Страница 13 из 17
Ответа снова не было мучительно долго. Молодой человек начал припоминать, почему он не любитель заводить отношения.
«Не стоит, – наконец написала Ганна. – Зря я вообще все это вывалила. Давай лучше встретимся, когда речь пойдет действительно о кофе.»
Максим стиснул зубы. Конечно, кто он такой, чтобы давить на нее? Но вместе с тем, зная то, что он знает, как отпустить ее к какой-то внезапно возникшей темной? Свежий пример Катерины стоял у него перед глазами. Не повторит ли девушка ее судьбу?!
«Не имею морального права использовать капслок, хотя здесь он уместен. Мне это не нравится! Я за тебя беспокоюсь! Прошу, позволь пойти на эту встречу с тобой!»
«Нет, Максим, я думаю, это странная идея.»
«Не более странная, чем вся эта история!»
Ганна помедлила, а потом отправила ответ, который сошел бы за хорошую пощечину.
«Что именно в слове „нет“ тебе непонятно?!»
Колдун с бессильной злостью швырнул телефон на кровать, прошелся по комнате и, взревев, ударил обоими кулаками по столу. В этот момент невидимая пасть горина, управляемая гневом, вырвалась из его груди и хватанула зубами прямоугольную вазу из толстого темно-синего стекла. Осколки разлетелись во все стороны так, будто хозяин швырнул ее об стену. Даже не думая все это собирать, Максим отправился в свой кабинет и достал спрятанную там на черный день пачку сигарет. Борясь с головокружением (которое неизбежно обрушивается на тех, кто курит изредка) и наблюдая, как вытяжка жадно пожирает дым, колдун снова вспомнил слова Варвары Ивановны о холодной голове и о том, что он толком не знал боли. За последние пару дней они всплывали в голове слишком часто… и с каждым разом задевали все сильнее. Потому что ударили точно в цель. Максим действительно не отличался эмоциональностью. Точнее, он был знаком, пожалуй, со всем известным человечеству спектром эмоций, но редко надолго проваливался в переживания и почти всегда мог заставить себя не подать виду или переключиться на что-то более полезное. В непродолжительные периоды их с Настенькой попыток построить отношения девушка частенько намекала, что у ее парня эмоциональный диапазон меньше, чем у микроволновки, и рассуждала о том, какая он вообще форма жизни. Долгое время Максим искренне не видел в этом проблемы, наоборот, некоторая черствость позволяла браться за столь тяжелые истории, от которых многие отказывались. Однако, стараясь тратить силы на пресловутое «более полезное», со временем колдун начал ощущать парадоксальную бессмысленность своего существования. Пожалуй, с того самого момента, когда впервые использовал слово «существование» относительно полностью соответствующей его желаниям жизни. Просто эти желания были столь же короткими и послушными, как и эмоции. Из них произрастали удобные вещи, немногочисленные люди и небольшие дела. Только вот ни цели, ни смысла жизни так и не выросло. Иногда ему казалось, что он сам словно сужается, иссыхает. Тогда тот, что командует в голове, растерянно замолкал или сразу переключался на работу. Ведь лишь в работу Максим включался всем сердцем. Не только потому, что многие шли с проблемами, для решения которых уже испробовали все и готовы были впасть в отчаяние. И не потому, что Максим понимал, что откровенно сильнее и опытнее других колдунов, поэтому имеет больше возможностей реально помогать людям, а не прикладывать подорожник там, где нужна операция. Он просто не мог поступать иначе. Каждая чужая судьба, каждая проблема словно становилась его собственной историей. И нити следствий были нужны ему исключительно как более эффективный инструмент помощи другим, ибо разобраться с причинами часто бывало недостаточно. Конечно, далеко не всем клиентам требовалась помощь в беде. Некоторые шли воплощать желания, продиктованные жадностью, трусостью или банальной ленью. Отличал одних от других неустанно дежурящий в сердце колдуна внутренний судья, размахивающий каким-то своим личным кодексом. И именно он заставлял несколько часов подряд отговаривать одного клиента от задуманного, не требуя денег, и жестко отказывать другому, не объясняя причин. Этот судья, пожалуй, и являлся наиболее… живой частью личности Максима. И сейчас он барабанил изнутри кулаками по ребрам, требуя сделать хоть что-то. Но что?!
С утра Максим проснулся примерно в том же расположении духа, в каком пытался заснуть вчера. Чтобы хоть как-то переключиться, парень практически вылизал квартиру, сходил в бассейн и даже напросился в гости к Настеньке, чтобы начать отговаривать от поездки во Францию. Она, конечно, безоговорочно доверяла советам старого друга, но сегодня пришлось влить в нее полбутылки вина, прежде чем девушка смогла хотя бы допустить мысль, что в Москве можно жить счастливее, чем в Париже. В своих мечтах она уже жевала круассаны на завтрак, роняя крошки на лэптоп. Однако покидал он Настенькино столичное гнездышко, богато обставленное в духе романтизма, с четким ощущением, что процедуру придется повторить.
Как бы то ни было, этот атомный реактор на ножках всегда служил отличным антидепрессантом, и Максим ехал домой уже в более-менее приличном настроении. Начавшее покрывать город предновогоднее убранство подмигивало огнями в такт музыке, плывущей по салону автомобиля. Молодой человек раздумывал над тем, чего бы такого невинного написать Ганне после вчерашней дискуссии. Впрочем, любой контакт сойдет, чтобы почувствовать, изменилось ли что-то после встречи с той странной женщиной.
Время было позднее и людей на улицах осталось немного, поэтому бегущие впереди по тротуару сразу бросились в глаза – мужчина и женщина догоняли девушку. Он начал притормаживать, пытаясь понять, не нужно ли вмешаться. Фонило от них крайне неприятно. Когда Максим почти поравнялся со этой троицей, мужчина выбросил руку вперед, но не ударил. Может, кинул что-то незаметное в темноте? Удирающая со всех сил девушка как подкошенная упала на спрессованный до состояния льда сугроб обочины и съехала вниз, на дорогу. Максим ударил по тормозам и выскочил из машины. Двое догонявших помешкали секунду, бросились в ближайший двор и скрылись из виду.
Девушка лежала на боку, не двигаясь. Светлые волосы упали на лицо, разметались по асфальту, впитывая дорожную грязь. Молодой человек поспешно повернул пострадавшую на спину и отпрянул. Во-первых, перед ним лежала Ганна. А во-вторых, даже небольшого прикосновения было достаточно, чтобы почувствовать, каким мощным заклинанием ее вырубили. Парень рефлекторно глянул на арку, в которую сбежала странная парочка, но те наверняка были уже далеко. Максим поспешно открыл заднюю дверцу машины и аккуратно уложил на сидение свою неожиданную находку. Включив свет, он внимательно осмотрел голову и спину Ганны. Никаких внешних повреждений не обнаружилось. Между тем парень чувствовал, как сильнейшее колдовство въедалось в нее – тяжелое, цепкое, совершенно точно прямо сейчас разрушающее что-то важное.
– Вот тебе и бабкино наследство… – процедил он сквозь зубы, разметил машину и себя знаками пониженного внимания и погнал к дому.
Максим понимал, как неоднозначно выглядит с девушкой, висящей на его плече вниз головой, но надеялся, что если кто на него и глянет, то подумает, что трупы обычно тащат из дома, а не в дом. Спишут на спасение перебравшей подружки. Может, даже посочувствуют – каково ей будет с утра!.. А с утра ей наверняка будет не очень, только вот пока неясно, из-за чего именно.
Ему раньше никогда не приходилось иметь дело с барышнями в отключке. Выяснилось, что это сложнее, чем кажется. Совершенно безвольное тело Ганны было непослушным, а гравитация словно действовала на него в два раза сильнее. Устроив на кровати пострадавшую, он кое-как снял пальто и сапоги, а потом попробовал аккуратно рассмотреть воздействующее на нее колдовство. Было похоже на мощную «хлопушку» – прикрепляемое к человеку отложенное воздействие, вступающее в силу при соблюдении определенных условий. Любили, например, колдушки мужьям в штаны засовывать и привязывать ниточку к супружеской измене. Очень эффективно. Но на что она сработала здесь, разобраться, пока девушка без сознания, было слишком сложно, а что прямо сейчас уничтожалось в ней – тем более.