Беги, если успеешь

— Беги, — вдруг донёс до меня свистевший в ушах ветер. — Беги, если успеешь.

Я не знала, почудилось мне, или я и впрямь услышала издевательский мужской голос, в котором звенел азарт охотника. У меня не было ни малейшего желания проверять.

Дорога сама легла мне под ноги. Я смутно узнавала местность; вот по правую руку простирается та самая долина. Впереди холмы, а где-то далеко, в туманной дымке, — гора, до которой я не добегу, как бы ни старалась. Я мчалась, пытаясь разглядеть в дорожной пыли, не врежусь ли в какую-то скалу.

Когда прямо передо мной возникла массивная туша, я закричала от ужаса. В голове была лишь одна мысль: препятствие! Или сообщник, что не лучше. Я больно ударилась, не успев свернуть, и меня схватили чьи-то сильные руки.

— Залезай! — пророкотал незнакомый голос, и меня подбросили наверх.

Инстинктивно ухватившись за что попало, я вскорости обнаружила, что довольно удобно устроилась на спине букентавра.

— Гонится за тобой? — снова грянул бас. — Ну, ничего, пускай он для начала со мной потягается.

— Кто вы такой? — задыхаясь от быстрого бега, спросила я.

— Я тот, кто этому сатиру копыта очень хочет повыдергать. Есть за что.

Букентавры были весьма неторопливы, так что рассчитывать на то, что его удастся упросить помочь мне убежать, не приходилось. Но противостоять огромному быку с человеческими головой, торсом и руками действительно смог бы не каждый. Циклоп с ним, пожалуй, мог бы потягаться, а вот сатиру и думать нечего победить эту громадину.

Но что незнакомому букентавру нужно от меня?

— Почему вы мне помогаете?

— Надоел он мне потому что. Не подходит ко мне, негодяй, видит издалека и боится. Понимает, что я ему копытом в голову наподдам, и здесь ему и конец придёт.

— Здесь ведь нельзя убить, — холодея, напомнила я.

А вдруг и это неправда? Вдруг он сейчас скажет мне…

— Убить нельзя. Но развалить башку, чтобы не встал ещё долго… ох, простите, мисс, что-то я совсем одичал. Позабыл, как с девушками разговаривать надо. Что мне теперь до девушек… Ясно всё, не появится он. Давай я тебя отвезу к нам.

— К нам? — с подозрением спросила я. Провести остаток сна в обществе нескольких букентавров мне не хотелось.

— К нам с Мирандой, — сказал он таким голосом, что у меня внутри что-то оборвалось.

— Вы… знаете Миранду? Кто вы, как вас найти? Вы очень, очень нам нужны!

Туша подо мной неторопливо двигалась, и я наконец могла оглядеться и понять, где нахожусь. Мой лес остался далеко позади, я почти добежала до холмов, но дорога вильнула в сторону и вывела меня к удивительной красоты долине. С одной стороны она спускалась к прекрасному озеру, с другой же оканчивалась лесом.

Почти у самой дороги, широко раскинув ветви, стояло дерево. Его покрывали гроздья сиреневых цветов.

— Вот Миранда, — сказал букентавр и положил руку на ствол. — Она стала такой, потому что меня не было рядом. Больше я не оставлю это место. Только сатира поймаю и ноги ему повыдергаю.

Я соскользнула с его широкой спины и бросилась к дереву. Его тонкие ветви были так не похожи на ветви моего дерева, они трепетали под моими руками, словно боялись, что я причиню им боль. Я нежно гладила их, а по моим щекам катились слёзы.

— Неужели её никак нельзя вернуть обратно? — спросила я.

— Если и можно, я не знаю как, — просто ответил букентавр. — В мифах превращались навсегда.

— Скажите, как вас найти наяву, пожалуйста, — взмолилась я. — Мы пытаемся отыскать этого сатира и хорошенько наказать.

— Вы — это кто?

Его голос стал как будто отдаляться, и я поняла, что вот-вот проснусь. Боясь, что не успею сделать самое главное, и коря себя за нерасторопность, я крикнула:

— В эту пятницу в Сент-Мэри-Мид, у мисс Джейн Марпл, пожалуйста, будьте там!

И открыла глаза.

Мне было страшно. Кажется, я никогда раньше так не боялась. Сатир пришёл за мной, он нашёл меня! Знал ли он, кто я такая? Знала ли я его? Будет ли он преследовать меня и дальше?

Самое ужасное заключалось в том, что из-за скандала с Милли родители запретили мне выходить из дому. Дескать, только не хватало, чтобы я нашла ещё какой-нибудь труп или меня, чего доброго, обвинили в чём-то. Джеймс сказал, что мисс Марпл лично приходила к ним и просила отпустить меня к ней в пятницу. А пока я сидела у себя в комнате и заканчивала вышивку, которая валялась в моей корзинке для рукоделия уже третий год.

Спать я боялась. Как Долли, пила на ночь кофе, читала до утра, но это, конечно, было бессмысленно. Я не привыкла подолгу бодрствовать, и под утро не спать стало совершенно невыносимо. Кое-как я дождалась рассвета и всё же легла. Мой расчёт был на то, что, если сатир не хочет обращать на себя излишнее внимание, он будет спать ночью, как все.

Мои стройные рассуждения изрядно портило воспоминание о Милли, которая, если верить полиции, умерла под утро, то есть негодяй гнался за ней именно ночью, но на меня ведь он пытался напасть посреди ночи, значит, у меня есть шанс.

К счастью, я оказалась права. Кроме меня, в лесу, кажется, не было никого. Моё дерево обнимало меня ветвями и осыпало внезапно пожелтевшими листьями. Я снова жалась с нему и плакала, думая о том, сколько же недвижимых, не реагирующих ни на что людей прячут в лечебницах. На какой-то миг мне и самой захотелось стать всего лишь ещё одной ветвью на моём дереве, чтобы не знать, не видеть, не помнить, как ужасен и несправедлив мир.

Но наступала пятница, и я должна была сделать то, чего от меня хотела лампада. Я должна была наконец принести хоть какую-то пользу, сделать хоть что-то, что оправдало бы моё существование.

Заснув поздно, я и проснулась поздно, смиренно выслушала возмущение матушки по этому поводу, наскоро пообедала и стала собираться к мисс Марпл. Перед выходом из дома я опустилась на колени перед распятием и долго и горячо молилась о том, чтобы букентавр — в человеческом обличье, разумеется — сегодня появился среди нас.

К моему крайнему изумлению, у дверей меня ждал Джеймс.

— Ты… тоже? — выдавила я.

Он кивнул.

— Я тоже. Пойдём, Фрэн.

У мисс Марпл собралось немало людей, и, похоже, не все они вообще представляли, что именно их ожидает.

Долли не было, и это уверило меня в том, что сатира здесь, скорее всего, тоже нет. Ведь она могла бы узнать его в лицо. Но зачем тогда мы все здесь?

Что придумала лампада?

Я оглядывалась. Помимо мисс Марпл и миссис Перегрин, здесь были Корды, Хаттингтоны, родители Долли, инспектор Слэк со своими констеблями и несколько молодых людей, которые были мне незнакомы. Двое из них явно сопровождали очаровательную большеглазую девушку, похожую на нежный цветок лилии.

Мисс Марпл сердечно здоровалась со всеми. На её кресле, как обычно, лежало вязание, а у камина лежали старые беззубые псины и умильно смотрели на всех: не угостит ли кто-нибудь вкусненьким?

— Что вы, инспектор, — долетал до меня старческий голос, — конечно, вы разберётесь во всём, я уверена в этом. Представляю, как вам непросто сейчас, раз Скотланд-Ярд требует постоянных отчётов о продвижении расследования. Я очень постараюсь не отнимать слишком много вашего времени. Ну и, кроме того, вы и ваши констебли поужинаете.

— Бедняжка Миранда, — комкая в руках платок, обратилась ко мне миссис Корд, — неужели мы больше никогда не услышим её смех?

— Хотелось бы надеяться, — сказал её муж, — что это всё же проявление какой-нибудь чудовищной болезни. Мысль о том, что нечто подобное может произойти там, повергает меня в ужас.

На лице миссис Корд не дрогнул ни один мускул. Она участливо покивала.

— Но что же это за болезнь такая, о которой никто не знает? — воскликнул мистер Роджер Хаттингтон. Мне этот мужчина был инстинктивно неприятен: у него была непропорционально толстая и неестественно красная шея.

Мистер Тревор Корд пожал плечами.

— А вы много знаете об этом, дружище?

Миссис Корд чуть заметно поджала губы. Говорить на такие темы при дамах было не принято.