Страница 13 из 25
Завораживали детское воображение и истории об Улае. На противоположном от Тарусы берегу есть гора, которая называется Улаем. Улай был разбойником, со своей шайкой грабившим купцов, плывших с товаром по Оке. В этих местах много пещер, говорят, что в них он прятал свои сокровища. В Тарусе сохранилось множество историй о тайных подземных ходах, кладах, спрятанных богатствах. Пещеры и проходы здесь действительно есть. В окрестностях Тарусы издревле добывали твердый камень, называемый тарусским мрамором. В разные времена его использовали при строительстве Московского Кремля и Московского метрополитена.
Славилась Таруса и своей вышивкой. В моем детстве это была артель вышивальщиц, основанная еще в 1926 году, потом фабрика. Традиционные старинные узоры воссоздавались мастерицами на натуральных тканях – прежде всего, льне. Много лет я красовалась в платьях с тарусской вышивкой, и все удивлялись и восхищались ими. Работали мастерицы в трудных условиях, при плохом освещении. Но работы их покоряли весь мир и завоевывали призы в разных странах. Сейчас уцелело жалкое подобие былого величия, фабрика то совсем умирала, то возрождалась под новым хозяином, но достичь былых высот так и не смогла. Хотя и жива пока.
Маленькой девочкой я ходила с родственниками в городской сад Тарусы. Он расположен в очень живописном месте, с чудесным видом на Оку, в самом центре, за картинной галереей (явлением уникальным для столь небольшого советского городка) и собором Петра и Павла. В середине XIX века российское правительство издало указ о создании городских парков во всех уголках Российской империи. Был создан такой парк и в Тарусе, говорят, что до сих пор уцелели с тех времен две серебристые осины. Парк, маленький, но тенистый и уютный, неоднократно подновлялся. Как и положено классическому парку, он сохранил свою геометрическую структуру из параллельных и перпендикулярных аллей. В моем детстве в нем была танцевальная площадка, играл духовой оркестр. люди чинно прогуливались по аллеям, молодежь танцевала на площадке. Семейная история сохранила эпизод, как я, маленькая кудрявая девочка в заграничной шотландской юбке, привезенной в подарок одной из маминых учениц, танцевала твист, вызывая всеобщий восторг. Так и осталось непонятным, что вызывало восхищение – танцующая девочка или ее заграничная юбка, подобной которой в Тарусе не видели.
В 2006 году на этом месте поставили памятник Марине Цветаевой. Очень масштабная чугунная Марина, с босыми огромными ногами, стоит на высоком берегу. Сомневаюсь, что эта идея понравилась бы поэтессе, эстетке, чуждой пафоса, писавшей «вечной памяти не хочу на родной земле!». Но городу, видимо, нужны достопримечательности для привлечения туристов. Интересно, что раньше вся слава Тарусы была, если можно так сказать, нематериальной, виртуальной. Простой тихий русский городок, живописное место, красивейшие пейзажи и еще – память о тех удивительных людях, которые когда-то здесь жили, рассказы о них, места, связанные с их именами, которые все тогда знали. В этом была какая-то мистика, особая привлекательность. Ведь люди искусства, оставившие здесь свой таинственный след, тоже были людьми нематериальными, духовными – поэты, художники, писатели, музыканты. Стремление нашего времени все материализовать, овеществить, а потом еще и коммерциализировать, убивает таинственность и духовность. Как волнующе было сидеть на высоком берегу Оки, о котором мечтала Марина Цветаева, и читать ее стихи. Их ведь и правда много читали. В конце 1970-х годов ее сборники стали доступными советскому читателю, и юные девушки, мечтавшие о любви, зачитывались ими и выучивали наизусть. А сейчас есть музей, есть камень, есть памятник в центре, поговаривают о восстановлении дачи Цветаевых, а стихов ее почти никто не знает, кроме пожилых тетушек моего возраста, увлекавшихся ими в юности. Знают про эмигрантскую жизнь, про мужа, якобы работавшего на НКвД, про лагеря и ссылки родных, про лесбийскую любовь к Сонечке, про самоубийство, а стихов не читают.
Да не обидятся на меня те подвижники, кто пробивали открытие музея семьи Цветаевых в Тарусе, поддерживают в нем жизнь, устраивают выставки и праздники, сохраняя память о поэтессе. Речь идет не об их усилиях увековечить память выдающейся семьи. Не сомневаюсь, что это требует сил, мужества, а иногда и личных финансовых вложений. Да и памятник реалистичный, не порубали Марину Ивановну в капусту, как это принято в современной скульптуре. Голова на месте, имеет сходство с оригиналом, ноги тоже на месте, хотя и великоваты. Но, видимо, символизируют тяжкий путь поэтессы. Просто современное стремление все визуализировать, сделать материальным в чем-то противоречит столь глубоко духовным местам.
Я отнюдь не за то, чтобы держать такие города, как Таруса, законсервированными памятниками русской старине. Но в ней так много реальных проблем, на которые можно было бы потратить средства. Одни знаменитые тарусские дороги чего стоят! один мой родственник, прыгая на машине по ухабам тарусских «улиц», как-то заметил: «Интересно, а они в курсе, что война уже закончилась и можно замостить следы бомбежки?» в городе нет приличной поликлиники, в неремонтированном помещении работают подвижники, уцелевшие на более чем скромной тарусской зарплате, а перед их кабинетами скапливаются десятки страждущих. Проблемы можно перечислять бесконечно, они одни и те же во всех русских небольших городах.
Еще в Тарусе было два источника. Один из них находился недалеко от дома на улице Нерезова, надо было только чуть-чуть пройти к Оке и спуститься вниз к берегу с довольно крутого обрыва. Там стояла деревянная поло скалка, по деревянным корытам текла ледяная родниковая вода, в которой тарусянки полоскали белье, при этом обменивались новостями. И было это совсем не так давно! Удивительно, как сильно изменился наш быт и как быстро мы к нему привыкли! Сейчас на месте полоскалки часовня и купальня, а родник называется святым источником.
Раньше в Тарусе святым считался другой источник, дальше по берегу, в сторону дома отдыха, недалеко от цветаевского камня. Мы всегда останавливались около него, пили студеную воду, умывались в жаркий день. На деревьях вокруг него были завязаны ленточки и кусочки ткани. Мама объясняла, что это старинный обычай – около священного места загадать желание и завязать ленточку, чтобы оно сбылось. Язычество теплилось и в атеистическое советское время, сейчас же оно приняло масштабный характер – на кустах и деревьях вокруг источника теперь трудно найти зеленый листочек, все завешено лентами, тряпками и даже обрывками целлофановых пакетов. Быт, конечно, благоустроился, но вот духовная нестабильность ощущается сильно.
И все-таки главная сила Тарусы всегда была в ее удивительной природе. Старинные среднерусские города, а Таруса – город старинный, первое летописное упоминание о ней относится к 1246 году, имеют одну исключительную особенность. Они удивительно гармонично вписаны в пейзаж, как бы спрятаны от случайного взгляда и раскрываются постепенно, но уж во всей красе. Таруса расположена на высоком берегу великой русской реки Оки, в месте впадения в нее реки Таруски. Место это изрыто оврагами, покрыто холмами. Если вы подплывете к Тарусе по Оке, а много столетий это была основная дорога, то никакого города вы не увидите. Берег, кусты, деревья, только вдалеке, на горке, красуется церковь. Все остальное скрыто складками земли. Причалив, поднявшись вверх, вы обнаруживаете центральную площадь со старинными зданиями. Но и здесь еще весь город не открылся вам. Только спускаясь, поднимаясь, вновь спускаясь, вы обнаруживаете его целиком. Старая часть города в основном одноэтажная, отдельно стоящие дома утопают в садах. И все это переходит в бескрайние леса вокруг.
Традиционный облик Тарусы был нарушен только в 1980-е годы. Самая высокая точка города, называемая почему-то Курган, стала застраиваться стандартными многоэтажными панельными хрущевками. Тогда в Академии наук было принято решение об открытии филиала Института космических исследований АН СССР в Тарусе. Говорят, что Таруса предоставила свои земли под масштабную застройку института в обмен на обещание благоустроить город. Как и большинство небольших русских городков, Таруса крайне медленно обзаводилась удобствами: к этому моменту в ней не было ни канализации, ни водопровода. Появившиеся в конце 1950-х годов колонки (до этого носили воду с источников, как в деревнях, ведрами на коромысле) честно обслуживали Тарусу, «удобства» были во дворе, помои тоже выносили во двор, в специально отведенные места, готовили на печках, керосинках или, в лучшем случае, на баллонном газе. И это всего 25–30 лет назад!