Тени города Энкёрст

— Нет, шеф, это маменька подарила, — улыбнулся Декстер, — обещал ей, что надевать буду только по большим праздникам, как сегодня.

— Ясно, — бросил Мартин, — приступай к делу, только Тени ради, не в этом фазаньем плаще.

— Так точно, — отсалютовал парень, прихватил непочатую бутылку со стола и скрылся из виду.

Немного совестно лишать мальчишку праздника, не зря же он столько девок привел сюда. Как пить дать не прочь был залезть под парочку юбок. Тоже можно сказать и про Мартина — пока все развлекаются, глава службы безопасности работает без устали.

С другой стороны развлекаться тоже нужно. Например, подоставать уж слишком разошедшегося Моруса, чисто из вредности. Его бравада действовала Мартину на нервы, а вкупе с больным желудком и усталостью это создавало внутри шифра убойный коктейль ядовитой ненависти. Будет жаль, если такое «прекрасное» настроение пропадет в никуда.

Раскурив трубку, он выбрался из-за стола, по профессиональной привычке взяв собственный бокал. Никогда не знаешь, что с ним может произойти, за время его отсутствия. Мартину пришлось сделать небольшой крюк, обходя плотно составленные столы.

Чиновники расступаются и прячут глаза, а шлюхи, наоборот, улыбаются, прижимаются к нему, подмигивают и оставляют после себя приятный аромат специй и духов. К сожалению быстро тонущий в вони потных тел и паскудной еды.

Мартин осторожно приблизился к Морусу и его собеседникам. Помимо его драгоценной подружки — Эрсуса Грея, собеседники собрались любопытные:

Новоизбранный глава Церкви Искупления Имерия Сквар — некогда великий человек, без преувеличения. Раньше он мог одним зычным ревом заставить обосраться всю коллегию кардиналов, нахамить архиепископу, благословить бордель, одобрить пьянство, многоженство, азартные игры, тем самым озолотив церковь на какую-то совершенно неприличную сумму, и в довесок послать в задницу самого короля. Мировой мужик был. Сейчас же, эта бледная тень былого величия, едва справлялся с тремором, перебирая листья салата. Без слез и не взглянешь.

Компанию ему составлял граф, кажется, Мартин припомнил его имя, то ли Лесли то ли Лазло, не важно, скользкий тип и трепло. Про него интересных историй не рассказать, единственное, о чем знал шифр, что жену графа не оттрахал, пожалуй, только конюх. Но это не точно.

— О чем вы тут так мило беседуете? — справился Мартин, присаживаясь рядом.

Не то что бы ему было интересно, просто захотелось испортить настроение.

— Это не государство, — просипел «Трясучка», — это кладбище, в котором зарыты перспективы и потенциал под каждым могильным камнем. Иногда кто-то приходит на это кладбище с лопатой, но нихрена не помогает, потому что гробы, сука, заколочены.

Мартин бы еще добавил, что последний гвоздь в крышку гроба забил лично Бальдер, но смолчал. Все это итак прекрасно понимали.

— Вы правы, — сдержанно улыбнулся Орнот, — на юге, в окрестностях Корво, по-прежнему неспокойно и местные фанатики рудники нам точно без крови не отдадут.

— Вспышки бунтов это предсмертные метания обезглавленной курицы, — скривил губы Лесли, сопровождая взглядом оголенную танцовщицу, лезущую через стол, — всего лишь агония. Подобное не стоит нашего внимания.

— Я бы поостерегся, граф, как бы эта курица ненароком масленый фонарь на сухое сено не уронила. И тогда корчится в агонии, объятые пламенем, будем уже мы.

Душещипательную беседу о ранах государства, прервал король, громогласно объявляя очередной тост во славу великой победы. В честь чего торжественно шлепнул проститутку по заднице и залпом опрокинул бокал вина. Настоящий правитель.

Чинуши не отставали и под стать своему сюзерену принялись бухать с удвоенным усердием. Мартин прикрыл глаза, справляясь с головной болью. Ему требовался отдых, пусть и небольшой, желательно на юге, но не в Корво, а поближе к морю. Нормальному морю, а не этой ссаной луже, которая омывает берега Айнкерста. Как же его все достало. Какой же мерзкий вечер.

В живот вонзился нож, метафорический, но от того не менее болезненный. Поесть толком не удалось за весь день, а одним табачным дымом сыт не будешь. Если желудок сдержанно урчал еще с утра, то теперь и вовсе приклеился к позвоночнику. Будь он размазней, как советник, давно бы рухнул в обморок и заныл, что нет подходящих харчей для болезных. Но он привык, привык держать все в себе, стиснув зубы. Так он боролся с мигренью, изжогой, нескончаемым гомоном и вонью сотни потных тел. Так он боролся с врагами. Пожалуй, на ногах его держала только злоба. Чистая и незамутненная.

Орнот

Бок ужасно чесался, зудел и щипался, когда очередная струйка пота пронизывала плотную марлю. Шрам наверняка останется, а как говорит Бальдер — шрамы это прорыв внутренней красоты наружу. Звучит бредово и совершенно не поэтично, но то слова короля. С ними не поспоришь.

Самое обидное, однако, заключалось не в приобретенном, чисто мужском украшении, а в отношении всех к этому. Всем было совершенно плевать. Так, подходили, потыкали пальцем, нехотя поглядели и уважительно кивали: Ну, с почином. И ведь никто не спросил, а какого оно, чуть не отправиться на тот свет.

Даже король при встрече заорал: А вот и наш герой дня! Затем неохотно согнал шлюху со своих ног, подошел, так же поглазел, похлопал по плечу и пошел кутить дальше.

Спасибо, что навестил, друг. И все из-за праздника…

Орнот Морус не любил праздники, не любил он и шум: куда как приятнее было уединиться с книжкой и бутылкой медовухи и провести вечерок в обществе шепчущего в камине огня. Пожалуй, единственный, кто полностью понимал его во всем этом балагане, был Эрсус. Ну и Лесли.

— Хочу познакомить тебя с одной милашкой! — заерзал Лесли, подзывая к себе горячую девчушку. Рыженькая, ладно скроенная, хотя в синих глазах играла бесинка, да и рыжие волосы говорили, что девушка жарче пламени, того и глади — обожжешься, — Скажу тебе по секрету, не все ее таланты на виду.

— Привет, сладенький, чего сидишь, скучаешь? — советник не успел даже окунуть вилку в салат, как симпатичная рыжуля уселась ему на коленки и широко, по-кошачьи, облизнулась, явно намекая на те самые сокрытые таланты.

— Я планировал поесть, — обычно в такой ситуации Орн бы блеял и заикался, почище Эрсуса, но не сейчас, нет. Сейчас он хотел только набивать брюхо до тех пор, пока оно не лопнет, — будь добра, сядь рядышком.

Советник обвел взглядом жареные ребрышки и салат, заправленный сметаной. Сколько он не ел подобного, год, два? Даже этикет как-то сам собой атрофировался за все время войны.

— Лучше сядь мне на колени, милочка, — кардинал, изрядно поднабравшись, зазывно играл кустистыми бровями, протягивая морщинистую руку в танцовщице, — я могу тебе показать, за что меня прозвали «Трясучкой».

Бедолага сжалась в раза два, ускользая от трясущейся ладони, и вперилась в Орна таким жалобным взглядом, будто котенок застрявший на ветке. На очень дряхлой и старой ветке. Разве такой можно отказать?

— Спасибо, — прошептала девушка, прижимаясь к плечу советника.

А вот теперь Орн засмущался, раскраснелся и принялся выискивать спасения у Эрсуса. Желательно отвлечься на что-то скучное. Политика идеально подойдет.

Министр будто весь вечер этого и ждал, выудил из подолов мантии географические карты и какие-то исписанные пергаменты. Зачем он это все притащил на пирушку? Хороший вопрос, но задавать его не стоило, иначе появлялся риск превратить полчаса скуки в четыре часа уныния.

— Я, пожалуй, пойду, порезвлюсь, — старый кардинал с достоинством выпрямился, хрустнул, щелкнул, пустил ветра, и целеустремленно шаркая ботинками, пошел щупать танцовщиц за мягкие выпуклости, — Коллеги меня сегодня решили не поддерживать. Конкурент и вовсе пропал. Эх.

— Точно, а где Доруза?

— Видимо, кардинал затаила обиду, что ее не избрали, — равнодушно прочавкал Лесли, соскребая с тарелки остатки соуса, — со всеми бывает. Порыдает в подушку, пырнет пару-тройку раз ножичком ее же, и успокоится.