Любовь на гранях

Вальдерей без всяких обещаний и помолвки сделал так, чтобы я чувствовала себя защищенной.

Без знакомства с родителями спас меня от незавидной участи.

Без страха перед последствиями пошел на риск.

А мне оказалось недостаточно? Недостаточно того, что в его глазах отражается весь мой мир?

Я опустилась на пол, всхлипывая.

Род да Феррейра-Ильяву знал множество легенд.

И одна из них гласила, что мужчина и женщина с одинаковыми глазами сделаны из схожих осколков. Когда разбилось Зеркало, те отлетели друг от друга и попали в разных людей, и в каждом поколении притягивали их обладателей друг к другу.

Глупости ли это?

Я снова всхлипнула, а потом вскочила и принялась мерить шагами комнату. Заснуть я точно не смогу в таком состоянии, а сидеть здесь и продолжать думать о произошедшем… я просто не могла. И даже инстинкт самосохранения меня не остановит.

Решительно подошла к своему дорожному сундучку и принялась переодеваться.

37

Даниель

Иногда чтобы порезаться не нужны лезвия.

И даже в магических осколках нет необходимости.

Кровоточить внутри может и от мыслей. От ощущения безнадежности собственных усилий.

Что бы я ни делал, Эва так и не начала верить в меня и мои поступки. Сколько бы я ни говорил, что она мне нравится, в ответ она лишь тихо улыбалась. Как бы ни тянулась она за поцелуями — не проявляла инициативу сама.

Я вообще не был уверен, что она хоть как-то выделяет меня среди прочих. И это чувство отравленным острием кололо меня каждый раз, когда я делал лишнее движение.

Растерялся. И от этой растерянности злился все больше. Мне все чаще хотелось уволочь Снежинку в сторону и отшлепать за то, что она сводила меня с ума. Я отодвинулся от нее, стал держать себя так же ровно, как держала она, но Эва, похоже, и не заметила. И как же это бесило! Как, порой, хотелось плюнуть на все и оставить её в покое! Только бы не проводить каждый день в этой бесполезной борьбе с преградами, которые она воздвигла вокруг себя.

А может и не было никаких преград? Ей просто не было нужно? И то, что вспыхивало, порой, в её глазах — нежное удивление, страсть, ожидание — было лишь сиюминутными эмоциями или вовсе моим наваждением?

А ее слова…. те слова, которые я лелеял в глубинах своей памяти, слова про любимых, не имели ко мне никакого отношения?

Не раз мне приходило в голову, что дело в ее воспитании. Во всех тех правилах, которые были вбиты с детства. И что, несмотря на ее положение, она все еще считала меня недостойным.

Да, мои бабушка и дедушка и правда служили в замках — но я буду последним, кто этого стесняется. Они сделали все, чтобы дать своему сыну приличное образование, пусть и не в Академии. И отец воспользовался всеми возможностями, а потом получил и новое имя. Не просто так — рискуя жизнью в Завесе.

Будучи весьма самобытным дельцом, к тому времени он уже скопил определенное богатство — мы были далеко не из нищих. Но по-настоящему большие деньги и признание пришли к нему тогда, когда перед фамилией Вальдерей появилась заветная приставка «до».

Я тоже оценил новые преимущества, вошел во вкус. Нет, я не стал считать благородные рода лучшими по сравнению с прочими, но увидел, насколько больше возможностей было у аристократии. Насколько разнообразней проходила у них — у меня — жизнь.

Так уж был устроен этот мир.

Мне нравилось учиться в лучшей академии. Появилась привычка выбирать. Нравились хорошие вещи. И пусть за это полагалась плата — порой несоразмерная — я был к этому готов. Как и любой из аристократов по рождению. Я приноровился. Где-то смирился, где-то продавил свои собственный взгляды. За пять лет возле Алмейрина, среди самых благородных и высокомерных, я научился не просто жить, разобрался в себе, в других, в особенностях сосуществования.

Ну, мне так казалось.

Потому что появление Эвы в моей жизни развалило все выстроенные грани. И хуже всего было то, что я был счастлив на этих развалинах. Но не согласен оставаться там один.

Я отстранился, чему немало способствовал финал, сборы, поездка. Дал ей возможность подумать, оценить происходящее. Может быть заскучать немного. По мне… какой я был только с ней.

Дал возможность себе не сорваться.

Потому что дурел, когда находился слишком близко. Потому что даже самый невинный жест заводил так, как в прошлом меня не заводили самые развратные ночи. Я думать уже не мог рядом с ней нормально… и единственной возможностью выполнять свои задачи было лишь держаться на расстоянии.

Шалея от образов, что мучали меня ночь за ночью. Да и днем тоже. Постоянно.

Да, я обещал подождать, но завеса ее раздери, потерял уже всякую уверенность, что мне было чего ждать!

На расстоянии стало немного легче. Я вроде бы научился себя сдерживать. И дал себе зарок, что если у нас ничего не выйдет, я все равно помогу. Что бы они ни придумала.

Но можно я при этом останусь живым… внутри?

Чтобы не отвлекаться на Эву в поездке, я раз за разом инициировал разговоры про Игру. И нашу стратегию в ней. Магистры тоже рассказали много интересного, хоть основное мы знали и без них.

Сама идея Игры пришла к нам из давно исчезнувшего государства. Только была она там на самом деле кровавой, жуткой — мало кто выживал. Сейчас же это лишь способ показать себя. И попрактиковаться — многие академии отправляли лучших студентов заведомо зная, что те проиграют. Но понимали, что это будет отличным стимулом для развития.

Принципы Игры не менялись год от года. Менялись ловушки, задумки, сама карта и расположение позиций. В этом тоже заключалось соревнование — но уже для магистров. Каждая Академия предоставляла свою ловушку или идею. Или особые грани, каверзные задания — тут уже не было никаких ограничений.

А потом довольные маги стояли и считали, сколько студентов попались.

Развлекались так.

Пятерки же «путешествовали» по пространству Игры, испытывая на себе все последствия фантазий устроителей. И преграды, и злобные твари — далеко не всегда имитации. А по итогу пять самых сильных команд из тех, кто не потерял ни одного человека — потери были часты и многие надолго задерживались у целителей — встречались на большой арене. Именно на ней в прошлом году и закончилось наше участие. Стечение обстоятельств, завеса, наши амбиции — а может все вместе — помешали нам стать победителями.

Приезда в Гимарайнш я ждал со смешанным чувством. С одной стороны мне очень хотелось показать, как далеко мы продвинулись. С другой — я переживал за Эву и за то, что здесь могло произойти. А еще… я уже двинулся вперед по опасной грани между взрывом и полным равнодушием.

И наш первый ужин в постоялом доме толкнул меня в определенную сторону. Я не хотел говорить то, что сказал за столом… не сдержался. Как не сдержался и дал знак придурку, облизывающемуся на Эву, чтобы не лез.

Я понимал, что другие парни обращают на нее внимание — даже мои друзья были бы счастливы быть с ней! — что рано или поздно она снова сделает свой выбор, но оказался не готов даже подумать, что этот выбор будет не в мою пользу.

Снежинка умчалась, а мне не оставалось ничего иного, как доесть в полном молчании и отправиться в малый двор, где я пару часов тренировался метать ножи, надеясь довести себя до той степени усталости, чтобы перестать думать обо всем этом.

Не перестал.

Видя мое настроение, Мигель утащил в альков, где уже расслаблялись другие студенты. В последний раз перед Игрой — в следующий раз мы будем пить за победу или поражение… Нет уж, пусть будет только победа!

В голове тупыми ударами билось раздражение. Мне надо было выплеснуть его хоть куда-то, видимо потому впервые за долгое время Мигель умудрился вывести меня на откровенный разговор. И не сказать, что я с ним согласился, но… заглянул внутрь себя. Так уж ли я прав? И разве не стоит Снежинка того, чтобы за нее бороться? Даже с ней самой?

Хоть я никогда ни за кого не боролся?