Страница 8 из 49
И в этот момент по коридору гулким эхом раздался тихий заливистый детский смех, а потом детский голосочек начал проговаривать считалочку:
Раз, два, три, четыре, пять,
Я иду тебя искать.
Как найду тебя - беги:
Вырву сердце и кишки.
- Пиздец! – вырвалось у меня непроизвольно. Я оглянулся на Фролова, который заметно побледнел.
- Игра, вашу мать, - недовольно пробухтел он, - Предупреждать же о таком надо.
Затем мы оба подпрыгнули от неожиданности, так как от двери послышался резкий и громкий звук завода механизма замка двери. После этого она с громким и противным скрипом открылась.
Следующее помещение напоминало гостиную, только очень грязную и пыльную, со старой мебелью и пожелтевшими потрескавшимися обоями. В левом темном углу чернела очередная дверь. И конечно она была заперта.
- Вот это раритет! – воскликнул Фролов, метнувшись к старенькому пианино, которое стояло в углу, а затем переместился к противоположной стене и воскликнул, - Смотри, это же радиола!
- Пиздец, обоссаться от счастья, - хмыкнул я беззлобно, на что он укоризненно покачал головой.
- Это раритет, - пояснил блондин и махнул на меня рукой, - Ничего ты не понимаешь.
- Да куда уж мне, - ответил я с улыбкой, - Давай лучше подсказки искать.
Следующие минут пять-семь мы потратили на детальное обследование обстановки комнаты.
- Ищи что-то странное, не вписывающееся в интерьер или просто подозрительное, ну или может, что лежит не на своем месте, или чего-то не хватает, - задумчиво говорил Макс, а сам в это время ползал на карачках возле ретро-дивана.
- Охуеть, задача! – воскликнул я, - Да для меня всё здесь странное и подозрительное. Одна только радиола, чего стоит. Я вообще такое впервые вижу. Ну и техника!
Я подошёл и стер пальцем пыль с полированной панели радиолы, на тканевой обивке передней части которой было гордо написано название «Дружба».
Н-да, дружба, блин. И с этой мыслью я покосился на ползающего на коленях Фролова, а особенно на его зад, который в данный момент так некстати плотно обтягивала тёмная ткань камуфляжных брюк.
Я даже сам не заметил, как на несколько секунд завис. Но потом, вовремя спохватившись, скорее отвернулся к этому странному приемнику. И очевидно в этот момент я случайно задел верхнюю панель, которая приоткрылась. Мои пальцы тут же ухватились за крышку и открыли её. Ага, проигрыватель.
- Ну и хлам, - раздраженно выдохнул я, - Здесь что можно ставить венил?
- Ага! – гулко отозвался Макс и, вдруг резко распрямившись, ударился головой о какую-то полку, - Уйййй.
Я тут же оказался рядом, подхватил его под руки и вздернул вверх. Он как-то неприятно поморщился, зашипел, а потом потер ушибленный затылок.
- Эй, ты как? – спросил я его, заглядывая ему в глаза, в такие охуенно красивые глаза, - Сколько пальцев показываю? – поднес я к его лицу ладонь, показывая четыре пальца.
- Четыре, - выдохнул он, - Да нормально всё. Просто идея в голову пришла.
- Пффф, - рассмеялся я, - Такими темпами, у тебя все идеи из головы разбегутся, не успев появиться.
Он на мои слова тоже рассмеялся. А я поймал себя на мысли, что улыбаюсь как идиот, а ещё, что мне нравится, как он смеётся, и то, что я сейчас его касался и придерживал. И как только я это понял, то сразу отдернул от него руки и отступил на пару шагов назад.
- Ну, и что за идея? – спросил я, отведя от парня взгляд.
- Это же проигрыватель, а вдруг он рабочий? Нужна пластинка! – проговорил он, оглядываясь по сторонам.
Макс бросился к ближайшим полкам и начал там рыться. А я уперся взглядом в странную картину на стене. В черной деревянной квадратной рамке блестела большая такая виниловая пластинка.
- Не это ищешь? – ткнул я пальцем в картину.
- Ага! – довольно воскликнул он и тут же снял со стены это подобие искусства.
Фролов бережно вынул пластинку и установил её в проигрыватель, щелкнул кнопкой включения, а затем аккуратно поставил лапку, или как она там правильно называется, тонарм, на винил.
Мы затаили дыхание и стали прислушиваться. Из динамика радиолы раздалось потрескивание, а затем шуршание пластинки, и вдруг мы услышали снова слова детской считалочки:
Пять, четыре, три, два, раз,
Я найду тебя сейчас.
Спой мне песенку скорее,
Сразу станет веселее.
После этого по комнате снова эхом раздался детский смех, звонкий такой. Но от этого нам почему-то стало не по себе.
Я подошел и подергал ручку двери. Заперто.
- И что теперь? – спросил я Макса.
Он неопределенно передернул плечами и тихо произнес:
- Как там было в считалке: «спой мне песенку скорее, сразу станет веселее».
- То есть, ты предлагаешь спеть? – недоуменно выгнул я бровь.
- Наверное, - задумчиво ответил Фролов, а я подошел к пианино.
- Думаю, что это стоит здесь не просто так, – задумчиво произнес я.
Я открыл крышку и в тусклом свете увидел измазанные кровью клавиши, а на внутренней стороне крышки были нацарапаны слова: «Чижик-пыжик, где ты был…». А на самих клавишах были написаны номера. И очевидно нанесены они были кровью, а точнее якобы кровью.
- Отойди-ка, - он немного потеснил меня, - Видишь, здесь номерами помечена последовательность нот, это для тех, кто не знает этой песенки и не умеет играть. Но я умею.
И он лихо пробежался своими длинными пальцами по клавишам старого дребезжащего инструмента. Одна из клавиш пианино западала и не издавала ни звука. Макс еще раз бегло прошелся пальцами и замер именно на этой клавише. Он ловко поддел её пальцем, она оказалась не закреплена, а под ней лежал небольшой ключик.
- Отлично! – обрадовался Фролов.
А я подумал, вот откуда у него такие длинные и изящные пальцы, от которых у меня башню рвёт. Ещё и пианист!