Хозяин Драконьей гряды

— Что с этим местом не так?

Мы вошли в темную зону. Здесь не было люстр, не было красивых панелей на стенах, статуй и картин. Пол из серых каменных плит, такие же стены. С потолка на тусклых цепях свисают светильники, но они не горят. И вообще вид у коридора мрачный, заброшенный, словно мы из пышного дворца перенеслись в суровую крепость.

— Вы не помните? — вздохнула Гелла. — Лаэрд позволил вам отделать ваши покои, как вы пожелали. Это было свадебным подарком. Но свои и остальную часть замка трогать запретил.

— Замечательно…

Из тени выступил страж. Такой же, как мой блондинчик, только постарше и посуровее на вид. А еще у него на перевязи виднелся отличительный знак.

За спиной стража виднелась дверь, и стоило мне увидеть ее, как сердце затрепетало. Меня потянуло туда, но мужчина молча преградил путь мечом.

Они с моим блондинчиком обменялись особыми взглядами.

А я поняла, что на обратную дорогу сил уже нет. Я должна войти в эти двери! И если меня не пропустят, я просто свалюсь.

— Я пришла увидеть сына. И не уйду, пока не увижу его.

Надеюсь, мой голос не выдал волнения.

— Его Светлость не принимает, — кончик меча замер в десяти сантиметрах от моей груди.

Я скосила глаза на лезвие. Неужели ударит, если я двинусь вперед?

Можно, конечно, проверить. Но что-то подсказывает: моя жизнь не имеет никакого значения.

— А я к его светлости и не прошусь! — фыркнула как можно безразличнее, хотя все внутри замирало. — Уберите ваш ножик, пока никого не порезали.

Страж даже не двинулся, но в его глазах что-то мелькнуло.

— Льера, вам лучше уйти, — пробормотал мой блондинчик.

— Да, госпожа, не стоит гневить лаэрда, — поддакнула Гелла.

— Я. Никуда. Не уйду! — произнесла по словам, выделяя каждую букву. — Прочь с дороги!

Как бы не так!

Меч уперся мне в грудь. Острие чувствительно надавило на кожу сквозь ткань. И внезапно нахлынувший ужас заставил меня облиться холодным потом.

Я ведь не верила! До последнего думала, что он блефует и не посмеет тронуть меня!

— Кайден, пусти ее, — раздался знакомый голос.

Я оторвала глаза от меча и встретилась с недовольным взглядом супруга.

Едва страж меня отпустил, как сам лаэрд подхватил под белые рученьки и без лишней учтивости затолкал в какую-то комнату. Захлопнул дверь и развернулся ко мне:

— Что вы себе позволяете, льера? Разве я не сказал вам оставаться в постели и не создавать нам обоим лишних проблем?

Дарг не кричал. Наоборот, говорил очень тихо. Но каждое слово давило бетонной плитой так, что мне захотелось вернуться назад, в коридор.

Я огляделась.

В комнате царил полумрак, но мне удалось понять, что это либо кабинет, либо библиотека. Три стены занимали стеллажи с толстыми книгами, в четвертой был сделан камин, в котором сейчас тлели угли. В центре на кругом столе светился зеленоватый кристалл, видимо, местная лампа.

Я проковыляла к нему и рухнула в кресло.

— Я пришла увидеть ребенка.

— Зачем?

Вопрос меня удивил.

— Как зачем? Я его мать.

— Кажется, мы с этим уже все решили.

— Вы про контракт? Я передумала уезжать.

Наслаждаясь выражением его лица, я откинулась на спинку кресла.

— Хотите остаться? — голос дарга понизился. В нем появились опасные нотки.

— Да.

— Прежде вы не пылали любовью к этому месту.

— Это было до того, как я родила.

— Что изменилось?

— Все. Я хочу остаться здесь. Рядом с сыном.

— Он в вас не нуждается.

Я сжала кулаки, пряча их в складки платья.

— Он, может, и нет, — произнесла с расстановкой. — Но я в нем нуждаюсь. Пожалуйста.

Черт, как трудно просить. А он стоит у камина, опираясь локтем на каминную полку, и сверлит меня своими змеиными глазами!

Да, именно змеиными. Такими же бесстрастными, холодными и немигающими.

— Ребенку нужна мать, — пробормотала последний аргумент. — Неужели у вас нет сердца?

— Сердца? — он хохотнул. — Кто бы говорил мне о сердце, льера! Вы продали вашего сына за титул. Но сверх этого не получите ничего!

Его голос наполнила жгучая ненависть. Лицо потемнело. Резко обозначились скулы, и на коже вновь проступили чешуйки. Он с хрустом сжал свою трость.

— Убирайтесь! — прошипел, дергая за какой-то шнурок. — Чтобы духу вашего здесь не было!

Дверь распахнулась. На пороге возник страж с мечом. Кажется, Кайден.

— Проводи льеру в ее покои, — отрывисто бросил супруг. — И убедись, что она их больше не покинет!

А сам, сильно хромая, пересек комнату, схватил меня за плечо и дернул из кресла. Я только пискнуть успела.

От резкого движения внутри все перевернулось и оборвалось. Тело наполнила острая боль, сознание помутилось. И, уплывая в блаженную темноту, я рухнула прямо в руки супруга.

Очнулась в знакомой комнате, в знакомой кровати. Открыла глаза и уставилась в потолок с безвкусной лепниной.

Рядом закудахтала Гелла, поправляя подушки:

— Госпожа! Очнулись! Хвала Праотцам и всему Светлому краю!

— Тише, — поморщилась. От ее причитаний начала болеть голова. — Что случилось? Как я тут оказалась?

Ведь не приснилось же мне, что я пошла на темную половину?

Хм… Так покои супруга и назовем. Темная половина. Звучит!

— Ох, ладушка вы моя, так напугали старую няньку! Я чуть душу предкам не отдала! — затараторила Гелла. — Стою, значит, я в коридоре, а эти убивцы на меня так и зыркают, аж сердце в грудях заходится. Особенно тот, старшой. А тут лаэрд его позвал. Я и вовсе перепугалась, а ну как обидят вас, сердешную? — На этом месте она начала махать-крутить кистью вокруг лица, будто мух отгоняла.

- Стою, ни жива ни мертва. И вдруг крик раздается! Второй дарг кинулся к кабинету, а тут двери сами раскрылись. Смотрю, Его Светлость стоит на пороге, глаза угольями горят, сам бледный, как смерть, и вас, мою душеньку, на руках держит! — Она всхлипнула в голос. — А вы, ласточка моя, головушку-то повесили, рученьки опустили, как есть мертвая!

И нянька заголосила надо мной, как над покойником.

Мне стало жаль несчастную женщину. Это ж как она госпожу свою любит, если так убивается? И вот как я скажу ей, что госпожи больше нет? И что куда она делась, я не знаю?

Ведомая внезапным сочувствием, я похлопала Геллу по пухлой морщинистой руке.

— Ну, хватит, — пробормотала, неловко отводя взгляд, — жива я, ничего со мной не случилось. Что дальше-то было?

— Ох, что это я, — она шумно высморкалась в платок, который достала откуда-то из-под фартука, и тут же убрала его обратно. — Лаэрд приказал замкового целителя привести. Да только куда тому до столичного браться! Пришел, постоял над вами, руками поводил. Сказал, истощение какое-то. Я слова-то его мудреные все забыть боялась, потому записала.

Гелла протянула мне скомканную бумажку.

Скептично хмыкнув, я развернула ее. Каракули какие-то. На арабскую вязь похожи. Ни черта не разобрать.

Строчки перед глазами вдруг поплыли, я моргнула и осознала, что вполне могу это читать. Уж не знаю, каким таким образом. Но могу.

Гелла скрупулёзно записала слова целителя, не слишком понимая их смысл. Впрочем, я тоже не поняла. Тот диагностировал у меня физическое и ментальное истощение, прободение ауры и еще какую-то чертовщину.

— А что мой супруг?

— Дак, а что ему станется? — нянька развела руками. — Приказал своему ординарцу вас сюда перенести и охрану усилил.

Я вздохнула, комкая бумажку в кулаке.

Кажется, мой план потерпел фиаско.

В голову закралась крамольная мысль: а может, это и к лучшему? Ну, на кой мне чужой ребенок? Ведь чужой же, как ни крути. Я его не знала, не любила, не ждала, не вынашивала. И в этом замке меня ничего не держит. Пусть этот лаэрд дерганый остается в своей норе, а я заберу причитающиеся Авроре деньги, буду жить новой жизнью, мир посмотрю…

И тут же на смену этой мысли пришло чувство гадливости. Я стала противна самой себе и поняла, что именно так рассуждала моя предшественница. Для нее этот брак был лишь ступенькой на иерархической лестнице. Ребенок — средством обогащения. И пусть родители продали ее даргу, но она сама с радостью продалась и продала свое дитя.