Здравствуй, счастье

Она проигнорировала его саркастическое замечание.

– «Чаттербокс» не может бесконечно заниматься этой историей. Как только дело вновь пойдет… – уверенно сказала она, хотя сама мало в это верила.

– Как оно может пойти, если магазин закрыт? – Арчер скрестил руки на груди. – Даже с щедрым подарком Райта вы на грани банкротства. Что скажете, Оливия? Хотите разговаривать – или хотите дуться?

Оливия взглянула ему в лицо:

– Не могу представить, о чем мы можем с вами говорить.

– О нашей общей проблеме. – Он широко улыбнулся. – Риа Боском.

В этом он был прав. Риа владела ключом ко всему.

Она вздернула подбородок.

– У вас две минуты.

– Вы хотите разговаривать здесь? – Он неприятно рассмеялся. – Насколько мне известно, «Чаттербокс» прослушивает это место.

Она побледнела.

– Вы смешны. – Их глаза встретились. – Хорошо, дайте мне десять минут, чтобы одеться. Эдвард чуть улыбнулся:

– Управьтесь за пять.

– Или что? – гордость заставляла ее упрямиться.

В его ставшей вдруг двусмысленной улыбке девушка прочитала угрозу:

– Вы действительно хотите это узнать?

Оливия вспыхнула. Надо бы было что-то сказать, чтобы поставить его на место, или ударить его, или просто отступить.

Хотя она и чувствовала себя в безопасности в своей квартире, но действовала быстро: натянула вельветовые брюки, просторный вязаный свитер цвета слоновой кости, хорошо разношенные кроссовки. Потом зашла в ванную, зачесала назад темные волосы и уложила их, закрепив черепаховой заколкой. Рука машинально потянулась к ящичку, где хранилась косметика, но в последний момент Оливия отдернула ее. Нет, никакой косметики, даже губной помады, – ничего такого для мужчины, которого она ненавидит. Потом Оливия достала из гардероба куртку с капюшоном. Теперь она была готова.

Эдвард ждал ее внизу, прислонившись к стене, засунув руки в карманы и скрестив ноги.

– Как? – спросила она с некоторым вызовом в голосе. – Вы довольны?

Он долго рассматривал ее, потом их взгляды встретились, и в темной глубине его глаз блеснул огонек любопытства.

– Да, – сказал он мягко, – очень. Эдвард некоторое время продолжал ее рассматривать, затем, неожиданно, словно по сигналу будильника, его лицо вновь превратилось в холодную маску.

– Пошли, – сказал он хрипло, повернулся и шагнул к выходу.

Оливия не имела представления, куда он везет ее, да не очень и размышляла об этом. Если он знает какое-нибудь спокойное место, где нет риска, что их кто-нибудь узнает, с нее будет довольно.

Они пересекли мост Джорджа Вашингтона, ведущий из города, и машина увеличила скорость. Эдвард вел автомобиль уверенно, разве что немного быстрее, чем следовало.

Она искоса поглядывала на него из-под опущенных век. Они сидели близко друг к другу, настолько близко, что его обтянутая кожаной перчаткой рука касалась ее ноги, когда он переключал рычаг скоростей. Каждый раз от такого прикосновения по ней словно пробегал электрический ток, и она старалась отодвинуться от него подальше, насколько это было возможно. Но его плечо все равно то и дело касалось ее, и она ясно чувствовала тонкий аромат его одеколона.

Легкая темная щетинка покрывала его щеки и подбородок, и это придавало суровое выражение лицу. Нет. Не суровое. Он выглядел сильным и очень мужественным. Ее взгляд обратился к его рукам, легко лежащим на баранке, и внезапно Оливия вспомнила ощущение от прикосновения этих длинных пальцев к ее коже, порожденный ими жар…

Какой-то сдавленный звук сорвался с ее губ, и, повернувшись на сиденье, она уставилась в окошко.

Эдвард взглянул на нее:

– Вы что-то сказали?

– Я… я… – Оливия проглотила слюну. – Я просто подумала, когда же мы начнем разговор.

– Скоро будет одно местечко. – Он повернул руль вправо. – Вот мы и прибыли.

Он снизил скорость, и они въехали на пустынную автостоянку. Узкая дорожка, покрытая гравием, извиваясь, вела к стоящим на отшибе высоким соснам и там терялась из виду.

– Что это за место? – спросила Оливия, когда Арчер заглушил мотор. Он улыбнулся:

– Самое лучшее место, если нуждаешься в уединении, какое я только знаю.

Она отстегнула ремень безопасности и следом за ним вышла из машины.

– Потому что можно увидеть репортеров за милю?

Он угрюмо улыбнулся:

– Потому что это место тихое и прекрасное, а репортер «Чаттербокса» скорее умрет, чем последует за нами в эту чащу.

«Он прав», – подумала Оливия, когда они медленно шагали среди сосен, казалось, почти упиравшихся в по-зимнему голубое небо; легкий бриз был насыщен свежим сосновым ароматом.

Эдвард, казалось, чувствовал себя здесь как дома, он шагал легко и уверенно, предлагая ей руку, когда дорогу преграждало упавшее сухое дерево. Она никак не могла бы представить его здесь и таким. Тот Эдвард Арчер, которого она знала, принадлежал своему пентхаузу, вознесенному высоко над городом, или обтянутым кожей стенам зала заседаний правления корпорации, но не этому лесу, с ветерком, ерошившим его волосы так, как это делала она вчера вечером. Воспоминание было почти зримым…

– ..Из города?

Она взглянула на него. Они вышли на берег пруда, поросший высокой болотной травой. Эдвард остановился и, прислонившись спиной к стволу дерева, наблюдал за ней.

– Извините, вы меня о чем-то спросили? Он нагнулся и поднял с земли плоский камешек.

– Я спросил – вы когда-нибудь выезжали из Манхэттена?

Арчер взмахнул рукой и пустил камешек так, что тот несколько раз подпрыгнул на поверхности воды прежде, чем исчезнуть в глубине.

– Или вы сугубо городская девушка? Оливия резко вскинула голову. Это что – замаскированная форма оскорбления вроде бы невинными словами? Но он даже не смотрел на нее. Он набрал целую пригоршню маленьких камешков и теперь швырял их в пруд, любуясь концентрическими кругами, которые расходились от тех мест, где они падали в воду.

– Я люблю деревню, – сказала она холодно, – но у меня не было возможности выезжать туда часто.

– Когда я был маленьким, – сказал Эдвард, – я всегда ждал целый год, когда же наступит лето. Это означало, что мы отправимся в наш дом в Коннектикуте. Мой отец был тогда жив, и он обычно брал меня с собой на рыбалку. – Он улыбнулся. – Мы никогда не возвращались с большим уловом, но это не имело значения. Оливия тоже улыбнулась.