Страница 11 из 12
– Местечко себе присматриваешь? – Илья обернулся на голос. Рабочий в грязной рясе докопал борозду и устроил себе перерыв, решив скоротать время в познавательной беседе.
– Какое там, – направился к нему Илья. – Где нам, грешным. Я с отцом-экономом поговорить хочу, о племяннике своем. Болеет он, сильно болеет, на голову слаб, – шепотом поделился своей бедой Илья. – Слышал я, что здесь таких лечат, вот и приехал…
Он замолчал, видя, как человек напротив согласно качает головой.
– Есть, есть, – подтвердил он, – много тут убогих, братья за ними ходят, как за детьми малыми. Вон там домики видел? – он показал в сторону благообразных строений, – там и живут, точно, как в санатории. Кормят, поят, лечат, батюшки их духовно окормляют – благодать! – мужик поднял лицо к небу, словно пытался скрыть слезы умиления.
«Отлично!» – Илья тоже глянул сначала на уже почти расчистившееся от облаков и тумана небо, потом на полускрытые обелиском Димы-Незнайки стены богадельни, проговорил негромко:
– Я слышал, что здесь даже родной брат Меркушева живет. Ну, того самого, что в «Трансгазе» главный. Это правда или врут люди? – он пристально уставился на рабочего. Тот постоял еще, задрав голову, опустил ее неспешно и перекрестился под грянувший колокольный звон. И снова взялся за лопату, вогнал ее в сырой плотный пласт земли, налег на черенок, перевернул.
– Много у нас убогих живет, кому бог посылает исцеление, кому нет, – пробормотал он себе под нос, Илье пришлось нагнуться, чтобы разобрать слова рабочего. – А чьи они родственники – нам неведомо, да и знать незачем.
И, больше не обращая внимания на любопытного «паломника», принялся перекапывать слежавшуюся за зиму землю.
«Мимо кассы» – Илья отвернулся и неторопливо побрел подальше от бандитского надгробия и неразговорчивого мужика в сторону небольшого, стоявшего на отшибе домика за резным деревянным заборчиком. Изнутри заборчик подпирала густая высокая живая изгородь, Илья шел вдоль нее, добрался до стены, от которой снова повеяло свежими нечистотами. Пришлось поспешно разворачиваться и топать обратно мимо резного штакетника и недавно зазеленевших колючих кустов. За ними раздался громкий, требовательный голос – кто-то говорил по телефону, и этому кому-то было немного лет. Забор и кусты сделали поворот, Илья оказался между затейливыми дощечками ограды и глухой стеной старого здания. Прошел еще немного вперед, запрыгнул на уступ в стене, заглянул через верхушки кустов. Двухэтажный коттеджик примыкал к ним вплотную, половину стены занимало панорамное окно, за ним открывался вид то ли гостиной, то ли столовой. Огромной, просторной, с камином и здоровенной люстрой, свисавшей через люк в перекрытиях аж со второго яруса дома. Несмотря на солнечное утро, люстра ярко светилась, ее граненые подвески переливались, блестели всеми цветами радуги, искры падали на паркет и украшенные лепниной и позолотой стены. В камине горел огонь, перед решеткой стоял низкий столик и глубокое кресло, в кресле развалился светловолосый юноша. С капризным видом он покрутил в пальцах мобильник, бросил его на пол и задрал полы рясы. Из-под нее показались обтянутые черными же, украшенные многочисленными стразами и кружевами лосины, юноша повозился в кресле, аккуратно перехватил розовой резинкой тощую, но длинную, почти до колен бороденку и принялся красить ногти.
«Твою маму…» – Илья влип спиной в стену, зажмурился, снова открыл глаза. Юноша в лосинах не исчез, как сон, как утренний туман, а, прикусив нижнюю губу, с упоением делал себе маникюр. Илья уже собирался осторожненько сползти с так кстати подвернувшегося выступа и по-быстрому убраться куда подальше, как обстановка изменилась. Юноша дернул головой, обернулся и вскочил на ноги, растопырив пальцы, замахал руками на ворвавшегося в каминный зал батюшку. Этот был велик, волосат и жутко расстроен, кинулся к юноше с мольбой в глазах, но тот замахал на него тощими лапками.
– Все, брат Амвросий, видеть тебя больше не хочу, не желаю! – щебетал «послушник» (или как он там правильно называется), – блажь, блажь бесовская и соблазн! Не подходи ко мне больше, изыди! На, забери! – Он толкнул носком лакированного ботинка мобильник (надо думать, дорогущий и самой что ни на есть распоследней модели), трубка проехалась по паркету и уперлась в край рясы горообразного батюшки.
– Что ты, что ты, – заворковал тот, отпихнул куда подальше неприкаянный мобильник и двинулся навстречу монашку в лосинах. Тот отступал с визгами и криками, батюшка пер молча и сосредоточенно, выбросил вперед лапища, сгреб мальчонку за грудки, рывком прижал к себе, наклонился и парочка слилась в страстном поцелуе. Ноги у юноши подкосились, одна подвернулась, он пополз вниз, «большого брата» клонило следом, поцелуй перешел в партер, на полу началось сосредоточенное барахтанье и возня. Илья почувствовал, как к горлу подступила тошнота, порадовался, что не успел сегодня позавтракать, очень аккуратно слез с выступа и едва ли не бегом рванул куда подальше, не разбирая дороги, по идеально чистым плиткам дорожек, по мокрой траве, по комьям земли. Опомнился едва ли не у самых ворот, обернулся на зов. У «тойоты» стоял Исидор, размахивал рукавами, как гриф крыльями, звал к себе. Пришлось возвращаться, садиться в машину, чтобы уж окончательно доиграть роль богатого дяди раненого на голову племянника. Возникли серьезные опасения и за собственный рассудок, поэтому предложение немедленно покинуть «пустынь» Илья встретил едва ли не с восторгом. У Исидора зазвонил мобильник, он не успел сесть в машину, а так и болтал, стоя у открытой дверцы, а в салон, тем временем, просачивался характерный запашок – отходы жизнедеятельности «подворья» концентрировались где-то поблизости.
– Завтра приедем, – «брат», наконец, плюхнулся за руль, завел машину. – Сегодня отец Амвросий занят трудами непосильными, не до нас ему. Брат в канцелярии сказал, что завтра точно будет.
«Трудами. Еп..перный театр» – Илья смотрел в окно, как послушник – обычный мужик в разномастном камуфляже и высоких ботинках открывает ворота, кланяется «тойоте». И, чтобы не молчать, спросил:
– А почему тут везде дерьмом воняет? Канализацию прорвало?
Исидор вывернул руль влево, вывел машину на шоссе и дал по газам, да так, что стрелка спидометра свалилась за сотню.
– По распоряжению отца-эконома все нечистоты сливаются прямо в речку в овраге за стеной. Батюшка благословил не строить нормальную канализацию, а жить, как в старину, – пояснил «брат».
«Ну, да, ну, да. В старину» – больше Илья не произнес ни слова, думал только об одном – как бы не проколоться завтра, как пережить встречу с ревнителем старины, как сдержать тошноту, и что делать, если организм откажется подчиняться. Ничего, надо просто немного потерпеть, результат того стоит. Если меркушевский братец все еще здесь, то в руках будет знатный козырь, жирный, окончательный, убойный, в конце концов. Если все подтвердится, то выкрасть шизоферника из «санатория» – плевое дело, а дальше… План родился сам собой, все получалось легко и просто. Разумеется, Меркушев пойдет на все, лишь бы спасти пусть чокнутого, но все же родного братца, будет сговорчивым и покладистым, согласится кое-что забыть, и на что-то закрыть глаза. По самому большому счету Илья Кондратьев с ним в расчете, осталось последнее…
Второй половины дня и большей части ночи ему хватило, чтобы обдумать и перепроверить свой план, главная роль в котором отводилась Меркушеву Вадиму. Упор делался на родственные чувства – ведь что может быть прочнее в нашем зыбком мире… Проверить все еще раз, прикинуть, кое-что оставить на потом, чтобы обдумать еще раз – спать Илья улегся далеко за полночь. А проснулся от торжественного оглушительного перезвона колоколов, в них били с таким усердием, что по всей гостинице звенели стекла.
– Новый отец-настоятель сегодня пожалует, – со слезами на глазах возвестила «матушка» с ресепшен. – Вот радость-то, вот радость!
И закрестилась так усердно, словно отгоняла мух, Илья направился к выходу. Новый настоятель – принесла же его нелегкая, не мог еще денек подождать. Ищи теперь этого Исидора… Кстати, во сколько они сегодня встретиться договаривались?