Впечатление. Восходящее солнце

— Отрадно знать.

Дейв немного подождал, потом развернулся и пошёл в сторону кухни.

— Подожди минуту. Вот уж на что Клаус точно обидится, так это если его стряпня пропадёт.

Дейв вышел, и Пятый остался один. Подобрал чемодан и встал у стены, дожидаясь, пока он вернётся и принесёт обещанные контейнеры с гостинцами.

— Он будет ждать приглашения на завтрак, — сказал Дейв.

Пятый выгнул бровь — его душило ощущение, что Клаус больше никогда не захочет его видеть. И что он снова всё испортил и лишился последней ниточки, связывающей его с семьёй.

Но всё же, он кивнул. Щёлкнул застёжкой на чемодане и исчез в синей вспышке.

Уже дома, он молча поставил чемодан рядом с чемоданом Миранды, скинул туфли, стянул галстук с шеи и, ни слова не говоря, упал на диван.

Миранда, вытирая руки, выглянула из кухни:

— Ты быстро.

— Он со мной поругался, — Пятый приподнял голову, чтобы посмотреть на Миранду. — Но он передал вам гостинцы. И сказал, что ждёт от тебя официального приглашения на киш-лорен.

Миранда наклонилась за контейнерами.

— Интересный выбор слов, Номер Пять. «Он со мной поругался».

— Ты знаешь, как это бывает.

— Неожиданно оказалось, что ты неприятный тип?

— Он нервничал, — Пятый обречённо вздохнул. — Я решил, что он пытается попросить о помощи.

— Звучит многообещающе. Что ты сделал?

— Сказал этому… Дейву, что если с Клаусом что-то случится, я порежу его на ленточки и отправлю в мир Древних, — он запрокинул голову назад, чтобы видеть Миранду.

— Я была бы в восторге, если бы ты такое обо мне сказал, — донеслось с кухни. Миранда убирала контейнеры в холодильник. — Но ему, полагаю, не понравилось?

— Он сказал, что я веду себя как отец.

Миранда захлопнула дверцу и выпрямилась, глядя на Пятого.

— А потом я узнал, что я недостаточно хороший брат, потому что не остался и не стал вытаскивать его со дна бутылки после Апокалипсиса.

— Но ты, — Миранда вернулась в гостиную и села на край дивана рядом, — но ты ведь сам едва выкарабкался, Пятый.

Пятый пожал плечами. Помолчал немного, потом посмотрел на Миранду и, немного помешкав, сказал:

— Про наркотики мне сказал не Клаус, — он помолчал ещё. — Этот мужик ничего о нас не знает, но всё равно поимел наглость меня в чём-то упрекнуть. Мол, сейчас я слишком опекающий, — Пятый скривился, — а должен был позаботиться о нём тогда, — он покусал губы, пару раз скрипнул зубами, а потом качнул головой. — С глубоководными было проще. С ними я точно говорил на одном языке.

— С социальной адаптацией у тебя так себя, но к этому можно привыкнуть, — Миранда погладила его по щеке. — Может, сделать тебе карточку «меня вырастили рыбы, не ждите, что я буду милым»?

— Ха-ха, — Пятый выдавил улыбку. — Очень смешно.

Миранда похлопала его по плечу и поднялась.

— Устроим завтрак через пару дней.

Пятый помолчал немного. Потом нахмурился и поднялся, оперся локтями о колени и посмотрел на Миранду.

— Было ещё кое-что.

Миранда обернулась.

— Ну, давай.

— Клаус сказал, что когда они встретились, он почувствовал какую-то… — он неопределённо крутанул рукой, — необычную ауру.

— И?

— Не знаю, — Пятый пожал плечами и потёр переносицу. — Не знаю. Я подумал, может это фиксированная точка во временной линии.

Миранда склонила голову набок, задумчиво ущипнула себя за губу, а потом качнула головой:

— Понятия не имею, о чём ты, но звучит очень романтично. Я сварю тебе кофе, — и ушла, оставив его наедине с мыслями о будущем.

Следующим утром, Пятый разбудил Миранду поцелуем в плечо.

Она пошевелилась, делая глубокий вдох, и перевернулась на спину. Поморгала, привыкая к утреннему свету, а потом сощурилась. Солнечные лучи ложились на её лицо как в старом кино, подсвечивая яркой полоской глаза.

— Воскресенье же, ты чего?

— Мне нужно спуститься.

— Ох, — Миранда тут же приподнялась. — Зачем?

— У меня экзистенциальный кризис, забыла? — Пятый похлопал её по плечу и слёз с кровати. — Хочу задать им пару вопросов.

— Хорошо, — Миранда потянулась и зевнула. Заразительно. Пятый не смог устоять и зевнул тоже. — Ставь кофе, доставай метроном. Я накину что-нибудь и приду.

Пятый кивнул и перенёсся в гостиную.

Когда Миранда вышла, завернувшись в шёлковый халат с павлинами, Пятый уже допил свой кофе и оставил чашку свежего для неё, достал метроном и расположился на разбросанных на полу подушках и пледах. Скрестив ноги по-турецки, он снял с шеи кулон, давным-давно подаренный Лайлой, и перебирал его в пальцах.

— Сколько минут ты хочешь там пробыть?

— Минут двадцать, думаю, мне хватит.

— Хорошо, — Миранда напоследок потрепала его по волосам, села в кресло рядом, потянула на себя маятник и отпустила.

Пятый закрыл глаза, сделал глубокий вдох и расслабился, перебирая кулон в пальцах. Отпускал шум улицы, вздохи Миранды и шорох ткани. Мир растворялся звук за звуком, запах за запахом, предмет за предметом. Терялся в темноте под веками.

Метроном отбивал такт, всё медленнее и медленнее, пока и его стук не исчез совсем.

Пятый выдохнул и вдохнул снова. Его лёгкие наполнились сырым морским воздухом, солёным и тяжёлым. Значит, погружение прошло успешно.

Он расправил плечи, поднялся и открыл глаза. Над его головой было тёмное небо, в котором вселенные заворачивались в спирали, рождались новые звёзды и умирали целые миры, а под ногами мокрый песок, смешанный с ракушками и водорослями. Пятый был бос и не оставлял за собой следов, ступая так же мягко, как когда-то в утонувшем мире.

— Ты вернулся, — жрецы встречали его у длинного каменного стола на тяжёлых ножках. — Что ты хочешь узнать сегодня, Номер Пять?

Пятый прошёл вперёд и сел за стол.

— Я хочу больше знать про параллельные линии времени. И как ими можно управлять.

— Мы знаем много, и мы знаем мало, Номер Пять. Но мы научим тебя всему, что умеем. Потому что твоя жертва, отданная в детстве, стоит всех знаний, который ты только сможешь охватить своим разумом.

Пятый вытянул руки, и жрецы прижали их к столу ладонями вверх. Запрокинули ему голову и закрыли глаза.

Они отдавали ему знания, которых не было в древних свитках и ветхих книгах. Они отдавали ему знания, которые хранили в самих себе.

Под веками у Пятого была мультивселенная и миллиарды временных линий. Он узнавал всё больше и понимал всё меньше одновременно. Он узнавал, как плетутся линии времени и знал кем.

Он видел Ткачей — сгустки космической, непроницаемой темноты, плетущие ткани времени, будто пауки.

Они были старше самого времени.

Они создали время.

Линии, которые они плели, пересекались, со временем становились узловатыми, иногда прерывались или петляли. По ним текло само время.