Корректировщик

Я понимал, что разговор будет серьезным. Вероятно, сегодня решится моя судьба. И жалкие разборки с молодой порослью клана не имеют отношения к теме диалога. Через внутренний двор я двигался без спешки, планируя линию поведения.

Главная задача — не выдать себя.

То есть — волхва из другого мира, попавшего в тело мальчишки-азиата. Я не знаю, насколько уникален мой случай. Ума не приложу, какие силы стояли за переносом и чего они добиваются. Есть подозрение, что подобным гостям тут не рады. И если вскроется, что в теле сгинувшего паренька поселился тридцатипятилетний мужик, умеющий пользоваться эфиром и не скованный стихийными ограничениями, ни к чему хорошему это не приведет. Свободы точно не видать. И это, как вы понимаете, меня не устраивает. Если уж судьба предоставила второй шанс в чужом мире, то жить надо по полной, а не гнить под колпаком императорских спецслужб. Да и клановый гнет меня не прельщает. Вряд ли глава дома, принимая меня в семью, действовал из альтруистических побуждений. У лидера свои интересы. Отсюда вытекает вторая задача — выяснить природу этих интересов. И третья — пролить немного света на свое происхождение.

Моя медлительность ничего не дала.

Кабинет оказался заперт.

Пришлось дожидаться хозяина на крохотном пятачке, опершись на деревянные перила, покрытые темным лаком и отполированные бесчисленными прикосновениями рук. Я мог бы задействовать «Дальнее зрение» или «Сверхвосприятие», но предпочел не играть с огнем ради удовлетворения любопытства. Кто его знает, на что способны Архимаги из древних аристократических родов.

— Давно ждешь?

Константин Федорович, восьмидесятитрехлетний старик, выглядел едва ли на пятьдесят. Никакой дряхлости, обрюзгшести, медлительности и шаркающей походки. Сухощавый глава рода больше напоминал учителей восточных единоборств из гонконгских боевиков, чем растолстевших от вредной еды пенсионеров с кучей болячек и распухшей до безобразия медкартой. Седые усы, бородка клинышком, гладко выбритый череп и старомодные очки с круглыми стеклами. То ли доживший до преклонного возраста Джон Леннон, то ли вождь мирового пролетариата и по совместительству отец русской демократии. Прибавьте к этому портрету белоснежную рубашку, безупречно отглаженные брюки, жилетку и теннисные туфли. Через левый локоть волшебника был переброшен черный пиджак, правая рука опиралась на трость. Занятную трость — с деревянными и костяными элементами, металлическими кольцами и набалдашником в виде головы рыси. Набалдашник я сумел рассмотреть значительно позже, когда мы устроились в кабинете. Никогда не понимал людей, которые покупают трости, не имея проблем с ногами. Впрочем, не удивлюсь, если передо мной очередная семейная реликвия. Или мощный артефакт.

— Минут пять.

— Извини, срочный звонок.

— Ничего страшного.

Сама вежливость.

Кабинет весьма непритязательный. Панорамное окно с затемнением. В правом верхнем углу — призрачные штрихи циферблата. Ага, значит стекло — это большой экран, на который можно вывести что угодно. Оставшиеся три стены заняты модульной системой хранения. Множество книг, футляров, лакированных коробок. Фотографии родственников. Громоздкий письменный стол, кожаное кресло, парочка стульев с высокими спинками. На столешнице — стопка документов, придавленных пресс-папье в виде боевого робота-шагателя. Сложенный ноутбук без видимых признаков зарядного устройства. Неужто на взвеси работает? Я слышал о таких моделях, но видеть своими глазами не доводилось.

Останавливаюсь перед выцветшим фотоснимком в позолоченной рамочке. Снимок висит на стене, в одной из пустующих ниш. Четверо молодых ребят в военной форме сидят на борту чего-то массивного и бронированного. Фоном — почерневшие руины. Мундиры офицерские. В одном из военных легко угадывается хозяин кабинета, помолодевший лет на тридцать.

Увлекшись изучением фотографии, я не заметил приближения главы рода.

— Нравится?

— Вы воевали, — констатировал я очевидный факт.

— А ты думал, присяга императору — это пустые слова? — в голосе старика проскользнула добродушная усмешка. — Половины этих людей уже нет в живых. Присаживайся.

Лидер указал на стул с деревянной спинкой. Прямо напротив окна. Со своего места я мог видеть сосны, за которыми маячило обширное безлесое пространство. Семейный полигон.

Несколько секунд Константин Федорович молча стоял у стены. Видимо, разговор о войне пробудил в нем запорошенные пылью воспоминания.

— Нам тут по двадцать, — неожиданно произнес старик. — Самому старшему — двадцать три. Империум постоянно воюет, если ты не в курсе. Так что призвать на службу тебя могут в любой момент.

Я был в курсе.

Взглянув на государство российское в ретроспективе, мы увидим стабильную экспансию. На запад и юг, далекие острова, дикие африканские земли. Даже в Южной Америке у Алмазовых развернута бурная деятельность. Сверхдержава стремится всюду обеспечить военное присутствие. Если взять последние три десятилетия, то секретные и не очень базы растут, словно грибы после дождя. Прежде всего мы соперничаем с Океанической Конфедерацией, а с Сёгунатом находимся в формально дружеских и даже союзнических отношениях. В действительности мы и японцев рассматриваем, как потенциальных противников. Есть взаимные территориальные претензии. Те же Курилы и Приморская губерния. Несколько изолированных анклавов в Тихом океане. Я слышал, что в середине прошлого века случился дипломатический кризис и едва не началась Третья Магическая. Заметьте, с Востоком, а не Западом.

Так, давайте посчитаем.

Сейчас главе рода — восемьдесят три.

На фото — двадцать.

Отнимаем шестьдесят три года, получаем тысяча девятьсот шестьдесят седьмой. Историю новейшего времени я знаю плохо, поскольку еще не успел отучиться в старшей школе, но об этой войне кое-что слышал. Балканский Конфликт. Тогда, в середине «шестидесятых» закрутилась нехилая мясорубка. Пять лет резни с применением магии высокого класса, боевой авиации, наземных войск и артефактов. Империум стремился расширить влияние на бассейны Средиземного и Адриатического морей. Конфедерация воевала чужими руками и всеми силами пыталась воспрепятствовать появлению русских баз на юге Европы. Официально газеты и телевидение трубили о важной миротворческой миссии и борьбе с терроризмом. На деле — бились за Источники.

В моем мире войны разгорались из-за нефти. Чаще всего. Может показаться, что люди стреляют друг в друга по религиозным соображениям, из-за этнических или иных разногласий. Всё это чушь. Я люблю смотреть в корень проблемы. Если в стране, подвергшейся оккупации «миротворцев», есть «черное золото», газ, иные ресурсы — это неплохой повод для поиска и разжигания внутренних противоречий. Еще один повод задуматься — географическое положение. Вам принадлежит стратегически важный пролив или полуостров? Контролируете земли, через которые кто-то надумал проложить газопровод? Тогда ждите в гости зеленую саранчу на бронемашинах.

— Балканский Конфликт, — сказал я.

Константин Федорович обогнул столешницу, сел в кресло и внимательно посмотрел на меня.

— Разве я говорил?

— Нет, — качаю головой. — Простая математика.

— Было дело, — признался лидер клана. — Давнее, грязное и некрасивое дело. Вроде бы, почетное. Вот только… вспоминать не хочется.

Да.

Ты все тиры излазил, народ удивлял…

— Отвлеклись мы, — старик сменил тему и демонстративно раскрыл ноутбук. — А ведь разговор, Сережа, не терпит отлагательств.

— Вы решаете, что со мной делать, — догадался я.

— Уже решили, — глядя в монитор, сообщил патриарх. — И я намерен озвучить это решение, но прежде обрисую картину.

Щелчок по тачпаду.

— Я не просто так обратил твое внимание на снимок. Вторым справа в нашей дружной компании был Тимофей Воронцов. Сейчас он служит в Приказе тайных дел Его Императорского Величества. Не стану озвучивать должность. Сошка не мелкая, прямо скажем… Да-с. Так вот, я в курсе событий, последовавших за твоими опрометчивыми хакерскими забавами. Пошли запросы, начали собираться папочки с делами. Ты спишь, а тебя уже взяли в разработку. И не только они.