Страница 2 из 88
— Да, — согласилась Белла. — Тем более, ты, Луна, богиня судьбы и истории!
Богиня судьбы и истории тем временем прислушивалась к чему-то, что слышала пока она одна. Девушка боязливо оглянулась, нахмурилась, потом еще раз оглянулась.
— Слышите? — спросила она.
— Чего? — подружки переглянулись. Они явно ожидали как минимум, что сейчас откроется портал и прямо на них полезут враги, или же сам Сет затащит их в Бездну.
— Свист и гогот какой-то?
Теперь Натали и Белле стало слышно непонятное нарастающее ржание и свист. Они заозирались по сторонам, потом Натали глянула вверх и, заорав, бросилась в воду. Луна и Белла переглянулись и последовали за подружкой. Когда три макушки скрылись под водой, над тем местом, где они только что стояли, промчалась крылатая туша единорога, ржавшего во всю глотку. Он взмахнул мощными золотыми крыльями, распугивая обалдевших ярких бабочек, и вновь скрылся в небесах.
Над поверхностью воды появились черная, каштановая и белокурая головки. Богини сплюнули воду, зло проводили взглядами исчезающего в вышине злобного коня, и побрели к берегу.
— Это он так намекает, что не стоит ввязываться во все это? — спросила Белла, отжимая короткие белые волосы.
— Нет, это он за червяков мстит, сволочь, — Натали сняла с макушки кусок какого-то водного растения.
— А нельзя у твоего папы другого коня попросить? — осведомилась Луна. — Этот больно уж мстительный и вредный попался.
— Нет, — грустно вздохнула Натали. — Крылатый единорог — мой непременный атрибут. Кто ж виноват, что этот — единственный экземпляр во всем мире?
— Твой папа постарался, дав тебе такой атрибут? — сплюнула Луна.
— Само собой. Чтоб у меня не было соблазнов вести себя неприлично.
— Сволочь, — закончили три подружки.
Глава 1
4, месяц Цветов, 5555 года
На просторной террасе небольшого частного дома во Фритауне сидели два друга, потягивая пиво прямо из бутылок. Терраса выходила на берег моря Ожиданий. Высокие пальмы огораживали пляж от жилых кварталов, а между стройных стволов пальм и огромных несколько пожухлых листьев виднелось зеленоватое море. Несмотря на шум проезжающих по проспекту вдоль пляжа машин, на крики отдыхающих у воды, на вопли соседских детей (а в этом квартале участки земли были маленьким, дома стояли близко друг к другу), с террасы был слышен шум прибоя. Волны набегали на белый песок пляжа, ударялись о редкие светлые скалы и валуны, пенились и отступали назад, утягивая за собой мелкие камушки, ветки, принесенные ранее ракушки и забытые мячики, игрушки, панамки. Шум волн долетал до небольшого слегка обшарпанного и старенького белого домика, стоящего под сенью огромного клена и корявого от ветров кипариса.
Выражения лиц друзей были грустными и тоскливыми, а вовсе не беззаботными и веселыми, как обычно бывает, когда два молодых человека собираются провести вечер в компании бутылок пива.
— Что будешь делать? — светловолосый парень пересел со стула в плетеное кресло.
— А что мне остается? — грустно ухмыльнулся хозяин дома, потягивая пиво прямо из бутылки. — Поздно уже что-то делать. Отправлюсь в Миранду… — его смуглое лицо исказила горькая ухмылка, зубы сжались, чуть ли не заскрежетав от бессильной злости.
— Но Миранда в Поясе Желтых Туманов! Там солнца вообще нет! В Нерейде оно и то чаще бывает! — светловолосый парень устроился поудобнее в кресле, без разрешения взял еще бутылку пива из-под стола. Открыл ее.
— Ну, что ж поделаешь, придется оттуда как-то выбираться! — хозяин дома лишь на миг взглянул на друга своими бесконечно-черными глазами, черными, как будто бы в них притаилась сама ночь. Он очень боялся вновь начать крушить все подряд от бессильной злости и горькой обиды, что раздирали его душу на мелкие клочки.
— Ривс, ты не понял: из Нерейды есть шанс выбраться, из Миранды еще никто никогда не выбирался! Если только в Нерейду! — в глазах друга стоял ужас.
— Значит, я буду первым, кто оттуда выберется, для начала в Нерейду, а вот из Нерейды в Первый отряд Фритауна! Я уже выбирался однажды из Нерейды, надеюсь, и на сей раз Венера[1] не оставит меня. Не зря же я столько лет торчал на кершийской границе! — зло рыкнул черноглазый и черноволосый парень, названный Ривсом. — А что ты мне предлагаешь, Хэнк?! Сдаться? Уйти в отставку?! — зло бросил он, меняясь в лице. — Я столько лет, сил и крови отдал ВВС и Розми! Я живу небом, я не могу не летать! Полеты — вот смысл моей жизни, — он зло пнул ногой перила террасы. — Что еще мне делать?
— Извиниться и жениться на дочке маршала, вот что тебе надо делать, — ответил Хэнк.
— Ага! И тогда прощай жизнь, если жениться на ней! К тому же, жениться на потаскухе!..
— Ну, женишься, но зато сможешь и дальше жить во Фритауне, летать, когда-нибудь сможешь попасть в Первый отряд, а так что?! До конца дней гнить в Миранде?!
— А так — потерять жизнь! Она испоганит мне жизнь, я буду зависеть от нее и ее папочки! Это прощай свобода, прощай жизнь! К тому же, женившись на ней, я признаю, что ее папочка был прав, — вспышка гнева прошла, теперь парень начал медленно погружаться в черное отчаяние. — К тому же я потеряю что-то большее: себя и свою честь! Я ему все высказал, что думаю о его доченьке-шлюшке. Она сама прыгнула на меня, и уж точно не была невинной, какой пытается прикинуться! Я набил ему морду, я не собираюсь приползать на пузе и менять свое решение! Лучше Миранда до конца моих дней, чем свадьба. С ней.
— Идиот! — Хэнк, светловолосый парень, нос которого был весь в веснушках, выпил залпом почти полбутылки пива. — Ты мог просто жениться и дальше летать! Ей нужна просто свадьба!
— Нет! — гаркнул Ривс. — Нет!
— Ну, тогда ты — кретин! — Хэнк подмигнул другу хитрым серым глазом, хмыкнул. — Миранда же — страшное и вполне себе реальное место. Хочешь, расскажу о нем?
— Ты-то откуда знаешь? — лениво глянул на друга Ривс Дримс. Очередной приступ гнева и злости на армию, на себя самого, на свою глупость и судьбу оставил его без сил. В душе Ривса ничего не осталось, одна лишь пустота и горькое отчаяние, которое пыталось визжать и биться в истерике.
— А я там жил два года в приемной семье после того как папаша — алкаш сдох, а мать в очередной раз за воровство села. В Миранде же не только вечный туман. Солнце там вообще раз в год появляется в лучшем случае! Сырость просто страшная, мох и плесень растут везде, где только можно! Они даже на выстиранном белье прорастают, если его не повесить сушиться на продуваемом месте! — парень взмахнул рукой с бутылкой пива, немного напитка пролилось на пол террасы. — Великие Болота подступают прямо к городу. Ночью небезопасно ходить, потому что некоторые из монстров умудряются пробираться через стену и посты охраны, тогда они днем забиваются куда-нибудь, а ночью нападают на людей. Эти твари выходят на настоящую охоту! И хоть патрули ходят ночью по улицам, но нет гарантии, что твари не сидят у тебя в подвале или на чердаке, и прежде, чем они сожрут тебя, ты успеешь позвать этот патруль! Спать ложишься с оружием в обнимку! — Хэнк поискал салфетку, но потом махнул рукой на лужицу пива. — Моего приемного отца сожрали твари, а пока они закусывали моей приемной мамочкой (той еще сволочью), я сумел выбраться из дома и рванул к постам! Мне повезло: пока эти твари пировали в нашем доме, они не шатались по улице, а дом был недалеко от постов охраны, я смог добежать!
Парень поморщился, помотал головой, словно бы отгоняя неприятные детские воспоминания. Потом продолжил уже куда спокойнее:
— Улочки в Миранде настолько узкие, что там машина не пройдет, все время приходится ходить пешком или на лошади передвигаться, или на велосипеде. А лошади срут, я тебе скажу! И срут много! Вонь и грязь тебе будут обеспечены! — Хэнк прервался ненадолго, сделал глоток пива и продолжил свой увлекательный рассказ, поставив бутылку пива на стол. — Лужи на мостовых не высыхают годами! Их грязная вонючая вода летит на стены домов, и без того покрытые мхом, на одежду, на лицо, в окна! Это — ужас! Все люди бледные и худющие, а нравы не то, что средневековые — еще хуже. Девушки до сих пор носят платья до пола и не ходят без сопровождения родственников в гости! Ты им даже улыбнуться не смеешь — сразу жениться заставят!
1
Венера — богиня неба, покровительница летчиков, их названная мать. Все пилоты, без исключения, поклоняются ей, и являются ее названными сыновьями.