Любовь на гранях

— Мне никто не говорил…

— С ними теперь почти нет связи и дипломатических отношений. Только твой отец мог усмирить их гордость и спесь, договориться… вы же даже жили там полгода, в одном из дворцов?

— Да. Я была тогда маленькой.

— Знаешь, я никогда не задумывался… — мужчина запнулся и обернулся ко мне, — о дальновидности нашего короля. Но те странности и неприятности, что происходят… На разных границах, среди знати… ощущение, что единственный человек, который это сдерживал, сидит сейчас в тюрьме.

Я вспыхнула и процедила:

— Может его еще и в этом обвинят? Что посмел сесть в тюрьму и не может работать?

— Я не про то, — ректор передернул плечами, — Когда улеглись первые страсти и страхи, что арест первого советника погребет под собой много народу, я задумался…

— А раньше вы этого не делали?

— Хватит дерзить! — голос мужчины сделался ледяным. — Я разговариваю с тобой как с взрослым человеком, а ты ведешь себя как обиженная девчонка!

— Простите, — я обмякла на кресле и отвернулась, — Я ведь и правда… обиженная девочка.

Пауза. А потом мне в руку почти впихивают кружку с горячим чаем. И я вдруг вспомнила, как часто он бывал у нас дома и как любили принимать его родители…

Отпила глоток и вздохнула.

— Я тоже был растерян, — продолжил ректор спокойней, — Не пытаюсь оправдаться, и, оглядываясь назад, считаю, что все делал верно. Я приносил клятву королю — и действовал строго согласно его указаниям. Я обязан держать отчет перед попечителями — и здесь у меня тоже мало маневров. Но я не слепец. Могу ошибаться, конечно, только вижу — арест твоего отца сильно ухудшил обстановку. Пока рано для выводов…

— Тогда зачем я здесь?

— Я хотел поговорить с тобой прежде чем придут дознаватели.

Вздрогнула так, что едва не расплескала содержимое чашки.

— Что?

— Милагреш… Нам пришлось разбираться с ее поведением, лечить… Так вот, на ней нашли следы воздействия.

— К-как?

— Не знаю. Довольно сложно уловить структуры, но те, что мы заметили… В общем, кто-то целенаправленно усилил её неприятие тебя. До жесткой агрессии.

— Меня хотели… убить?

— Может напугать. Покалечить. Или не дать тебе поехать на Игру. Я в связи с этим тоже отговаривал магистров присуждать вашей пятерке первое или второе место… Хоть и не говорил причин, ведь не знал тогда всех обстоятельств. Я не мог настаивать, чтобы не вызывать подозрений — они у меня тогда вообще были не оформлены до конца…

— Это из-за вас у нас второе испытание? — буркнула.

— Я выиграл время, — он пожал плечами, — разобраться хоть с чем-то… поговорить с тобой. Скажи, Эва… зачем тебе Игра?

— Это плата за поручительство до Вальдерея, — проговорила быстро.

— Не думаю. У тебя свои цели? Понимаешь, в академии тоже что-то происходит, уже много признаков. Мне тяжело отследить, кто и что могут быть в этом замешаны… Может ты что-то видела или знаешь?

Он пытливо посмотрел на меня, а я постаралась не отводить взгляд.

В академии и правда кое-что происходило… взять того же да Валонгу. Но стоило ли об этом рассказывать моему троюродному дяде? Бабуля говорила мне, что в ситуации заговоров и интриг может быть много сил и игроков — гораздо больше, чем две. И каждый тянет одеяло на себя… и каждый может ударить в спину.

Да и Питер-Дамиен говорил не доверять никому… пусть я доверилась уже Даниелю.

Доверять ректору?

Ошибиться во всех случаях будет плохо. И мне, как и ему, нужно было больше информации и времени, чтобы понять, что на самом деле происходит.

И кто он мне.

— Нет, — ответила уверенно. — Кроме тех, что я хочу добиться хоть сколько — нибудь большего в своей жизни. Отсутствие титула и денег изрядно ограничило мои возможности в будущем, а вот победа в Игре на втором курсе…

Он смотрел на меня внимательно и долго… а потом кивнул.

— Хорошо, специально я не буду чинить тебе препятствий. Но еще и потому, что, судя по Милагреш, в академии становится не так уж безопасно. И это выводит из себя…

— Что с ней будет? — спросила неуверенно.

— Я пока размышляю. По её дальнейшей учебе решать должен я. Строго говоря, она не виновата, но видишь ли в чем дело… Без предпосылок с ее стороны не могло ничего произойти. А значит я буду учитывать все нюансы, включая протоколы допроса дознавателей.

Приоткрывшаяся дверь поставила точку в нашей беседе.

С непроницаемым лицом ректор убрал кокон безмолвия и пригласил войти сначала секретаря, а потом и дознавателей.

Я встала и сделала книксен и приготовилась к допросу.

Как ни странно, допрашивали меня не долго. В основном о моих отношениях с Милагреш и подробности произошедшего в Периметре.

Я вышла из кабинета ректора и поняла, что если потороплюсь, даже успею на следующее занятие. Правда, оно было у да Валонгу и с некоторых пор мне не слишком нравился этот предмет, но… мое отношение к преподавателю не должно было влиять на потребность в новых знаниях.

— Снежинка.

Я увидела Даниеля, отделявшегося от стены.

— Ты что здесь делаешь?

— Ждал тебя.

— Ждал?

— Не нашел в перерыв и… — он пожал плечами, но я видела, как он напряжен. — Все в порядке?

Стало так тепло от его внимания и беспокойство, и я улыбнулась:

— Да. Это… — на мгновение задумалась, а потом все-таки сказала, понизив голос, — из-за Милагреш.

Мы пошли в сторону учебного крыла по пустынным коридорам и я быстро рассказала все что узнала.

Вальдерей хмурился все сильнее.

— Думаешь связано с заговором?

— Я не знаю.

— Ты говорила с ректором об этом?

— Нет.

— Не доверяешь?

— Не до конца.

— А мне?

Я остановилась возле какой-то ниши. Слишком уж многозначительно прозвучал его вопрос.

Даниель смотрел напряженно. Между бровей залегла складка, а в глазах раздражение, просьба и желание взять в плен боролись за первенство.

Очень сложно было смотреть в его глаза… и почти невозможно отшутиться или ответить какую-то ерунду. Но я попыталась

— Ты про что сейчас?

И сама поморщилась от тона, с которым это прозвучало.

— Уточнить? — насмешливо спросил Вальдерей.

— Не надо…

— Ты думаешь я ничего не замечаю? Как ты избегаешь разговоров серьезнее, чем та же Игра… — зашептал он зло и настойчиво, каждым словом вонзая мне иголки в кожу.

— Что может быть серьезней Игры? — попыталась отодвинуть свою казнь.

— Не передергивай! Ты будто опять отстранила меня от своей жизни. Снова решила стать самостоятельной? Не получится. Неужели я не доказал уже в достаточной степени, что готов на многое ради тебя?

— Ты готов… Неужели ты не видишь что это я не готова рисковать тобой?

Он задохнулся и вдруг притянул меня и обнял, растворяя в своем тепле и закаляя в своей твердости.

— Не смей… не смей, понятно, делать вид, что ты одна. Не смей подвергать себя опасности. Я знаю, на что иду — уж поверь мне, человеку, прожившему большую часть жизни без титула и денег. Просто я знаю, что важнее. И я готов рискнуть…

— Но ты не имеешь права рисковать своей пятеркой, — сказала, наконец, то, что меня так беспокоило.

Застыл.

А потом произнес жестко.

— Игра имеет какое-то отношение к происходящему?

— Нет, я…

— Отвечай, — тряхнул меня легонько, а потом поддел пальцами подбородок и заглянул мне в глаза, будто надеясь загипнотизировать, — Отвечай.

— Я хочу попасть на Игру… мне надо, — выдохнула и едва не зажмурилась, потому что в глазах Вальдерея вспыхнуло такое разочарование, что мне самой стало больно.

Он сделал шаг назад и посмотрел на меня исподлобья. Недобро, изучающе.

— Ты хотела попасть в тот город… верно?

Кивнула.

— И все твои старания… ради этого?

— В какой-то мере.

— Ты использовала нас… меня?

— Не более чем ты меня, — задрала воинственно голову, — Да, я решилась воспользоваться ситуацией. А ты бы не сделал это в моем случае?

— И воспользоваться мной? — он будто и не слышал. Стоял, окаменевший, ошеломленный, тогда как мне вдруг захотелось визжать и орать. Но вместо этого я только прошипела: