Анатомия теургии

Мир вспыхнул. Некромант ещё успел увидеть, как на свет выползают новые демоны, как они смотрят в его сторону, осторожно переступая ногами, и затем всё поглотила тьма.

Глава 2

— Будь я проклят, — сказал Тостиг.

Король медленно шёл по главному проспекту, стрелой проложенному от ворот в цитадель, оглядывал каждый дом и качал головой. Идущие за ним хускэрлы хранили гробовое молчание.

Метель утихла, на небо выходило тусклое северное солнце, и только теперь стало понятно, во что обошёлся Хельвегу этот Йоль. Самая длинная ночь в году закончилась, обнажив рождённое в эти часы зло — в кои-то веки суеверия северян, те самые, в которых во время Йоля на землю выходят наимерзейшие демоны, оказались правдой.

— Трупы уже убирают, мой король, — глухо сказал Кенельм, когда Тостиг задержался у некогда богатой лавки торговца тканями. Торговец был из Проклятых, от бедности не страдал, за что и поплатился — его тело лежало на крыльце без головы, уже немного занесённое снегом. На мертвеце была только ночная рубашка, но без боя он не сдался — заледеневшие окровавленные пальцы сжимали рукоять кинжала.

Разбитые двери зияли чернотой.

— Трупы… — Тостиг вздохнул. — А кто вернёт мне людей, которыми они были?

Ниже по улице лежали стражники — целый патруль погиб почти в полном составе, но обобрать их не успели: нападавшие и сами легли рядом. Повязки с восьмиконечной звездой, какие носили октафиденты, не давали повода усомниться в том, кем они были при жизни.

— Эти повязки носили ещё до моей коронации, — сказал Красный король. — Октафидентов заставляли надевать их, чтобы горожане видели, какой веры прохожий, и могли не разговаривать с ним. Откуда их только вытащили, из каких шкафов?

Сейчас, в лучах утреннего солнца, город вскрыл свои раны, и Йон сбился со счёту, сколько мертвецов попалось ему на глаза. Ночью он не замечал этого, он слишком торопился, носясь по улицам в компании Кенельма, а темнота и метель скрывали мрачную картину. Но теперь всё закончилось. Ночь сменилась днём, утих ледяной ветер, и растерянные горожане бродили среди запорошенных снегом мертвецов.

Трудно было сказать, сколько человек погибло в этом хаосе. По всей центральной улице Ранкорна, на которой могли разъехаться две четвёрки лошадей, тут и там лежали убитые — в повязках и без них. Ниже по проспекту, где метнула свой камень Джаана, к ним добавились трупы демонов, и Йон с каким-то странным облегчением увидел, что план короля сработал хотя бы отчасти — люди явно защищались сообща, забыв о распре. Но даже тогда им пришлось заплатить кровью.

Два десятка лакертов. Почти столько же людей. И, приглядевшись, Йон увидел следы Тления на телах демонов — он уже видел такое и вряд ли когда-нибудь забудет. Магнус? Что ж, этот человек уж точно не пропал бы. Ему наверняка и целый отряд гвардейцев окажется нипочём.

Король тоже обратил внимание на тела, но смотрел на людей.

— Хоть в чём-то я оказался прав, — сказал Тостиг. — Демоны объединяют даже врагов.

— И объединят ещё больше. Ситилла из Багрового Ордена говорила, в последние годы в Хельвеге появляется всё больше разломов, — ответил Йон. — Она считает, сперва нужно разобраться с этой проблемой.

— А потом пускай мы режем друг друга хоть до Вечной зимы? — горько усмехнулся Тостиг. — Нет, я не могу так поступить. Может, я бы и рад заключить перемирие, но назад дороги нет. К тому же Гарольд всегда готов ударить в спину, и уж точно я не стану верить ему.

В этом теургу пришлось с ним согласиться: Гарольд Торкельсон славился тем, что очень редко давал обещания. К тому же союзники могли быть уверены в его слове, а вот враги…

Отчасти поэтому Йон не желал находиться с ним рядом, предпочитая общество Гирта.

Их прервал стук копыт: одна из боковых улочек выплюнула всадника, который тут же натянул поводья и спрыгнул с коня, поклонившись королю. Тот коротко кивнул ему.

— Мой король, вести из резиденции Ордена, — гонец не стал уточнять, какого именно, но это и не требовалось. — Они потеряли нескольких человек, но держат нейтралитет. Палач покинула город, с ней поговорить не удалось.

— Харсова скверна! — выругался Тостиг. — Вот ведь угораздило их сделать эмиссаром эту суку из Проклятых! Что насчёт разломов?

— Ведут расследование. Я передал уполномоченному ваше послание.

— Чудесно. Будем надеяться, они поймут его правильно… Кенельм!

— Я здесь, мой король.

— Возьми мэтра Винтерсона и пару ребят, и посмотрите на места разломов. Я хочу знать, всё ли там сейчас безопасно. Если есть хоть малейшие сомнения — отправляйтесь сразу в цитадель и выставляйте охранные посты. Хватит с нас демонов в городе.

У Йона были свои мысли насчёт демонов в городе, но он благоразумно промолчал. С другой стороны, ведь откуда-то они берутся здесь? Конечно, город уже давно не обнесён крепостной стеной, от неё остались только отдельные участки, и всё-таки это было странно. Наводило на мысли, если вспомнить, чем теург занимался ночью.

Следует расспросить Джаану, подумал он. Так, чтобы она не отвертелась. И так, чтобы никто этого не заметил.

Потому что он спиной чувствовал взгляд холодных голубых глаз Деоринга.

* * *

Магнус сидел на большом камне, сдув с него снег, и смотрел вдаль.

Когда-то давным-давно он любил так сидеть на выступе скалы недалеко от своего дома. Внизу расстилалась горная долина, и можно было легко увидеть окрестные деревни, а дальше лежала тёмная громада города. Созерцание приносило умиротворение.

Он не избавился от этой привычки и в Джумаре, предпочитая забираться на высочайшую башню Фец и точно так же смотреть вдаль, только тогда перед глазами была лишь бескрайняя пустыня, по которой ветер гонял облака пыли. Там не было умиротворения, но было спокойствие. Иногда ему очень не хватало этого.

Теперь он снова вспомнил старую привычку, но не потому, что хотелось отдохнуть разумом после долгой бессонной ночи. Магнус ушёл от лагеря беженцев, от бесконечных разговоров, криков раненых и рёва животных по другой причине: следовало заняться скверной, принесённой из мира демонов.

Святая вода, конечно, помогла, но этого было слишком мало. Она могла защитить от чёрной демонической крови, от яда в зубах существ из другого мира, но там, за гранью, ею был пропитан сам воздух. И от неё следовало избавиться.

Он уже чувствовал симптомы — головная боль, жар, тошнота, жжение в глазах, и, будь рядом зеркало, увидел бы в нём покрасневшую кожу лица. Типично для поражения скверной, но развивается чересчур быстро — слишком много успело поглотить его тело, прежде чем наконец открылся проход назад, и они с Ситиллой вывалились в снег Хельвега. Дальше состояние ухудшится, он сляжет с лихорадкой, и если не умрёт, то начнёт изменяться. Пока не превратится в безумное, ведомое лишь низменными чувствами обезображенное существо, мало напоминающее человека. В Джумаре таких звали гулями, в Хельвеге — драуграми. Незавидная участь, особенно для того, кто владеет магией.

Поэтому он сидел здесь и прогонял чистую магию сквозь кровоток, выталкивая засевшую там скверну наружу. Снег вокруг валуна медленно краснел, это значило, что он на верном пути. Летом было бы сложнее.

— Вот вы где, — услышал он голос Ситиллы. — Я вас всюду ищу.

— Для чего же? — Магнус открыл глаза.

— Узнать, всё ли в порядке. Моя кожа потемнела от скверны, и боюсь даже представить, что чувствуете вы.

Она и впрямь выглядела не такой бледной, как обычно, что особенно было заметно на фоне пепельных волос, да ещё глаза налились кровью. Наверняка у Магнуса сейчас такие же.

— Чувствую себя не очень хорошо, — он усмехнулся. — Но, к счастью, в моём арсенале есть способы избавиться от этого.

— Медитация? — Ситилла подошла и села рядом. — В Ордене каждого новичка учат творить молитву, чтобы изгнать скверну из тела, но многие умеют справляться и без неё. Это долго, зато лечит.

— Скорее всего, это тот же метод, но применяемый бессознательно, как гоэтия. Не очень эффективно.