Страница 6 из 20
– Приятно слышать, – отвечает он, удовлетворённый моим ответом. – Знаешь, что я подумал, когда увидел тебя на выставке?
– Думаешь, мне стоит знать? – отвечаю с волнением.
– Подумал, как бы было замечательно поснимать тебя, – он не сводит глаз с дороги, лишь на мгновение отвлекается, посмотрев в мои глаза, чтобы вычитать эмоции, а потом снова отворачивается.
А я от неожиданности теряю дар речи. Он хочет меня поснимать? Итан Майер меня? Вспоминаю слова Стейси, что он фотографирует только тех, кто ему нравится. Да и сам он признался, что имеет возможность снимать только тех, кто доставляет его глазам удовольствие. И тут он говорит такие слова мне. Мне – ничем неприметной, исхудавшей, бледной, с потерянным взглядом девушке, у которой в голове один лишь мрак.
– Смешно, – реагирую я, вновь смутившись. – Очень смешно.
– Я на шучу, – он останавливается на светофоре, переводит на меня всё своё внимание, изучает. – Даже сейчас смотрю на тебя и хочу сфотографировать.
Краснею от стеснения. Не знаю, куда деть свои глаза, и что ему сказать в ответ на его откровенность.
– Я не фотографируюсь, – единственное, что удаётся мне вымолвить.
– Ожидал именно такого ответа, – улыбается он. – Но все ещё впереди.
– Что это значит?
– Значит, что я обязательно осуществлю задуманное.
– Звучит не очень приятно. Решил принудить меня к съёмке? – понимаю, что одно неосторожное слово, и меня накроет волной возмущения.
– Никакого принуждения. Уверен, когда ты доверишься мне, то разрешишь сделать пару кадров.
– Уверен? Ты меня ведь совсем не знаешь.
– Не обязательно хорошо знать человека, чтобы его чувствовать.
Не нахожу слов, чтобы ответить ему. Может и в самом деле нужно быть более закрытой, чтобы люди вокруг не могли считывать меня? Но с другой стороны, какое мне дело, что думают или чувствуют другие на мой счёт, когда я прекрасно знаю саму себя. И знаю, что не соглашусь на съёмку, даже если сильно этого захочу.
Небо покрывается тучами, и об стёкла начинают биться капли дождя. Тело покрывается мурашками от страха.
– Пожалуйста, едь медленнее, – вжимаюсь в спинку сиденья.
Я любила дождь. Любила гулять под ним. Лукас всегда ругал меня, говорил, что нужно укрыться где-нибудь от ливня, иначе я заболею. Но я не хотела. Наслаждалась погодой и, кружась, громко смеялась.
Все изменилось в день, когда я потеряла всех, кого любила, а за окном шёл беспрерывный дождь. Теперь, я боялась его. Боялась до оцепенения. Порой даже ненавидела.
Без лишних вопросов, Итан сбавляет скорость. Едет аккуратнее.
– Боишься?
Я киваю ему в ответ и снова отворачиваюсь к окну.
Мысли невольно возвращают меня к разным воспоминаниям. Как мы с Лианой купались под дождем, а потом мокрые бежали домой минут двадцать. Тогда мы заболели и неделю лежали дома с температурой, но ни разу так и не пожалели о поступке. Даже больше – повторяли это из раза в раз. Потом появился Лукас. Однажды я уговорила его на эту авантюру. Ночь, мы вдвоём в море под дождем. Купаемся, обнимаемся, целуемся и беспрерывно признаемся друг другу в любви. Я обожала его. Хотела обнимать и целовать каждую секунду. А в такой обстановке и вовсе потеряла голову. Не хотела возвращаться на берег, потом домой. Хотелось пробыть с ним в тёплой воде всю оставшуюся ночь.
Ком образовывается в горле, вдруг испытываю дикое желание вернуться в тот день, вернуть Лукаса. Хочется расплакаться, но держусь из последних сил, понимая, что рядом сидит посторонний человек.
– Моя сестра любила дождь, – отрывает меня из мыслей Итан. – Пробиралась на крышу дома, сидела под навесом, слушала музыку и читала.
– Говоришь о ней в прошедшем времени?
– Её не стало пару лет назад, – отмечает он с грустью.
– Мне очень жаль. Ты у неё был на кладбище?
– Да. Прихожу раз в неделю, смотрю на её памятник, чего-то жду, а потом разочарованно уезжаю обратно в город.
– Я всегда жду, что сейчас те, кто умер, появятся из-за угла и скажут, что все это было шуткой.
Он грустно улыбается:
– Наверное, я жду того же.
– Я тоже потеряла два года назад родных.
– Знаю, – признаётся он. – Поэтому, посчитал правильным, чтобы и ты знала обо мне что-то важное.
– Спасибо за честность.
Не знаю, откуда он узнал об этом, наверное, оттуда же, откуда и мое имя, но я не была зла на него. Прозвучит странно, но за эти пару минут разговора с ним, я успела ощутить уют и согреться. У меня сложилось впечатление, будто я говорю сама с собой. Настолько чувствовала себя понятой и принятой. И прекрасно понимала самого Итана. В это мгновение я просто не могла испытывать злость на этого человека. Тем более, он сказал обо всем откровенно.
– У тебя не осталось никого? – спрашивает после нескольких минут тишины.
– Никого, – качаю отрицательно головой, глаза предательски наполняются слезами. – Наверное, только подруга мамы и мама Лукаса.
– А Лукас?
– Прости. Я думала ты и о нем знаешь. Лукас – мой жених.
– Нет, о нем я не знал. Соболезную.
– И я тебе.
– Долго были вместе?
– Год. Должны были скоро пожениться, но случилась авария.
– И, очевидно, это обручальное кольцо? – взглядом указывает на средний палец на руке.
– Да, – касаюсь его бережно. – Раньше я носила его на безымянном, но сильно похудела, поэтому теперь ношу на другом.
– Удивительно, – вновь изучающе смотрит на меня.
– Что именно?
– На своём пути я встретил мало женщин, верных живым мужьям. А ты продолжаешь хранить верность своему усопшему жениху.
– Я просто его люблю, поэтому, не хочу видеть рядом с собой никого другого.
– А что, если встретишь кого-то? Влюбишься?
– Я сомневаюсь, что это возможно.
– Предположим гипотетически. В таком случае, снимешь кольцо?
– Гипотетически, – задумываюсь. – Итан, ты задал сложный вопрос. Я, признаться честно, не планировала влюбляться и строить с кем-либо ещё отношения.
– А влюбляться в Лукаса входило в твои планы? Разве влюбленность можно контролировать?
– Я была свободной, когда встретила его.
– Получается, ты планируешь хранить ему верность до конца жизни?
– Для меня это само собой разумеющееся.
Хотелось мне добавить, как я надеюсь, что моя жизнь не будет долгой, но решила промолчать и не пугать человека.
– А он? Прости за грубость, но будь он на твоём месте, он бы хранил верность тебе?
Наверное, за два года я ещё никогда не думала об этом. А его слова поставили меня в тупик:
– Сложный вопрос, – отвечаю задумчиво.
– Разве? По-моему, ответ очевиден.
– Возможно, ты прав. Но, если честно, я бы и не хотела, чтобы он проживал такую жизнь, как я сейчас. Было бы легче, если бы он был счастлив.
– Так почему ты считаешь, что он не хотел бы для тебя того же самого?
– Итан, ты и вправду задаёшь вопросы, о которых я никогда не задумывалась. Мне сложно так сразу на них ответить.
– Ты подумай над моими словами, а мы попозже ещё вернемся к теме твоего кольца.
Молчу, задумываюсь. Чего бы пожелал для меня Лукас, будь у него сейчас возможность это сделать? Нравится ему то, как я живу? Нравится ли то, что храню верность и не думаю о том, чтобы строить отношения с другими? Он был очень ревнив, мог ревновать даже к соседским подросткам или мимо проходящим незнакомцам. Сумасшедший, до конца не понимал, как я его любила. Поэтому, мне кажется, что такой расклад, как сейчас, ему пришелся бы по душе больше, чем какой-либо другой.
Мы подъезжаем к зданию фотостудии. Итан достаёт из бардачка зонт, говорит подождать. Раскрыв зонт, выходит из машины, подходит к моей двери, открывает её и помогает выйти.
– Обещают весь день дожди, поэтому оставь его себе, – протягивает мне зонт.
– Спасибо тебе, – уголки губ тянутся вверх, мне приятна такая забота. – Я обязательно верну его.
Мои слова его лишь забавляют. Я прощаюсь с ним, и быстро направляюсь к зданию фотостудии. Я и раньше работала на максимум своих возможностей, но после увиденных работ Майера, я старалась прыгнуть выше своей головы. Кадры теперь казались пресными, не живыми. Не такими, какими я хотела бы их видеть. Я понимала, что клиенту понравятся снимки, так как результат съёмки был ничем не хуже прежних. Но и не лучше. От этого мне ещё сильнее захотелось приступить к учебе в фото-школе, хотелось побывать на уроке Итана, получить опыт и стать лучше.