясь на самого себя. — Давно надо запретить эту дрянь! Дьявол! От тебя теперь неделю будет вонять. Как ты работать собираешься? Да мимо тебя ни один стражник спокойно не пройдёт! Или ты того и хотела?
А я вдруг чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Видимо, лицо у меня искривляется, потому что Алан говорит:
— Ага… вот и откат. Наверное, много приняла с непривычки. И стоило это того?
Со стоном я хватаюсь за живот и заваливаюсь на бок. Чувство такое, словно я гвоздей наглоталась.
— Ах… Больно! — шепчу сквозь слёзы.
Алан делает странное движение, словно хочет взять меня на руки, но вдруг останавливает себя. Хмурится, что-то ругательное бормочет под нос. А потом я вижу, как принц разворачивается и выходит.
У меня из горла вырывается хрип. Больно до слёз. До красных мушек перед глазами.
Я нервно смеюсь, но смех похож на кашель. Голова в тумане. Но как бы ни было плохо, похоже, Алан поверил… Поверил, что служанка Катя — это не Виктория, а совсем другой человек. А значит, я смогу снова заняться поискам книги.
Если только выживу… Если меня не уволят…
Кристиния так и планировала? Что было в бутылочке? Афродизиак? И почему теперь так плохо?
Резь в животе усиливается, я уже не могу сдержать стон. В глазах темнеет. Тошнота скручивает, но я сомневаюсь, что добегу до туалета. Да я даже встать не могу!
Последнее, что вижу, перед отключкой, как в комнату вбегает перепуганная Славка.
А за ней входит незнакомый оборотень с белой повязкой на руке…
Глава 6
Я просыпаюсь уже не в своей комнате, а в новом месте… судя по рядам коек и характерному запаху — это больничное крыло.
Живот болит так, словно в него кирпичей зашили. Память подбрасывает воспоминания, от которых хочется провалиться под землю от стыда. Боже! Да я же едва не вешалась Алану на шею! И… я сказала, что он мне нравится! А ещё принц уверен, что я обжималась с Ри! Ох, мама… что за отраву ты дала мне выпить!
«Отрава отравой, зато результат отличный, так ведь? — подбадриваю я сама себя. — Алан считает, что его тянуло к незнакомой служанке из-за зелья. Значит, теперь будет держаться подальше, и у меня появится время найти книгу! Главное — нигде не проколоться…»
Заметив, что я проснулась, ко мне неспешно подходит оборотень, тот самый, которого я видела перед отключкой с белой повязкой на плече. Нос у него передавлен прищепкой.
— Ну что, проснулась, жертва любовных страстей? Живот болит? Это нормально, к вечеру отпустит. У тебя отравление волчьим корнем, — гундосо сообщает он, наклоняясь ближе и близоруко щуря глаза.
На вид ему лет сорок, но седина уже успела посеребрить виски. Хоть брови хмурые, однако лицо доброе. Я немного успокаиваюсь.
Оборотень деловито трогает мой лоб. Цокает языком:
— Температура ещё повышена. Как самочувствие?
— Где я? — произношу одними губами. Голоса нет.
— На этом свете, — хмыкает доктор, а потом тянется ко мне плоской деревянной палочкой, размером с карандаш. — Открой рот.
Я послушно выполняю указание. Судя по лицу доктора, моим горлом он недоволен.
— На голодный желудок хлебнула?
— Чего?
— Выжимку корня. Небось ещё и денег отвалила, когда покупала. Что тебе сказали? Рекламировали как напиток любви?
— Нет, я его не покупала. И пить ничего такого не собиралась, — бормочу, подтягивая повыше одеяло и подмечая, что на мне та самая сорочка, что была под одеждой. Значит, догола меня не раздевали… метку увидеть были не должны.
— Могли и в чай подлить. Как-то раз такое было на моём веку, — задумчиво говорит доктор. — Ну да ладно. Главное, теперь всё хорошо.
— А могло закончиться плохо?
— Да. Но не из-за проблем со здоровьем. Корень — это разрешённый афродизиак. Если его принимает оборотень, то эффект мягкий, немного увеличивает желание. Но на людей действует иначе. Вызывает сильную интоксикацию и феромоновый выброс. И второе куда опаснее, — многозначительно изрекает доктор, а потом достаёт из кармана маленькую коробочку и кладёт на столик рядом. — Будешь пить эти пилюли три раза в день.
— Что это?
— Подавитель запаха. Он у тебя сейчас слишком аппетитный. Лекарство полностью его не скроет, но прилично заглушит. А иначе ты спокойно работать не сможешь. Ладно наши местные стражники — в основном с высоким рангом контроля зверя. А если кого залётного повстречаешь? Может и сорваться.
— Ранг контроля? Это что? — я округляю глаза.
— Милая, ты в стране оборотней, а даже такой малости не знаешь? — говорит доктор, поправляя прищепку на носу. — Зверь в оборотнях очень силён, и лишь воля позволяет держать его в узде. Чем сильнее зверь, тем крепче должна быть воля, а не то случится беда. Разъярённый зверь нападает слепо и без разбора.
Я невольно вспоминаю, как через глаза Алана проступил зверь, как его тянуло ко мне. Неужели это было опасно?
— Как же дети справляются со зверем? — любопытствую я.
Доктор устало вздыхает. На лице его написано: «Ну и глупые вопросы у вас, милочка». Но всё же он объясняет:
— У некоторых детей зверь и сам себя не проявляет, пока насильно не разбудят. Другим зверя запечатывают. Когда воля достаточно окрепнет, обычно ближе к девятнадцати, проводят обряд инициации и присваивают ранг контроля от одного до десяти.
Инициация… Я вспоминаю, что скоро как раз одна такая состоится. Участие будет принимать Джаред — брат Алана.
— А как проходит инициация? — спрашиваю я.
— Да очень просто, — доктор присаживается на край койки. — Зверя будят и выпускают в зачарованный лес. А дальше смотрят, сможет ли воля хозяина пересилить зверя.
— Ого! А это неопасно?
— Конечно, опасно. Но в этом и смысл, милая. Однако погибнуть никому не позволяют, так что не делай такие круглые глаза. Кураторы внимательно следят за кристаллами жизни. Печальные случаи бывают, но крайне редко.
— А что дальше, после того как всех выпустят в лес?
— Если оборотень за пару часов справляется, значит, воля его сильна. Высший контроль — десятый ранг. Следующие ранги распределяются в зависимости от скорости обретения контроля. Однако, если за трое суток оборотень не возвращается… — доктор вздыхает, потом чешет бороду.
— То что? — любопытствую я.
— То есть шанс, что такой оборотень никогда не сумеет обратиться обратно… Ну да ладно, я к чему… Оборотней с контролем ниже среднего довольно много. Такой, если бы тебя учуял, не смог бы зверя удержать. Вмиг бы исполосовал. Или думаешь, страсть зверя — это мечта и сказка?
— Нет, не думаю…
— Хорошо, если бы в живых осталась, дурочка. Повезло, что принц был недалеко и первый тебя учуял. У нашего кронпринца десятый ранг контроля. Он сам лично стражника в медицинское крыло пригнал, чтобы меня вызвать, да поскорее притащить к тебе. Я пришёл, и даже прищепка не спасла, всё равно учуял феромоны. Едва на ногах устоял… сильный у тебя однако запах. Сколько капель выпила-то?
— Эм-м… капель?
Я сглатываю неприятную догадку. В бутылочке зелья было на три полных глотка, какие ещё капли?!
— А что теперь будет? — спрашиваю. — Меня уволят?
— Такого приказа не поступало, — чешет голову доктор. — Ничего страшного. Отлежишься денёк. Будешь пилюли пить. Только ты главное не забывай про них, а то снова начнёшь благоухать. Оборотня никто не накажет, если он на твой запах сорвётся. Пострадаешь, а с виновника и спроса не будет. Оно тебе надо?
— Спасибо большое за разъяснение, — бормочу. Перспектива и правда жуткая. Это Викторию бы окружили охраной, а до замухрышки служанки никому дела нет.
— Да не за что, — улыбается доктор. — Сейчас покушать принесут, а то совсем истощала. Потом будешь отдыхать.
Остаток дня я провожу в кровати. Отсыпаюсь, горькими настойками лечу живот.
Вечером ко мне забегает Славка. Полчаса вздыхает о своём любимом стражнике и ругает меня, что с ней не посоветовалась про зелье. Ведь она-то, оказывается, давно про него знает. Заговорщицки сообщает, что бутылочку, которую нашла под моей подушкой, выкинула с концами. Потом принимает загадочный вид и наклоняется к моему уху:
Конец ознакомительного фрагмента.