Страница 6 из 9
По большому счету цивилизация США – это цивилизация Модерна, которая замешана как раз на прогрессистском устремлении вперед, независимо от конкретной исторической эпохи, какую переживают другие народы и культуры. Об этом говорит и небольшой временной разбег – учреждение государства, строго говоря, начинается с 1776 года, когда Европа уже приближается к Великой Французской революции. Той революции, какая перевернет весь Старый Свет и начнет новую хронологию западной цивилизации, которая не будет отказываться от предшествующего опыта и прошлой культуры, но произведет ментальную и социальную перекодировку своих прежних подходов к идеям развития общества (новые лозунги и принципы его изменения), к созданию проекта нового человека. Эти в прямом смысле революционные изменения покажут, как должны отмирать прежние принципы ограничивающих феодальных отношений и как приспособить к этой реальности предлагаемые параметры морального человека со стороны философии Просвещения.
Для этого нового человека готовится впереди еще вся эпоха наполеоновских войн, смена разных режимов путем революций в Европе, польское восстание, восстание декабристов, военное противостояние между Францией и Германией как пролог будущих мировых войн. Это и была плата за переход от умирающего феодализма к Новому времени, резко расширившему всю идеологическую базу перекодировки и реструктурирования общества и человеческих отношений в новую историческую – и цивилизационную – эпоху.
Казалось бы, Америка в определенной степени повторяла процессы, происходившие в Европе, но это не так. После выигранной борьбы за независимость она сталкивается с внутренними проблемами своего собственного развития, но не с ожидаемой возможной войной за территории, ресурсы и прочее, с чем сталкиваются европейские народы на своем континентальном пятачке с самого начала XIX века (не будем углубляться в историю). Поэтому-то у Америки не было внешних ограничителей своего развития, и она резко перешла из Нового времени в эпоху Модерна, какая для нее наступила гораздо раньше, чем в Европе. Такого рода «забегание вперед» будет свойственно американской цивилизации и в последующей эволюции. Оно, правда, все в большей степени будет порождать особое чувство американцев о своей избранности и предназначенности себя (своего образа жизни, стереотипов поведения, включая ведение бизнеса, своей культуры) для истории всего человечества. Единственным упущением в этой стройной картине становления и развития «американской мечты», осененной принципами свободы, равенства и братства, было не изжитое до самой середины XX века неравноправное положение цветного населения. Да и отсутствие культурной традиции в классическом виде (как определенного рода длительность для большего укоренения в ментальности народа) привело к химерическим образованиям в сфере «искусства для толпы», какую мы именуем массовой. С самого начала XX века вся лучшая поп-культура (от живописи до кинематографа) стала производиться в Америке, и она стала ее мировым центром и, соответственно, законодателем мод.
И еще одна оговорка, на наш взгляд, чрезвычайно важная с точки зрения эпистемологической системы, сложившейся в мыслительных структурах людей американского стиля и образа жизни. Она вовсе не идентична английской. В ней отсутствует важный элемент их национального хронотопа. Не пережив своего Средневековья, Америка не пережила ту онтологическую ситуацию, какая была характерна для прошедших через Средние века других европейских наций – у них нет «возвратного» чувства времени, нет особого отношения к состоявшемуся, уже бывшему (во всех смыслах и проявлениях) положению вещей. Не обладая, не владея по причине его отсутствия, прошлым временем, американцы напрочь лишены и чувства утопизма и представлений о том, что было что-то в прошлые века, что лучше настоящего. Отсутствие прошлого как экзистенциальной данности для всех философских и идеологических построений в американской культуре позволило ее носителям сосредоточить преимущественное внимание на настоящем и – главное – будущем времени.
Схожесть Америки и России может быть и в том, что они представляют собой тип цивилизации, какая легко впускает в себя инокультурные и иноцивилизационные элементы; полиэтничность представляет собой исключительно плодотворную тенденцию для ускоренного и многовекторного развития и человека, и, собственно, культуры, и общества в целом. Но только до тех пор, пока не прекращает действие единство целеполагания и пассионарность развития основного этноса. В случае усталости, нахождения его в фазе надлома, это производит мгновенное – с исторической точки зрения – негативное воздействие на сопутствующие этнические потоки, иные культуры и весь организм государства (цивилизацию). Исключительно сильное на пике своего развития, оно начинает внезапно деградировать, обнаруживать некое увеличение культурных и цивилизационных конфликтов внутри самого себя. Государство (цивилизация) превращается в химеру, и речь на таком этапе развития идет о путях выхода из кризиса, а на деле – о спасении целого.
В такие исторические минуты нет и разговора о цивилизационном доминировании или определении себя в виде лидера всего человечества. Прямо заметим, что такой сценарий был бы наихудшим для всего человечества в данный момент критически важного видоизменения содержания и форм существования мировой цивилизации в целом. Но, скорее всего, именно такой этап своей эволюции переживает американская цивилизация. Ее «пульсар» испускает все меньше живительной энергии, она перестает порождать рациональные и приемлемые для остальных этносов смыслы; она устала от своего лидерства, хотя и продолжает изо всех сил за него цепляться.
[202–207]
1.2. Метафизика любви и ненависти. Феномен вражды и онтологические противоречия между Западом и Россией
При определении существа данной темы, сразу возникает несколько вопросов. Действительно ли это вражда, а не недопонимание, непроясненность позиций, а также, кто является главным движителем этого процесса, кто, собственно, основной субъект этой враждебности? Каково отношение России к Западу на самом деле, как она отвечает на враждебные чувства и интенции? Кто же является виновником таких отношений? К чему это приводило и привело, кто оставался в выигрыше? Не слишком ли резко такого рода определение звучит в современном глобальном мире построения счастливого капиталистического будущего в цифровой обработке, как для Запада, так и для России?
Короче, вопросов очень много, они носят и философский, и ментально-психологический, и исторический характер. Если обратиться к наследию О. Шпенглера, который рискнул поставить диагноз («Закат Европы») состоянию западной цивилизации в начале XX века сразу после завершения всечеловеческой катастрофы в виде первой мировой войны, то и у него мы обнаруживаем явно видимый «западоцентризм» в восприятии мировой цивилизации. И это притом, что объем привлеченного им материала из древнеегипетского, античного, индуистского, китайского, персидского периодов развития человечества чрезвычайно велик. Но вот, что он пишет: «Мы, люди западноевропейской культуры, с нашим историческим чувством являемся исключением, а не правилом. «Всемирная история» – это наша картина мира, а не картина «человечества». Для индуса и грека не существовало картины становящегося мира, и, когда однажды угаснет цивилизация Запада, возможно, никогда уже не появится такая культура и, значит, такой человеческий тип, для которого «всемирная история» была бы столь мощной формой бодрствования»[5].
И вопрос заключается не в полемической реакции на ключевой момент его рассуждений, связанный с пониманием «становящегося», то есть исторического, мира, какой был зафиксирован в сознании западноевропейской культуры и представлял собой шаг в развитии всего человечества, но в том, что в данный тезис изначально вносится аспект априорного мировоззренческого и ценностного преимущества, каким обладает «западный человек» по сравнению со всеми другими людьми других культур и цивилизаций. За таким подходом скрывается немалый объем исторической практики, освоенной философом, но одновременно формулируется определяемая им на цивилизационном «берегу» позиция, на базе которой будет формироваться ментальность этого человека, существо его политических и экономических взглядов и т. д. в его глобальных построениях. Это то самое «прометейство» западного человека, какое не позволяет ему и думать о том, что рядом с ним, подле него, может появиться другое существо (другая культура/цивилизация), обладающее таким же онтологическим правом на историческую и цивилизационную субъектность именно что всемирного масштаба.
5
Шпенглер О. Закат Европы. Перевод с немецкого, комментарии, вступительная статья К. А. Свасьяна. М., 1993. С. 143–144.